Русский мир 6. Славяне до славян

окрестные народы жителей славянского Поморья по-прежнему называли венетами, венедами, энетами.
    Вот у Плиния встретился один непонятный термин: “Не меньшей по величине считается Энингия. Некоторые передают, что здесь вплоть до реки Вистлы обитают сарматы, венеды, скиры и гиры” (Гай Плиний Секунд Старший “Естественная история”, кн. IV.96-97 // A.B. Подосинов, М.В. Скржинская “Римские географические источники. Помпоний Мела и Плиний Старший”, 2011, с. 179). Энингия вроде бы показана как остров, однако она протянулась до Вислы, и это уже материковая территория, висло-одерское междуречье, где как раз хозяйничали венеты.
    А вот, что написал автор XIII века Снорри Стурлусон: “Весь мир разделялся на три части <…> Другая часть лежит на западе и тянется к северу и к океану, она зовется Европой или Энеей” (Снорри Стурлусон “Младшая Эдда”, ЛП, СПб, 2006, с. 10). Энея созвучна с Энингией и находится там же. Так логичнее всего связать оба названия с венетами или энетами.
    Венеты расселялись намного шире, чем это показано у античных авторов. Ведь их, этих авторов, интересовали события, связанные с историей их собственных государств, а уж о процессах, происходящих в Восточной Европе, они и понятия не имели. Но изменения накапливались, их отражала новая этническая картина в Европе:

    “Европейская Сарматия ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу и частью неизвестной земли... С запада Сарматия ограничивается рекой Вистулой, частью Германии, лежащей между ее истоками и Сарматскими горами, и самими горами... Южную границу составляют язиги-метанасты от южного предела Сарматских гор до начала горы Карпата... и соседняя Дакия... до устья реки Борисфена и далее береговая линия Понта до реки Каркинита... Восточную границу Сарматии составляют перешеек от реки Каркинита, озеро Бика, береговая линия Меотийского озера до реки Танаиса, самая река Танаис, наконец, меридиан, идущий от истоков Танаиса к неизвестной земле до вышесказанного предела… Заселяют Сарматию следующие великие народы; венеды – по всему Венедскому заливу; выше Дакии — певкины и бастерны; по всему берегу Меотиды – язиги и роксоланы; далее за ними внутрь страны – гамаксобии и скифы-алауны.
    Менее значительные племена, населяющие Сарматию, [следующие]: около реки Вистулы, ниже венедов — гитоны, затем финны, далее сулоны, ниже их — фругундионы, затем аварины около истоков реки Вистулы; ниже их омброны, далее анартофракты, затем бургионы, далее арсиеты, сабоки, пиенгиты и биессы возле Карпатских гор.
    Восточнее вышесказанных племен живут: ниже венедов — галинды, судины и ставаны до алаунов; ниже их — игиллионы, затем койстобоки и трансмонтаны до Певкинских гор.
    Затем побережье океана у Венедского залива занимают вельты, выше их — оссии, затем — самые северные — карбоны, восточнее их — кареоты и салы; ниже этих — гелоны, гиппоподы и меланхлены, ниже их — агафирсы, затем аорсы и пагириты, ниже их — савары и боруски до Рипейских гор”
                    (Клавдий Птолемей “Географическое руководство”, кн. III, гл. 5 // “Древняя Русь в свете зарубежных источников”, т. I. “Античные источники”, М., 2009, с. 182-186)

      Венедов Птолемей причислил к великим народам, зато финнов отнёс к менее значительным племенам. Его сведения ставят крест на любых попытках объявить финнов автохтонами Восточной Европы. Это выгодно норманистам, утверждающим, что раз финны, дескать, подчинялись им, то и территории должны принадлежать им же, а не славянам. Но роль финнов в истории была более, чем скромной, на первенство в Восточной Европе они претендовать не могут, потому что там с древнейших времён проживало население европейского облика и языка. С венетами, а позднее и славянами, финны не конкурировали, земель они занимали немного, да и те не смогли бы удержать, учитывая характеристику, данную им Тацитом:

    “У феннов – поразительная дикость, жалкое убожество; у них нет ни оборонительного оружия, ни лошадей, ни постоянного крова над головой; их пища – трава, одежда – шкуры, ложе – земля; все упования они возлагают на стрелы, на которые из-за недостатка в железе, насаживают костяной наконечник. Та же охота доставляет пропитание как мужчинам, так и женщинам; ведь они повсюду сопровождают своих мужей и притязают на свою долю добычи. И у малых детей нет другого убежища от дикого зверя и непогоды, кроме кое-как сплетенного из ветвей и доставляющего им укрытие шалаша; сюда же возвращаются фенны зрелого возраста, здесь же пристанище престарелых. Но они считают это более счастливым уделом, чем изнурять себя работаю в поле и трудиться над постройкой домов и неустанно думать, переходя от надежды к отчаянью, о своем и чужом имуществе; беспечные по отношению к людям, беспечные по отношению к божествам, они достигли самого трудного – не испытывать нужды даже и в желаниях”
                    (“О происхождении германцев и местоположении германцев” // Корнелий Тацит “Сочинения в двух томах”, т. I, СПб, 1993, с. 356)

