Так дошли до дома.
Уже зайдя в дом, Глеб вспомнил про ликёр.
— Рита, а у меня для тебя подарок, ты когда-нибудь пробовала ликёр «Паллини»?
— Нет, а ты что, мне ликёр привёз? Обожаю! Чего стоишь, наливай!
***
Если знаешь, что искать, то поиск информации сводится к тому, чтобы вставить искомые слова в специальное окошко. Ну, как «гугл» работает или «яндекс». Каких-то двадцать-тридцать лет назад об этом можно было только мечтать, и надо было идти в библиотеку, архив. А как искали информацию двести лет назад, а тысячу?
Глеб крепко задумался. А что искать? Ну вот, небо красное. Ну вот, люди с катушек слетают, совершают нелогичные, подлые и гадкие поступки. А раньше как-то по-другому было? Да так же было. Не было простых и ясных времён. Но ведь надо с чего-то начинать.
Глеб набрал в поисковой строке: красное небо.
Картинки, фотографии, кино.
Красное небо вечером и ночью обозначает явление Рэлеевского рассеяния.
Почитал. С точки зрения физики и расщепления белого цвета всё как бы понятно.
Понравился один ответ на «мэйле»— Саша Мандрыкин говорит, что это солнце ремонтируют. А чтоб никто не догадался, сгоняют облака и подкрашивают их в красное.
Нет, надо как-то конкретнее.
«Что обозначает красное небо вечером и ночью по народным приметам?»
О! О-о-о! Ну, про нечистую силу Глеб и так знал. Но кто конкретно?
Глеб вздохнул. Так долго искать. Может, даже бесконечно.
А почему он это ищет в Интернете?
Эх, кулёма, вспомнил Глеб отцовское выражение. У нас же есть информационное поле Земли!
Одна загвоздка: в этом поле он знал лично только одну историческую фигуру.
«Прости, Александр Васильевич, придётся тебя опять побеспокоить...»
Когда Глеб закрыл чёрную тетрадь, на столе лежал листок бумаги, на котором было написано только три слова:
«Ю-тинай Белая гора».
***
Створки калитки со скрипом отворились и со всего маха стукнулись о ворота. Пёс Тобка залаял, несмело вильнул хвостом завидя хозяина.
— Что ты гавкаш, ну что? Пшёл вон. — Сергей нетвёрдой походкой прошёл мимо крыльца, направился на задний двор. Отодвинул ржавую бочку, поднял засохший кусок рубероида, взял банку-пятилитровку. В нос ударила вонючая волна сивухи.
— Хы-ы! — выдохнул он, приложившись к стеклянному горлышку.
Почувствовал на губах кислые ошмётки гущи, скривился, посмотрел на банку, через мутное стекло заглянул внутрь.
Жирной слизью растеклись по стенкам одёнки.
Сергей застонал, закинув голову к потолку из жердей и досок, взвыл, как голодный февральский волк, закрыл глаза. Когда сфокусировал взгляд, увидел брата.
— Ты мою брагу выжрал?
Андрей мотнул головой, оперевшись на стену конюшни кулаком с шишковатыми грязными пальцами, и процедил:
— Нет, братуха, пойло я твоё не пил. У меня свой лафит.
— Дай! Ну дай, Андрюшка! — протянул Сергей свободную руку. Откинул опростанную банку в сторону.
Они стояли молча друг против друга, издавая мычащие и хрипящие звуки. Затем, сцепившись, повалились набок на кучу застывшего навоза. Сил продолжать что-либо дальше не было. Братья переместились в сторону, на сено, громоздившееся у стены сарая неочёсанной кочкой.
Так лежали некоторое время, пока Сергей не захрапел, а Андрей, закрыв лицо полой засаленного ватника, не забылся, уставившись на пучок засохшей травы.
Мешковатый зеленистый брунь, неслышно привалившись сбоку, расчёсывал своими неявными конечностями переплетённые силовые линии братьев. Энергетические потоки посветлели, порозовели и наконец расцвели ярким алым цветом. Брунь наслаждался. Он чувствовал, как наполняется его сущность вполне ощутимой физической силой.
***
Банник — существо безобидное. Хотя для кого как. Может и угара наслать. Может и мыльной пеной глаза намазать. Особенно с детьми любит шутить. Но меру знает. Он ведь в бане живёт и относится к ней по-хозяйски. Тазик не перевернул, веник не повесил сушиться, бельё грязное раскидал — жди ответку от банника. Это он так воспитывает, чтоб порядок был, чтобы чисто. Так и говорится — в бане грязи нет. За всем тут банный брунь присматривает.
