и не на приеме у врача, перед которым оголяла грудь, понимая смысл его работы. Стас не был врачом, это Катька общалась с ним почти свой каждый рабочий день в обычном технаре, не имевшем, между прочим, никакого отношения к медицине. Кстати сказать, она так и не ответила на логичный вопрос сестры про то как узнала о необычных способностях какого-то деревенского студента. И перед тем как снять с себя и блузу и бюстгальтер Ольга перевела нерешительный взгляд на сестру в надежде услышать от Катьки что-нибудь ободряющее.
-Делай как он говорит, - только сказала та, сама испытывая легкую растерянность, как если бы это она оказалась на месте младшей сестры.
Хотя нет, на месте Ольги ей быть совсем не хотелось.
-Вы уверены в своем решении? – нарушил возникшую паузу Стас, очень хорошо понимая ее причины, - Если нет, предлагаю вам остановиться прямо сейчас.
-Нет, - внезапно заявила Ольга, расстегивая пуговицы блузы.
Она и сама не знала откуда вдруг ощутила крепкий заряд уверенности, подвигнувший ее к ожидаемым от нее действиям. Но уж точно не от сестры.
Она не стала затягивать с процессом раздевания, потратив на него всего несколько секунд. Она даже не испытала смущения, представив покрасневшую и опухшую левую грудь человеку, которого видела впервые в жизни. На лице Стаса не дрогнул ни один мускул, будто он привык видеть подобные болячки каждый день. Но так оно и обстояло на самом деле, и все его «пациенты» имели проблемы онкологического характера.
-Ложитесь, - только повторил Стас, потратив на изучение болячки этой молодой привлекательной женщины всего мгновение.
Когда она легла, лучи солнца упали Ольге прямо на лицо. Вместе с ними на ее лицо опустилась так же невидимая ладонь, пригвоздившая голову Ольги к столу. Множество теплых ручейков разлилось по всему ее телу, протянулось вдоль рук и ног до кончиков пальцев, тонкими, но очень прочными стержнями устремилось вдоль позвоночника. Тепло зафиксировало ее тело в недвижимом положении. Даже дышать стало немного труднее.
-Еще раз повторю, это очень болезненная процедура, - напомнил Стас, сжимая в руках мундштук, - Откройте рот. Не бойтесь, здесь все стерильно, так что никакая инфекция вам не грозит.
-А что мне делать? – подала голос Екатерина Павловна, готовая выполнить любое требование Стаса.
-Будет лучше если вы возьмете сестру за руку, так сказать, для облегчения страданий. Это на самом деле помогает, - позволил себе улыбнуться Стас впервые за все утро.
Ольга даже не почувствовала как Стас прикоснулся к ее телу, опустив ладони на больную грудь. Но ровно до того момента как он начал читать свое нечто похожее на молитву.
-Отец мой Всевидящий, Жизнь Согревающий. Имя Твое незабвенно. Сила Твоя несокрушима. Воля Твоя неоспорима. И изойдут напасти все темные под взором Твоим всепроникающим. Ибо свет Твой не имеет границ…
Жжение в теле Ольги нарастало постепенно, его эпицентр находился как раз под ладонями Стаса. Но еще не набрав всей своей силы, оно заставило больную застонать, зубы ее впились в ткань плотной резиновой затычки. И это было единственным, что Ольга могла сделать, не в силах никак более пошевелиться. Боль вытесняла все остальные мысли из головы, все остальные чувства. Боль заставила Ольгу пожалеть о своем решении пойти на поводу у сестры.
Она чувствовала как из стержней тепла, протянутых вдоль позвоночника, во все стороны побежали новые обжигающие ручейки. Совсем скоро внутри нее полыхала самая настоящая сеть. В какой-то момент Екатерине Павловне показалось, что она видит эту сеть, свет от которой пробился сквозь тело сестры.
-Терпи, Олюнчик, терпи, - шептала она чуть слышно, чувствуя на своих щеках не менее горячие слезы сострадания.
