духовной крамоле должно проводиться по строго установленному порядку и обязательно церковным судом. Боярин не имел законного основания домогаться показаний от обвиняемого в ереси, иметь же непринужденную беседу на затронутую тему, когда заключенному грозит плаха, во истину бесчеловечно. Двуличничать, сочувственно поучать — опять же безрассудно. Во-первых, мы не в равных условиях. Во-вторых, именно нам в первую голову ключарь обязан взятием под стражу. В-третьих, отец Ефрем не наивный глупец. Он ступил на стезю ереси сознательно, без понуждений. Естественно, у него имелись весомые доводы, кроме того, он успел изрядно поднатореть в начатках учения, растолковывая его прозелитам(5). Поэтому без пререканий, не мешкая, мы перешли к интересующим нас событиям.
Эконом Ефрем не стал отрицать собственных попыток вовлечь Захарию в секту. В самом деле, библиотекарь (отнюдь не простой черноризец) привлекал алчущие помыслы богомилов. Тогда бы в их руках оказались книжные сокровища обители, что, надо сказать, редкостная возможность. Но ухищрения ключаря не помогли, Захария держал себя уклончиво. Трудно было и предположить: сострадал ли он возникшему братству или нет, оттого библиотекаря посвятили лишь в самую малость творимых мистерий.
Кстати, церемонии сектантов ничего общего не имели с гнусными измышлениями, которые распускают о богомилах церковники. Боже упаси, чтобы в литургии использовалась чья-либо кровь, тем паче кровь невинных христианских младенцев. Отсутствовал даже малейший намек на плотское соитие. А душещипательные описания грязных оргий — то плод разгоряченной фантазии христианских сочинителей. Рьяные поборники чистоты веры — они не способны отыскать разумных доводов убеждениям своих противников. Лишь в одном можно принять те обвинения — действительно, в литургии богомилов присутствует самоотреченное упоение. Но оно возбуждается не плотскими позывами, а слиянием молящихся с божеством. Когда обращенный медитирует, отрешаясь от всего телесного, его дух проникает в горние высоты, где вкушает наивысшее блаженство.
На эти слова Ефрема боярин, оставаясь христианином, довольно ехидно подметил, что обретению нирваны немало способствуют дурманящие снадобья, обнаруженные при обыске отщепенцев. Но Ефрем не смутился, даже возразил: а разве в православной литургии не используется ладан, мирра, прочие возбуждающие благовония. Следом, повторяясь, предостерег, мол — не годится касаться деталей радений, иначе погрязнем в пустопорожних спорах. И опять был прав.
Для эконома, знающего денежные дела обители, своекорыстный приработок библиотекаря не являлся секретом. Благодаря ключарю книжник раскрылся с другой стороны. Да, тот прикапливал, но те деньги были обетованные. Захария обязался выкупить из половецкого плена семью старшего брата, а там было сам десять. Родом злосчастный Захария из Переяславских земель, почто его занесло на Галичину, история умалчивает. Лет пять назад окаянный Кобяк(6) нещадно разорил понизовую Русь. Его нукеры взяли в полон семейство брата Захарии и сбыли корсунскому греку на торжище. Захария, одолжив денег у галицких евреев под бешеные проценты, вызволил родственников. Недавно он сказывал, что осталась самая малость, чтобы окончательно рассчитаться с жидами. После рассказа ключаря — голословные обвинения Захарии в сребролюбии рассыпались сами собой.
Безусловно, Ефрем размышлял о причине гибели близкого человека. Но ничего определенного сказать не мог. Так, одни наметки. Например, в монастырской библиотеке под присмотром хранились важные хартии. Для начала можно упомянуть крестоцеловальные списки галицких бояр, когда князь Ярослав заставил присягать их Олегу Настасьичу. Имелись пожалованные грамоты о передаче уделов здешним боярам. Числились в наличии свитки с посланиями Романа Волынского, Ивана Берладника(7) и его отважного сына(8) — то есть лиц, посягавших на Галицкий стол. Эти крамольные пергаменты могли умело использовать в качестве неотразимого оружия людьми особого рода в противоборстве их хозяев.
Кроме того, в библиотеке сохранялись манускрипты религиозных сект и толков, привезенные Ярославом в годину многочисленных походов. Ефрем исподволь подбирался к этим свиткам. Но Захария мало что показал, а уж дать — не дал бы вовек.
Из сказанного ключарем получалось, что Захарию могли убить из-за обладания этими бумагами. Кто взял грех на душу?
Первым отпадает Ефрем. Зачем богомилу свидетельствовать против себя?
Испытав к нам доверие, Ефрем в приливе щедрости поведал о мечте библиотекаря. Да тот ее и не скрывал. Захария жаждал стать настоятелем монастыря. Конечно, он разумел — его время еще не пришло. Но шаги к задуманному предпринимал, завязывая сношения с нужными людьми. Уж не в том ли кроется разгадка его гибели?..
Теперь уже — и настоятель Кирилл по причине отсутствия гонора исключался из подозрений. Игумен не цеплялся за хлопотный сан, в дальнейшем он охотно передал бы обитель в руки Захарии. Но существуют иереи, которые давно алчут игуменского перстня.
Итак, беседа с ключарем Ефремом не подвела нас к разгадке убийства, но и не запутала, наоборот — проредила неясный круг наших поисков.
И вдруг, как гром среди ясного неба! Мы еще не успели покинуть стены узилища, как запыхавшийся мечник Филипп ошеломил нас. Он в ужасе сообщил, что в обители случилось новое смертоубийство. В своей келье жестоко зарезан художник Афанасий. Мы с боярином сломя голову устремились в спальный корпус...
Примечание:
1. Волочайка — женщина легкого поведения.
2. Богородицы Спилеотисса — средневековый монастырь, расположен на скале близ г. Мельник в Болгарии, назван в честь иконы Спилеотисса извода Ирусалимской Богоматери.
3. Инкуб — бес в обличье мужчины, соблазняющий спящих.
4. Роженский монастырь — расположен в 5 км. от г. Мельник в Болгарии, основан в 890 г., назван в честь церкви Рождества Пресвятой Богородицы.
5. Прозелит — новообращенный в иную веру.
6. Кобяк — половецкий хан.
7. Иван Берладник — Иван Ростиславич (+1161), двоюродный брат кн. Ярослава Осмомысла, князь-изгой.
8. Его отважный сын — Ростислав Иванович (+1189), князь-изгой.
