написал, а то он деньги не хотел тратить на покупку.
- Выходит у вас только один читатель?
- Два, вы же тоже читали, значит два читателя теперь.
Квятко задумалась. По сути, она не могла себя назвать книгочеем и никогда склонности к художественной литературе не испытывала. Пожалуй, читала ее только в школе, по программе. В остальном то, что положено по программам учебных заведений, где она училась. Позиция Пикова ей была не понятна, поэтому она уточнила:
- Ну а в чем смысл вашего писательства?
- Преображение словом. Видите ли, мир большей части людей представляется сплошным скучным потоком, так мыслят люди-трава. Я делаю этот мир с помощью своих книг более упорядоченным.
- А что значит люди-трава?
- Это подавляющая часть жителей Земли. Это те, кто рождается просто не для чего, как трава. Просто жить, потом умереть.
- А вы, значит, не трава. – Она сказала это с раздраженным сарказмом, скульптор это заметил и поспешил уточнить:
- Люди-трава – это не уничижение кого-либо, в этом определении нет ничего с моей стороны высокомерного, просто большинству людей неважно как жить, а тем более упорядочивать свою жизнь посредством слова, они просто живут.
«Просто живут» -- повторила про себя Квятко и запомнила эту мысль, потому что она тоже «просто жила», но надо было теперь не отвлекаться от основной мысли и спросить о Коновалове, но спросила о другом совсем.
- Роман Викторович, а что вы знаете об организации под названием «Союз спасения»?
Пиков хмыкнул, крутанул головой, шепнул: «Вот декабристы хреновы», но у следователя уточнил:
- С Бобковым уже успели познакомиться?
Следователь молча кивнула. Пиков подозрительно прищурился и стал раздавать карты. Квятко досталось два туза, бубновый валет две пиковые дамы и шестерка крести.
- И во что мы играем? – Не поняла Юлия Борисовна.
Пиков улыбнулся, кинул на стол свои карты – у него была сплошная мелкота, Квятко раскрыла свои карты, художник печально улыбнулся:
- Везучая вы. Но про Бокова и его друзей я вам так скажу – фанатики они, просто религиозные фанатики.
- Религиозные? – Удивилась Юлия Борисовна. – А вот наш эксперт по религиозным делам майор Щербаков говорит, что это просто невинная просветительская организация.
Здесь уже наступила очередь удивляться Пикову, он в молчании собрал карты, аккуратно положил колоду на стол.
- Да ваш Щербаков один из основателей Союза. Можно так сказать идейный вдохновитель и тайный помощник. Сам он свое отношение к организации не афиширует.
Солнце уже клонилось к горизонту, наступали сумерки, а за ними темное время. Становилось прохладно, Квятко зябко передернула плечами. У нее возник еще один вопрос к Пикову.
- А сами то вы, почему так осведомлены о делах Союза?
- Я когда-то был активным его участником. – Признался художник.
- И почему ушли?
- Коновалов убедил меня, что не стоит заниматься такой ерундой как ждать Ненармунь.
- Как это ему удалось?
Пиков ответил не сразу, надеясь, что не будет следователь так настойчива в своих упованиях. Но видел, что Квятко терпеливо ждет.
- Петр объяснил, мне, что все это выдумки. Фантазия людей. Если в древние времена фантазии всяких буйнопомешанных становились мифами и основой религиозных воззрений и представлений, то теперь, в наше время, когда писатели силой своей фантазии придумывают сказочные миры, более совершенные, чем прежде, верить, а тем более руководствоваться древними историями о чудесных существах, просто глупо. Для меня, как художника, его доводы были убедительны, и я порвал с Союзом. На мой взгляд, они не тем путем идут.
В этой философии Квятко заинтересовал только один пункт, касающийся персонально Коновалова, а он именно и был противником Союза, поэтому Юлия Борисовна спросила об этом у Пикова:
- Могли ли члены Союза желать смерти Коновалову и организовать на него покушение?
