словосочетание настойчиво укрепилось в его обволоченном горячей паутиной мозгу), от прочности которого зависела жизнь целой Вселенной. Он чувствовал ее пульсирующее в такт сердцу тепло, такое же, что было накоплено и в его парализованной ноге. Лишь это горячее сияние, пока что неподвластное ему, но жаждавшее быть использованным по назначению, подтверждало, что левые рука с ногой оставались на месте, и не были внезапно и умышленно ампутированы. Он понимал, что стал другим на целую половину тела, не только в конечностях.
Когда пришла медсестра (молодая женщина с добрым круглым лицом), чтобы сделать ему укол и отвернула одеяло, бледное золотистое и фиолетовое сияние, излучаемое пораженным параличом телом, убедило его в его уверенности. Оно только набирало силу, бледная нечеткая пульсация должна была стать яркой, режущей глаз подобно блеску солнца в жаркий полдень. Однако уже сейчас этот совсем слабый свет устремился навстречу медсестре со шприцем в руках, явно довольной тем фактом, что больной пришел в себя. Свет окружил медсестру безобидной дымкой, но он видел множество когтей, безуспешно пытавшихся растерзать ни в чем не повинную плоть.
Несмотря на всю потрясающую, Совершенную свою суть, объемная паутина содержала в себе нечто отвратное, что-то, что проникало в него против его воли. И тогда в голову к нему сами собой лезли образы разрушения этого невероятного и прекрасного монстра, давшего и оберегавшего жизнь сферичной Вселенной. Изъян в Абсолюте, должный иметь свое место ради сохранения мироздания от неизбежного краха. И будто объемная материя нашла некоего двойника своего Создателя, и поделилась с ним своей силы, или же помогла ему вспомнить.
Он был Разрушителем. С этой целью он был рожден на свет в этом мире. Палач существующего мироздания, каким он был всегда. В какой-то момент мироздание подходит к своему завершению, это необратимый процесс для любой Обители, утратившей заложенный в нее смысл, и кто-то должен поставить точку. Не из чувства ненависти, хотя оно должно быть (за то, что он попал в реанимацию с параличом), пусть самую малость, чтобы поднялась рука, и не из сострадания. Не бывает так, чтобы совсем без изъяна, всегда есть что-то, что обязательно испортит общее впечатление. А значит есть предел возможностям. И он всегда видел этот предел, и он досконально изучил объемную паутину, которой так восхищался. Как и всегда.
И вновь провалившись в забытье после ухода медсестры, он поднял руку, сотканную из тончайших сиявших нитей, пульсирующий свет которых вошел в резонанс с пульсацией темной материи. Он видел ее во всей ее полноте, так противники изучают друг друга перед решающей схваткой. Его когти зудели, наполняясь необходимой разрушительной силой. Ему не составляло труда сделать свою работу и разделаться с этой чертовой паутиной, внутри которой однозначно теплилась жизнь.
Нет, не сейчас. Сразу никогда не было. И приговоренный противник должен был понять, что палач занял свое место в ожидании указанного часа.
без окончания
Глава 26. Место и время действия
Этот визит Галины Антоновны стал для меня полной неожиданностью. Она пришла ко мне без предупреждения около половины восьмого вечера, пьяненькая, в прекрасном расположении духа. Сегодня у нее был день Рождения, всем руководством они начали отмечать, запершись в кабинете управляющего, приехали даже самые боссы, потом намеревались продолжить веселье в каком-то ресторане. Меня все это не должно касаться никоим образом, хотя я так же поздравил зама с тридцатилетием. Но если говорить откровенно, Галина Антоновна была мне симпатична, по крайней мере, я завидовал ее мужику, который привозил ее каждое буднее утро на дорогом «Крузаке».
-Привет, - с довольной улыбкой поприветствовала она, дыша чуть приторным перегаром, и облокотившись рукой о дверной косяк, - Как дела? Впустишь даму?
