которой сокращенно назывался Московский Уголовный Сыск. Но дело не в названии, потому что назвать можно что угодно и как угодно, а в том, что это название прижилось. Это уже совсем другой показатель. И даже последняя бабушка поймет, что имеет в виду ее внук, когда глядя в окно, произносит: «Ба, мусора проехали. Если чё, то меня нет». Назвать кого-нибудь дураком один раз, это одно, потому что все мы люди, все мы человеки и ошибаться приходилось каждому. Другое дело, если кого-то дураком называют постоянно и это делают все, то тогда уже есть о чем задуматься. Именно так и происходит с милицией.
Отчасти это вызвано тем, что в советское время полстраны побывало в лагерях и это отношение осталось отголоском тех времен. Но в нынешней «свободной» стране это продолжается, но по другим причинам.
Лучше всего менталитет россиянского представителя закона охарактеризует одна история. Однажды Клаус по каким-то своим делам оказался в отделении милиции. Он решил побродить по этажам и поглядеть чем живут и где/в каких условиях работают милиционеры. Естественно походить можно было далеко не везде, поэтому он просто проходил вдоль коридора, постепенно поднимаясь с этажа на этаж. Проходя мимо одной из дверей, он услышал громкий смех и непроизвольно остановился. Судя по голосам, за дверью находились три-четыре человека, по тону и свободе с которой они говорили друг с другом, Клаус сделал вывод, что они были сотрудниками, потому что когда таким тоном начинает говорить кто-то посторонний, то он получает коленом поддых. (Проверено, блядь… - Автор).
В общем виде тема их разговора была следующей. Во дворе одного из жилых домов нашли труп, на место сразу выехала опергруппа. После всех следственных мероприятий опер, который выезжал вместе с ППСниками на место вернулся и стал писать отчет. Весь шум и смех были вызваны тем, что у покойника в кармане было двадцать тысяч долларов. То ли менты просто чмарили недогадливого молодого, то ли сокрушались, что на месте преступления был еще кто-то, но они весьма шумно говорили примерно следующее:
- Не-е, я бы точно выхлопал. А ты Санька?
- Гыыы… То же мне вопрос.
За последние годы телеэкраны заполнили низкопробные сериалы с третьесортными актерами, снятые чуть ли не на бытовую камеру, в которых показаны героические похождения ментов. Само происхождение этих сериалов, помимо того что люди требуют зрелищ, имеет и другие причины. Так создаются мифы о неотвратимости наказания и о том, что менты, на самом деле это добрые, человечные люди, которые просто заложники той среды, в которой им приходиться работать. Оттого и мнение о них такое.
Клаус не имел ничего против милиции. Он знал, что менты не такие, какими их показывают в этих сериалах, и что эти сериалы о добрых и порядочных операх существуют для создания идеи о том, что бывают добрые и порядочные опера. Однако он не считал, что они сволочи. Он считал, что менты… они и есть менты. А в любой профессии бывают всякие люди. Кроме того он прекрасно понимал, что приходя домой и обнаружив вскрытую дверь и вынесенное имущество, любой набирает всем известный номер, как бы он к ментам не относился.
Клаус всегда искал причину всего и никогда не разменивался на следствия. А причина всегда одна и она выражена в поговорке – «рыба гниет с головы». Потому по представителям власти и можно судить о власти вообще.
В развитых странах служители закона – это обязательно люди с высшим образованием. В России рядовые менты – это дембельнувшиеся ваньки пуповецкобрюхины, которых поймали на вокзале и завербовали перед отъездом в родной Мухосранск. Как правило, в милицию приходят по нескольким причинам, но никогда не от хорошей жизни. Причины эти сугубо прозаические, но оказавшись в ментовской среде те, кто туда попали постепенно проникаются царящими там внушениями и начинают твердить о призвании, о долге и прочем. Это тот же способ убежать от собственного ничтожества, просто примазавшись к чему-то еще. Так многие менты тыкают в лицо гражданам, что они дескать за них ездят в Чечню, на верную смерть. Но почему-то те кто об этом больше всех говорит сами там не бывали. Так прикрываясь несколькими тысячами своих коллег по цеху, которые находятся в зоне конфликта они просто примазываются к чужому героизму.
В органы приходят во первых по наследственной линии. Когда батька видит, что сын не тянет, то пихает его в школу милиции. Это и льготы и ранняя выслуга и т.д. и т.п. Во-вторых туда приходят те, кто никуда не поступил, потому что из-за избытка здоровья обижен интеллектом и хочет отмазаться от армии, и потому идет в школу милиции. Чтобы не было беды, чтоб не попанили деды, или чтобы не забывать о существовании манды. В третьих туда приходит очень специфический тип людей, который лучше всего охарактеризовать словами «подстрекала» или «подсирала».
Одного такого подсиралу Клаус знал еще со школы. Это склизкий, неуловимый тип людей, который появляясь рядом производит тот же эффект, как если бы рядом появился обычный человек и тупо, громко, нагло навонял, сделал вид, что это не он, брезгливо отвернулся и сказал: «Ты че пердишь». У таких людей нет характера, их невозможно описать, потому что они совершенно разные при разных условиях. Тот подсирала, которого знал Клаусв юности все время говорил всевозможными блатными клише. «Легкий бобос», «податься в бандиты», «в россии вся власть на криминале». Ну и соответственно проводил время – водочка, а иногда, так как на гречу денег нет, то ханочка. Но детство закончилось и, видимо, такой кадр оказался не нужен даже бандитам. Когда через несколько лет Клаус встретил его вновь, то он шел через рынок, зыркая с царским видом из под козырька фуражки, и поглаживая черненькую дубинку, висящую сбоку.