Вопрос немного озадачил Романа Пикова, он на мгновение задумался, взвешивая то, стоит ли на него вообще отвечать и все же принял решение правильное:
- Нет, я думаю, Союз на это не способен.
- Обоснуйте.
- Это все слишком мягкие и нерешительные люди, да и по большей части Союз состоит из рафинированной, что называется, интеллигенции, домохозяек, сопливых юнцов, блогеров и жителей интернета, т. е. всех тех, кто в принципе не способен на решительные действия.
- И чего они хотят?
- Ну как чего? Спасения от смерти.
В этот момент, кто-то от угла дома крикнул: «Викторыч, ну ты идешь?» Оба, и следователь и Пиков, повернули в ту сторону голову: у угла дома стоял худощавый старик и махал палкой, призывая Пикова.
- Это кто? – спросила Юлия Борисовна
- Это художник Колбасов, мы с ним вместе за водкой ходим. Я пойду?
Квятко кивнула головой в знак согласия. Пиков быстро удалился со своим другом. Юлия Борисовна еще какое-то время в раздумии сидела, потом захотела пойти в Управление, проверить как там дела у Степана. На этот раз решила прогуляться, и от дома пошла не прямо к Управлению, а сделала круг, через сквер.
Квятко не была лириком. Романтизм ей также был чужд, суровая реальность занимала весь ее ум и чувства. Поэтому она почти не имела склонности к рефлексии по поводу окружающих ее красот. А между тем городской сквер был лучшим местом в Новом Гиенове. Лично мэр Ахазов после переизбрания на четвертый срок, в нарушение устава города, который по такому случаю подправили, потратил собственные средства на то, чтобы это место стало лучшим в городе. Здесь были выложены плиткой новые дорожки, вдоль них поставлены красивые садовые скамейки, оборудовано хорошее фонарное освящение. Но суть сквера была не в этом, а в изумительных аллеях лип, пирамидальных тополей и дубов. Сквер был разбит горожанами еще в далекие дореволюционные времена к 300-летию дома Романовых, когда все ожидали нового расцвета Империи.
Теперь мощные деревья высились по обе стороны дорожек и шелестели своими листьями, создавая непередаваемую атмосферу далекого прошлого. Медленно передвигаясь по дорожке, в самой глубине сквера, Юлия Борисовна увидела небольшое здание кафе «Библиотека» и вспомнила, что, по словам майор Щербакова — это заведение общепита славилось своими сырниками. В Квятко самым пошлым образом взыграло чувство голода, она вспомнила, что еще не обедала и решила зайти в кафе отведать великолепных сырников.
В кафе было накурено. Что называется, топор вешай. В двух залах почти все столики были заняты шумными людьми, которые непрестанно курили и что-то обсуждали. Пили в основном пиво, хотя вывеска на кафе была какая-то детская и веселая изображавшая паровозик из Ромашково. Также призывала к интеллектуальному труду внутреннее убранство кафе – повсюду стояли книги.
Квятко нашла свободный столик, заказала сырники и капучино. Пока готовили заказ, она осмотрелась и обратила внимание на то, что мужик за соседним столиком болтая с друзьями и отпивая пиво, исподтишка следил за ней. Юлия Борисовна не подала виду, делая вид, что не замечает этого.
Принесли сырники и любимый кофе. Последний оказался совсем даже ничего. А вот сырники вряд ли можно было отнести к лучшему из того, что когда-нибудь она ела или вообще назвать сырниками. Было такое ощущение, что их сделали из самого дешевого творога, который долгое время хранился в тепле, а потом про него вспомнили и использовали для приготовления.
Увлеченная поеданием продукта, Квятко не сразу обратила внимания, на то, что мужик из-за другого стола подсел к ней и поэтому, когда он спросил: «Вы следователь» от неожиданности вздрогнула.
- Да. У вас ко мне какое-то дело.
Незнакомец выглядел каким-то напуганным. У него было вытянутое лицо, черные, зачесанные назад волосы, а глаза серые.