Как завороженная она смотрела на сияние паутины, захватившей даже Ольгино лицо. Вот теперь жгучая боль в ее теле набрала максимальную силу. Хрупкое женское тело так и норовило изогнуться дугой, зубы больной едва не прокусили мундштук насквозь.
Но вот Стас наконец умолк, зарядив тело Ольги необходимым количеством энергии, накопленной за утро и прибереженной для обряда исцеления. Тело его блестело от пота, и сам он едва не задыхался словно после длительного марш-броска. Встретив его взгляд, Екатерина Павловна не увидела в нем никаких эмоций. Ничего, кроме пустоты, как если бы взглянула в глаза неживой куклы. И на миг женщину кольнул страх перед тем кого она знала два года, будучи его классным руководителем. Оказывается, она ошибалась. От того кого она, якобы, знала осталась, похоже, одна физическая оболочка.
Стас открыл крышку фляги и опустил руки в холодную ключевую воду. Вода зашипела, пропустив тепло как можно глубже, будто проглотила и сберегла до нужной минуты, облако пара окутало широкий плотный торс Стаса, устремилось прочь. Он зачерпнул холодной воды, оставшейся ближе к поверхности фляги остывшими руками, чтобы пролить живительную влагу на искаженное гримасой боли лицо Ольги, затем на ее грудь, в которой находился эпицентр ее страданий.
-Что делать дальше? – с нетерпением спросила Екатерина Павловна.
-Довериться материнским рукам, - как-то отстраненно сказал Стас, проливая холодную воду на тело Ольги вновь и вновь.
-Мать, меня Оберегающая, Жизнь Порождающая. Руки Твои священны. Голос Твой сладок. Слезы Твои неподдельны. И омоют ласки Твои водами чистыми тело бренное, ибо помнит оно чрево Твое оберегающее…, - бормотал он будто в каком-то трансе.
Впоследствии ни Ольга ни ее сестра не смогут вспомнить ни единого слова из этих молитв.
Наконец Стас обхватил ладонями левую руку больной у самого плеча. Ольга приготовилась было к новой боли, но вместо этого ощутила нежную спасительную прохладу, от которой прежняя боль казалась такой неестественной, такой мифической, такой далекой. Будто ласкающий тело ветер неспешно пробежал по руке к самым кончиком пальцев, унося боль с собой. Собрав капли с ее руки, насухо ее вытерев, Стас стряхнул их на пол. Раздалось противное шипение, они запузырились так, словно попали на раскаленную плиту. Да, Ольга пока не чувствовала освобожденную от обжигающей паутины руку, но и боли в ней больше не было.
Продолжая бормотать свои молитвы, Стас обогнул стол и точно так же сжал другую ее руку. И вновь Ольга ощутила дуновение ветра, устремившегося от плеча к пальцам. Новая ласкающая волна прошла вдоль линии груди к животу и ниже, затем раздвоилась и побежала по ногам, забирая с собой и эти невидимые горячие стержни, приковавшие ее к столу, и их отростки. Оставались лишь голова и эпицентр всей этой боли, находившийся в пораженной опухолью груди. И вновь Стас опустил высушенные ладони во флягу с водой.
-Ваш недуг заключен не в физическом теле, - обратился он к ним обеим, и не глядя ни на одну из женщин, - Все оттого, что ему позволено быть там.
Стас набрал новую пригоршню воды, поднес ее к больной груди Ольги, затем резким движением перевернул сложенные лодочкой ладони тыльной стороной кверху, опустив их на грудь и не дав воде вытечь. Вместе с его прикосновением Ольга почувствовала прикосновение еще одних, жгучих рук, сдавивших виски, между которыми вспыхнула раскаленная нить, пронзившая голову. Она мгновенно поняла, что сейчас должно произойти. Поэтому сжала затычку со всей силой на которую только была способна.