Раскрасневшийся после парилки Глеб сидел на лавке. Самое приятное после парилки — окатиться водой прохладной. В снег ещё не решался прыгать или в прорубь, а вот из таза или ушата охолониться — в самый раз.
Глеб смотрел, как брунь деловито прошёлся по предбаннику, заглянул во все углы и скрылся за стенкой парилки. Там он прикинется берёзовым веником, и только моргающие глазки будут выдавать это существо.
Глеб всё время думал о Марине. Как встретит она его, что скажет он при встрече. Странно всё это. Глеб ведь уже был женат, да и Марина. Вроде взрослые люди. А объясниться всё равно необходимо.
Люди всё время друг другу что-то недоговаривают, а потом обижаются, что всё пошло наперекосяк. Но Глеб хотел, чтобы в этот раз всё было как надо, по-настоящему. Без дрязг, упрёков и непоняток.
Разве так бывает? Глеб не знал. У него так не было. Со своей бывшей женой он был честен. А она, как оказалось, нет. Но, может, это только Глебу так казалось. Ведь каждый в этой игре играл лишь свою роль, и никто не хотел делиться. Делиться успехом, плохим настроением, тревогой, ощущением счастья... Да мало ли чем можно было поделиться! Просто они не стали родными людьми. Они были мужем и женой, любовниками, красивой парой. Только вот партнёрами, которые играют жизнь, они не стали. Просто не знали как. И друзьями, которые простят друг другу всё, не стали.
Никто не научил. Да и кто возьмётся за такое?
Научить жить. Даже смешно звучит. Но в жизни не бывает смешно.
Глеб стал одеваться. Он захотел наконец-то решить этот вопрос раз и навсегда. Он поговорит с Мариной. Он всё ей скажет и обо всём расспросит её.
А может, не надо?
Может, просто приворожить её, как он уже умеет, и потом, ну, может быть, со временем, снять приворот и жить душа в душу по привычке?
Что?
По привычке! Глеб остановился в дверях бани.
Внезапное удушье сковало горло так, что он запаниковал, вырвался наружу, поскользнулся на ледяной дорожке, упал на четвереньки. Зачерпнул ладонью снег, умыл ледяными крупинками лицо.
Нет.
Никогда он не будет это делать с близкими людьми, с родными.
Свежий ветерок остудил голову, подморозил пальцы рук, застудил колени.
— С лёгким паром! — Марина поставила перед ним графин с малиновым морсом. — А может, «Паллини»? Мне понравилось.
Глеб покачал головой, алкоголя в любом виде он не хотел.
— Рита, хочу прогуляться!
— А я благословляю! — Но, увидев укоризненный Глебов взгляд, горячо воскликнула: — Правда, правда!
Два проулка вверх, три вперёд и маленький закоулок. Глеб так отмечал дорогу до Марининого дома.
На последнем этапе он рванул что есть сил бегом, но, совладав с собой, остановился и пошёл степенным шагом.
У Марининого дома стояла машина. Полицейский «уазик». Водитель уставился в экран смартфона, смотрел какое-то видео.
Глеб помедлил, но решил всё-таки зайти в дом, как вдруг дверь распахнулась. На пороге застыл мужчина, крепкий, черноволосый.
Губы его дрогнули, и он ехидно засмеялся.
— Смена караула? Заходи, заходи! Пользуйся! Я не против.
Глеб перегородил мужчине дорогу. От гнева у него потемнело в глазах.
— Что ты, маленький, — мужчина небрежно оттолкнул Глеба и спустился с крылечка. — Не усугубляй, а то переночуешь в участке, могу устроить напоследок.
Он сел на переднее сиденье автомобиля, и машина тронулась.
Солнце садилось за высокую гору, торчащую над посёлком. Красный закат захватывал всё небо. Лаяли собаки вдалеке, холодный пронизывающий ветер бил в лицо.
Глеб порывисто открыл двери дома, в два шага перемахнул небольшие сени, потянул уже знакомую вторую дверь на себя.
[justify]Марина, сидевшая у стола, тревожно взглянула на вошедшего. На её лице промелькнул испуг, потом недоумение, она вскочила и кинулась навстречу