-Разве Вы не должны сейчас быть дома?
Тем не менее, я посторонился, пропуская заместителя моего руководителя (впрочем, должность управляющего подходила ей куда больше, чем «Лобатому») внутрь. Аромат ее духов приятно расслабил мою скованность. Представления не имею, какого черта она явилась именно ко мне, поскольку с ней я виделся нечасто, общаясь, в основном, с самим «Лобатым». Но как бы там не было, сейчас Галина Антоновна находилась на моей территории.
-Да пошел бы он на ***, дом, - усмехнулась она, встав посреди прихожей, - Давай же, Егор, помоги мне раздеться. Что, не ожидал? А я ведь знаю, что один живешь. У тебя нет даже подружки. Или я не права? Нет, на кухню не пойдем. Давай в зал.
Она по-хозяйски плюхнулась на диван.
-Милая хатенка, - сразу прокомментировала она, хоть и была под градусом, однако голова ее не утратила ясности ума, - Кажется, всю жизнь о такой мечтаю. Знаешь, почему я к ТЕБЕ пришла? Потому что больше никто не поверит…
Она рассмеялась, расправив руки по спинке дивана.
-И в первую очередь, этот дятел, который почему-то решил, что катать заведующего на джипе значит иметь какой-то вес…
-Во что я должен поверить? – спросил я, не желая забивать голову ненужной информацией.
Вся улыбка ее в долю секунды сошла на нет. Галина уставилась в одну точку, будто впала в какую-то прострацию. Мне показалось, что весь ее хмель за один только миг выветрился без остатка.
-Ты не будешь против, если я у тебя заночую? – как-то отрешенно сказала она, - Не хочу домой, правда. Пошли они все на ***.
Я дал ей подушку и одеяло. Она укрылась прямо в своем свитере, короткой юбке и чулках, повернулась на бок, закрыла глаза.
-Я не одна, - пробормотала она, - Ты извини меня, Егор.
Она сказала что-то еще, совершенно неразборчиво. И в этот момент я почувствовал ее тоску. Нет, не по «сильному плечу». Я бы сказал, она была напугана в момент своего просветления, да, она действительно протрезвела после того как я спросил, во что должен был ей поверить. Я сообразил, что она была «не одна» не потому, что была замужем, и что речь не шла о ее друзьях или родственниках. Она боялась того, о ком или о чем она сказала, боялась искренне, и держала это внутри, не решаясь открыться никому другому. И с этими мыслями я попытался уснуть в кресле, вытянув ноги и опустив их на табурет перед собой, и сон долго не приходил.
-Егор, - негромко позвала Галина в тишине комнаты среди ночи, - Егор, я хочу пить, но боюсь, что сейчас не могу подняться… Только свет не включай… У тебя есть что-нибудь от головы?
Я дал ей пару таблеток аспирина. Холодная вода принесла ей заметное облегчение.
-Спасибо, - выдохнула она, а потом добавила, - Ты даже не представляешь, насколько ты мне помог.
Галина сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, и перевела дух.
-Андрею комфортно со мной, - заговорила она в темноте комнаты, - Это я его одела и обула, я купила ему машину, я нашла ему работу. Это у меня есть с кем вести дела. Он, конечно, сильный человек во всех смыслах, упорный, бывает, что чересчур. Жаль, только, что недальновидный. Его устраивает все, что у него уже есть. Все, что я дала ему. Я устала быть ему наставником, ожидать хоть каких-то результатов… Два часа назад я подпалила этот чертов джип, который куплен на МОИ деньги.
-Как это? – не понял я, точнее, не сразу понял, не желая ее перебивать.
-Я создала ее, - через, казалось, бесконечную паузу ответила она, - Благодаря ей я могу быть одновременно в двух местах. И она не просто мой двойник, в ней все, что есть во мне самой… Я сделала ее, чтобы мой долбанный муж хоть раз пошевелил пальцем.