Ее сестра могла поклясться, что видела этот яркий свет, хлынувший из-под ладоней Стаса, свет, хлынувший из его головы. Это была секундная вспышка, раскалившая воздух до невероятного пекла, будто второе солнце зажглось прямо перед ней. Малейший вдох наверняка спалил бы ее изнутри. Ей пришлось сильно зажмуриться и отвернуть голову. Когда это миниатюрное солнце погасло, Стас все еще стоял у изголовья Ольги, опустив ладони ей на грудь. Из-под пальцев его струился густой пар. Глаза Ольги были широко распахнуты, взгляд казался остекленевшим. Только чуть слышный ее стон служил доказательством ее жизни. Даже страшно было представить ее ощущения последних секунд.
Но вот Стас отнял руки от ее тела, представив изумленным глазам Екатерины Павловны вполне здоровую на вид (за исключением красных отметин, оставленных его пальцами) грудь ее сестры. Подобно зомби, слегка шатающейся походкой Стас направился к тазу с водой. Не без труда ему удалось поднять его над головой за ручки и вылить нисколько не нагретую во время финальной вспышки света воду на себя. Она противно зашипела, в один миг доведенная до кипения. Пар накрыл Стаса с ног до головы, практически целиком спрятав его от взглядов своих гостей. Владимир вошел в сарай как раз в этот момент с намерением посмотреть как продвигается процесс исцеления.
-Ну нихера ж себе, - не смог сдержаться он, изучив обстановку…
3.
-Беда людей в том, что они пытаются подчинить неподчинимое, - заговорил Стас в ответ на вопрос о том сколько ему должны, - Будучи сотворенные водой и светом, люди считают, что могут контролировать их, заставить их выполнять свою волю. Это все равно что рубить свои же собственные корни, питающие тебя жизнью. И что самое страшное, у людей это получается. Как и все остальные кто был здесь вы пришли, ведомые своими корнями. Но и как и все остальные вы забудете. Пройдет год-другой, лет пять максимум, и вы вновь забудете о ваших корнях. Забудете, потому что это легче всего. Мне ничего не нужно от вас, скорее наоборот. Но вам не под силу в этом признаться…
Уже вечером, глядя на побагровевший диск заходившего солнца (обещанного синоптиками дождя «возможно с градом» так и не последовало, и лазурь неба не портило ни одно, даже легкое облачко), Стас заговорил, казалось, сам с собой. И по мере того как речь его подходила к концу, он чувствовал как набирает свою невиданную мощь сила, частью которой он являлся. Он вновь просил солнце о прощении за то, что растрачивал свою силу на тех кто уже давно был обречен. Он просил прощения всякий раз после встречи с ними. Он ненавидел их. Он жалел их. Он оплакивал их. Он говорил с солнцем со слезами на глазах, но по щекам его катились тонкие полоски света и таяли, не успевая долететь до земли. И как и всегда по окончании его обращения к солнцу, в ответ приятная теплая ладонь гладила Стаса по голове, едва ее касаясь. И как и всегда речь его окончилась когда совсем стемнело и заметно похолодало.
-Разреши мне вернуться Домой, Отец, - впервые попросил он, понимая, что хотел этого не один год.
Стасу не пришлось долго ждать ответа, хотя эта пауза казалась невыносимой вечностью. Но словно предчувствуя его, он закрыл глаза, а в следующий миг теплая волна накрыла его с головой, вынудив Стаса встать на колени.
-Спасибо, Отец. Я Сын Твой, - неслышно возблагодарил он, склонив голову.
Затем растянулся на холодной траве, лег на спину, лицом к чистому звездному небу.
-Разреши мне вернуться Домой, Мать, - почти беззвучно обратился он во второй раз.
И вновь прошла, как ему показалось, целая вечность прежде чем прохладная освежающая волна промчалась по его телу, от головы к ногам.
-Спасибо, Мать. Я Сын Твой, - во второй раз ответил он и закрыл глаза.
Ему было совсем не холодно лежать на остывшем воздухе голышом. На самом деле Стас совсем не чувствовал ни холода ни тепла. Единственными его ощущениями были хватка крепких отцовских и