    Душераздирающее зрелище. Не было в Восточной Европе сплошного массива финских племён – это всё сказочки норманистов. Признанный специалист в финно-угроведении Д.В. Бубрих обрисовал в своём исследовании совсем другую картину. В I тысячелетии до н. э. жили ещё не финны, а их языковые предки, территория которых “была невелика и выходила на Балтийское море на небольшом участке между Рижским и Финским заливами. В современные Финляндию и Карелию она еще не простиралась: там еще кочевали отдалённые родственники древних прибалтийских финнов – культурноотсталые лопари (саамы), представлявшие собою бродячих охотников, рыболовов, оленеводов” (Д.В. Бубрих “Происхождение карельского народа”, Петрозаводск, 1947, с. 10). “Вскоре после начала н. э. на крайнем юго-западе современной Финляндии, около современного Турку (Або), сформировалось племя Soomi (позднее – Suomi), которое в позднейших русских известиях выступает под названием Сумь <…> у ближайшей группы крупных озёр сформировалось племя Hämes (позднее Hämeh, Häme), которое в позднейших русских известиях выступает под названием Ямь или Емь”. В VI – VIII веках от Ями стала отделяться часть населения, которое в IX веке организовалось в отдельное племя Karjala (Корела). У побережья Ладожского озера, между Волховом и Свирью в IX веке образовалась Весь (там же, с. 14-16). Так что финнам абсолютно нечем обосновать свои национальные претензии. Ни исторического первенства, ни освоенных территорий они предъявить не могут. Восточная Европа по праву принадлежит славянам.
    Зато венеты во II веке начали расширять свою территорию и о них заговорили. И это только те венеты, с которыми римляне имели контакт, ничего не зная о венетах, живущих восточнее. Об этнической истории народов римляне не задумывались и подразделяли их на категории оседлых, которых они всем скопом называли германцами, и кочевников, которых без разбора записывали в сарматы. Эти термины не отражали ни этнической принадлежности, ни языков, а использовались римлянами единственно для собственного удобства. Тацит рассуждал так:

    “Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право не знаю, хотя певкины <…> Из-за смешанных браков их облик становится всё безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне”
                    (“О происхождении германцев и местоположении германцев” // Корнелий Тацит “Сочинения в двух томах”, т. I, СПб, 1993, с. 355-356).

    Из рассказа мы узнаём, что певкины (бастарны) смешивались с сарматами, венеты же с ними не смешивались, но переняли кое-что из их нравов. Сближение, очевидно, было вызвано повышенной военной активностью. По утверждению Тацита, военные отряды венетов “рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами”, то есть, между Балтикой и Дунаем. Это ещё не объединённое войско и о войне речь пока не идёт, но венеты сдвинулись с привычных мест обитания и понемногу пробуют свою силу. Вот и ещё одно заявление Тацита: “Или нам мало, что венеты и инсубры прорвались в курию, и мы жаждем оказаться как бы в плену у толпы чужеземцев?” (“Анналы” кн. XI.23// Корнелий Тацит “Сочинения в двух томах”, т. I, СПб, 1993, с. 180).
    Повышенная активность венетов свидетельствует о том, что их численность и уровень социального развития позволяли им проявить себя как самостоятельную силу. И эти венеты уже были настоящими славянами. Наши историки вслед за немцами уверяют, что славяне себя не называли этнонимом венеты / венеды, что этот этноним на них будто бы перенесли немцы (В.В. Седов “Славяне. Историко-археологическое исследование”, М., 2002, с. 79). Слова, слова и никаких фактов. Немцы утверждают то, что им выгодно, но у нас нет серьёзных причин для того, чтобы бездумно повторять чужие измышления. Слова без доказательств ничего не стоят.
    Стоит присмотреться к самоназваниям двух крупнейших славянских объединений: анты и словене. Это чисто политические сообщества, потому что не было различия между ними ни в языке, ни в обычаях, ни в облике. Могли бы и не разделяться, да знатные роды не поделили власть. И ни к чему хорошему такая практика не приводит – вместо мощного кулака на замену появляются растопыренные пальцы. Вот, для сравнения, рассуждения стороннего наблюдателя: “А вообще славяне люди смелые и решительные, и если бы они не были разрозненны по причине многочисленных ответвлений их колен и разбросанности их племен, то не померился бы с ними силами ни один народ в мире” (Ибрахим ибн Йа‘куб “Книга путей и стран” // “Древняя Русь в свете зарубежных источников”, т. III. “Восточные источники”, М., 2009, с. 80).
    Итак — анты. Впервые они упоминаются в надписи “Αντας παπι” из Керчи III века н. э. (“Эпиграфические следы славянства” // А.Л. Погодин “Сборник статей по археологии и этнографии”, СПб, 1902, с. 163-164). В VI веке о них сообщал Иордан, а в последний раз под 602 годом – византийский писатель Феофилакт Симокатта.
    Якоб Гримм связал этноним “анты” с английским “ent” – великан (Якоб Гримм “Германская мифология”, т. I, М., 2019, с. 854-855). Академик Шахматов допускал кельтское происхождение термина, игнорируя тот факт, что кельты с восточными славянами не контактировали (А.А. Шахматов “Древнейшие судьбы русского племени”, Петроград, 1919, с. 11; то же // “Русский народ. Терминология, исследования, анализ”, М., 2001, с. 20). А.А. Куник объявил антов черкесами, “подчинившими себе черноморских славян в 6 столетии” (“Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах”. Ч.I. “Статьи и разыскания А. Куника и барона В. Розена”, СПб, 1878, с. 147). Вот не удержался немец, чтобы не лягнуть народ, приютивший его. В. Брим подыскал для антов этрусское (!) слово ȁντας (антас) – орёл (Брим В. “Племенное название “Анты” // “Яфетический сборник”, вып. V, Л., 1927, с. 27). Ну, хоть не утка. Многие историки толкуют название антов