-Она должна была исчезнуть после того как подожгла автомобиль, - подхватил я, для которого слова Галины должны были бы звучать бредово, однако не звучали, - Раз и навсегда. Поэтому я нужен тебе как свидетель. Тот, на кого меньше всего подумают. Только ты боишься, что она может занять твое место…
-Пойми, речь идет даже не о моем двойнике, - разжевывала Галина, - Мои эмоции, моя чувства, мой образ мышления. Представь, что я разделилась напополам… Она не может занять моего места. Я боюсь лишь, что совершила огромную ошибку, задумав и воплотив все это в реальность.
-Ладно, предположим, я допускаю, что в этом мире возможно нечто подобное, о чем ты говоришь, и люди способны на некое физическое самокопирование, назовем это так. Черт с ним, каким образом. Предположим, ты наверняка оставишь мне что-то в качестве доказательства своего пребывания в моем доме. Предположим, на месте преступления окажется человек, похожий на тебя внешне, и не больше. Как ты думаешь, что сделает твой муж, когда узнает, что я пустил к себе домой его пьяную жену на ночлег? Если просто даст мне в морду – это окажется самой малостью, но он будет прав. Кто сказал, что мы с тобой не любовники? Еще окажется, что это я надоумил тебя на уголовку.
-Не окажется, обещаю. Не сомневайся, я готова заплатить. Ты намеревался вызвать такси заместителю твоего начальника поскольку она не хотела сделать этого сама. Как прилежный и порядочный сотрудник, которого я знаю, ты сделал все от тебя зависящее, чтобы отправить меня домой, но я оказалась слишком настойчивой. И у тебя не было другого выхода, кроме как уступить.
Все меньше и меньше у меня к ней оставалось прежнего сочувствия. И все больше меня напрягала мысль о соучастии в совершении какого-то жуткого преступления, которым являлось уже одно присутствие Галины Антоновны у меня дома. Почему я должен был верить в какое-то физическое ее раздвоение? И как все легко и просто: всего-то трепануть языком, получить по шее от мужа, как говорится, не за хер. Мол, все оплатится. Нахрена мне все это было нужно?
Я попытался было ей возразить, выказать свое недовольство перспективой отхватить по-полной, но в этот момент тишину ночи нарушил звонок в дверь. На часах, к тому моменту, было без четверти два. Я так и подпрыгнул в своем кресельном ложе. По ходу, мужу Галины удалось вычислить ее местонахождение, отчего мое сердце заколотилось в трепете.
-Это она пришла, - тем временем прокомментировала Галина и попыталась подняться на ноги.
-Подожди, - остановил я.
Звонок повторился. Заглянув в глазок, я никого не увидел по ту сторону входной двери.
-Кто там?
-Это я, Егор, - раздался знакомый голос Галины Антоновны, - Открывай, я знаю, что я здесь.
-Открывай, - тихим голосом сказала она же прямо за моей спиной, - Представь, что меня здесь нет…
…без окончания…
Глава 27. Не твое
Боль была сильной, резкой, взрывающей все внутри, но совсем короткой. Короткой настолько, что Надя не успела прочувствовать весь ее смысл, оказаться в самом ее эпицентре. И оттого эта боль оказалась просто невыносимой. Боль пронзила каждую частицу ее искалеченного тела. Именно так должна была проходить ее предсмертная агония, и, кажется, Надя действительно умерла. Скончалась на месте, и этот мудак на мощном спорткаре оттащил ее изломанное и совсем хрупкое тело в кусты уже бездыханным. Рядом с ней горе-гонщик, а теперь уже и преступник, намеревавшийся скрыться с места преступления, оставил ее сумочку, не распотрошенную им в поисках каких-либо ценностей или денег.
И вот она лежала под темным вечерним небом, затянутым плотной пеленой облаков, и не видела ни одной звезды, что могла бы сообщить ей о признаках жизни. Редкие машины проносились по шоссе, и она их почти не слышала. Кажется,