Ну и последняя причина появилась тогда, когда милиция стала мафией официально. Она стала хлебным местом и заманухой для всевозможных личностей, желающих хорошо жить.
Как правило, в любой стране существует приток иммигрантов из других менее благополучных стран. Приезжая в другую страну на заработки или для того, чтобы в ней остаться, приезжие, как правило, занимают рабочие места, которые наименее популярны среди коренного населения. Это черновые работы, работы, выполняемые с нарушением трудового законодательства и прочие. А так же… все большее пополнение рядов сотрудников милиции. Это еще один факт, который наблюдается среди рядовых милиционеров и служит подтверждением примеров повыше.
То же самое, но в меньшей степени, относится и к сотрудникам ФСБ. В развитых странах даже рядовые сотрудники госбезопасности это профессиональная и кадровая элита. В России ситуация несколько иная. Клаус, разумеется, был прекрасно осведомлен о том, что же из себя представляет рядовой сотрудник федеральной службы безопасности в том числе и с их же собственных слов.
Один знакомый Клауса, которого он знал довольно давно, вернулся из армии. За то время, пока он служил, он успел похоронить отца, который был единственным близким родственником. В общем, вернувшись из армии, он обнаружил, что теперь живет не в отдельной квартире, а в коммунальной в одной из комнат своей бывшей квартиры. Как-то туда умудрились заехать совершенно посторонние люди. Ни работы, ни денег, ни старых друзей, ни даже одежды. Пока парень искал работу, то кушал у знакомых, в том числе и у Клауса.
Клаус запомнил один момент, который врезался в его память и остался в ней, словно высеченный резцом. Бежевый свет, заливающий кухню, стопки немытой посуды, и этот парень, сидящий у него на кухне и жующий бутерброд с каким-то немыслимым паштетом, который мог есть только голодный, либо Клаус. Стеклянный взгляд, направленный в сторону то ли холодильника то ли стоящего рядом помойного ведра, и воспоминание о кирзе в которой пришел этот парень. Все это отдавало каким-то бессмысленным отчаянием, какой-то бесцельностью и бессмысленностью, граничащим с тупостью фарсом человеческой трагикомедии. Клаус всегда пытался объяснить самому себе все возникающие у него странные эмоции. Он попытался провести какую-то аналогию с кастанедовскими «фигурами перед зеркалом», что это бесконечность постучала к нему и напомнила о том, что кто бы он ни был, что бы он ни делал, он все равно такой же парень, который пришел в этот мир, словно в гости и так же бессмысленно жует бутерброд… Но не смог. Не было в этом оттенка запредельного, а было именно бессмысленное отчаяние, отчаяние бесцельности человеческой трагикомедии…
Через несколько месяцев парень прошел проверку и они с Клаусом встретились вновь. Теперь его было не узнать. На простой вопрос как дела и как устроился последовал не простой ответ, а нечто комплексное, что описать довольно сложно. «Прпрщик ФСБ», - произнес парень приблатненым, приторно-надменным ломающимся от напыщенности тоном, не выговаривая гласные в слове «прапорщик». Все это сопровождалось косым взглядом из-под полуприкрытых глаз, словно он уже услышал, как им восхитились в ответ и он заранее закатил зенки от гордости.
Клаус сразу вспомнил фильм «Кин-дза-дза». Обыватели, посмотрев этот фильм, не выносили для себя ничего, кроме дебильного хлопанья по коленям и фразы «ку», которую считали очень смешной. Но Клаус видел горькую картину будущего, которое начинало осуществляться прямо перед ним. Этот чванливый циник, неимоверно довольный тем, что угодил «в лузу», до боли напоминал толстого усатого эцелоппа, самодовольно упивающегося своей властью над дрожащими тварями. Пока это еще был эцелоппик или даже эцелоппишко, но в будущем виделось именно это. Поэтому Клаус успевал использовать момент, пока тот не вырос - когда они ездили за травой, то траву удобно было отдавать прапорщику, чтобы тот таскал ее запазухой. Милиция не имеет права обыскивать сотрудников ФСБ.
Через пару лет работы этот приятель под влиянием доброй дозы, дружеских чувств, а может желая облегчить совесть разговорился и рассказал об одном случае из своей работы. Ему поручили слежку за одним непокорным журналистом. Тот занимался журналистскими расследованиями чиновничьих преступлений и писал неудобные статьи. Некоторое время они за ним наблюдали, пока сверху не поступила команда — устранить и при этом максимально дискредитировать. Парню пришлось целую неделю колупаться в бытовом мусоре этого журналиста, чтобы найти использованный им презерватив, который затем был подброшен на место одного изнасилования и использован как улика, для того, чтобы оговорить невиновного человека. Причем по словам самого чекиста — это лишь цветочки того, что проворачивали спецслужбы.
Сотрудники госбезопасности, более высокого звания – это уже не столько сотрудники какой-то организации, стоящей на страже интересов государства, а скорее чиновники. В том смысле, который придавался этому слову в царской России. Квартира одного приятеля Клауса находилась прямо над квартирой невзрачного серого дядечки, который всегда и всем был очень недоволен. Однажды приятель отмечал день рождения, естественно звучала музыка, настроение было праздничным. Когда недовольный сосед прибежал и стал жаловаться на шум, то ему даже не открыли. На следующий день