- Вы хотите знать, кто покушался на Коновалова? – Спросил он.
- Конечно.
Мужчина подвинулся ближе и шепотом сказал:
- Это Бобков.
Квятко была разочарована. Но виду не подала. Доела невкусные сырники и обратила внимание на девиз кафе, который был написан на стене: «Не ешь никакой мерзости». Прежде на эту надпись она не обращала внимания, теперь поняла ее смысл. Она расплатилась за обед и вышла на порог кафе, посетитель увязался за ней, и тут Юлия Борисовна снова увидела красное «пежо», которое стоял на площадке чуть в стороне от «Библиотеки».
- Вам интересно? – Опять спросил назойливый посетитель кафе.
Квятко смерила его оценивающим взглядом (так бы сказал внешний наблюдатель, посмотрев на следователя): кажется, у него был небольшой нервный тик, правая щека непроизвольно подергивалась.
- Как ваша фамилия? – спросила она
- Дракон-Драконов, Борис, Петрович. – Он все эти части своего имени и фамилии так и произнес раздельно, будто в самом деле их отделяя друг от друга запятыми.
- Чудесно. – Сделала вывод Квятко. – Сейчас вот, машину осмотрю, тогда и поговорим.
- Это моя машина. – Заверил ее Дракон-Драконов. – Ну, т. е. я ее в прокат взял.
- Показывайте где.
Они вместе сели в машину и поехали. Дракон-Драконов объяснил, что прокат находится на другом конце города, хотя, что он под этим понимал, было непонятно, так как он выехал на шоссе вдоль озера и ехал долго прямо мимо бесконечно спальной застройки Ново Гиенова. Серое здание проката располагалось посреди таких же серых домов, которые только что покинули Квятко с Дракон-Драконовым. Единственное украшение здание надпись на фронтоне: «Тише едешь, дальше будешь». Вокруг проката стояли машины на любой вкус.
Борис Петрович тормознул прямо у входа, и они зашли в здание, открыв стеклянную дверь. Внутреннее пространство представляло собой обычный офис со всеми его принадлежностями: столы, стулья, шкафы папки в них, принтер, ксерокс, мониторы на столах, милые девушки и среди них поэт Семёнов. Он, нисколько не смутившись прибывшим гостям, притворно раскинув руки, пошел на встречу Квятко с восклицанием:
- Ба, какие люди!
Квятко не ожидала здесь встретить поэта и никак не понимала его энтузиазма, поэтому спросила:
- А вы, что тут делаете, Семёнов?
- Я совладелец этого заведения вместе с Космолётовым.
Дракон-Драконов услышав эту фамилию, необычайно оживился, будто ему медом язык намазали.
- Вот, вот, этот Космолётов заодно с Бобковым
- Да погодите вы, Борис Петрович, давайте последовательно разбираться в проблемах, сначала с Семёновым, а потом с вами, -- раздражилась на Дракона-Драконова Юлия Борисовна и уже обращаясь к поэту, строго спросила его, -- вы помните, что вас хоть и отпустили, но вы остаетесь под подозрением.
- А в чем собственно дело? – Спесь с него несколько сошла, он оробел.
- Показывайте книгу записей тех, кто брал красное «пежо», оно у вас в прокате одно?
- Да, такой марки и цвета, одно. – Виновато сознался поэт и попросил девушку, которая сидела за дальним столом от двери принести книгу записей. Та была недовольна этим распоряжением, это было видно по ее выражению маленького лица. Она медленно поднялась и пошла к шкафу, расположенному в углу офиса. Она старательно покачивала бедрами при ходьбе и кожа юбки-карандаша, плотно обтягивающая ее попу бликовала, попадая под прямые лучи заходящего солнца. Девушка вернулась от шкафа с тетрадью в руках, протянула ее Юлии Борисовне, обдав холодным презрением посетительницу, но следователь не обратила внимания на это, углубившись в изучение записей.
