проходила улица, полностью состоящая из частных домов и лишенная нормального дорожного покрытия. Впрочем, и родная моя Октябрьская улица была выложена бетонными плитами, много позже закатанными в асфальт. Но, хотя, у бабки мне было спокойнее, я больше предпочитал ходить в сторону военного городка, за которым находился длинный зигзагообразный холм, по вершине которого была проложена действующая железная дорога. Довольно часто мы всей семьей ездили по ней в деревню. И на этом участке я боялся, что поезд вот-вот просто завалится и скатится вниз. Я взбирался на холм и оказывался на путях либо в одиночку, либо с другом Женькой, и мы говорили о том, кем будем, когда вырастим.
Я никогда не был примерным учеником, несмотря на свои способности читать и писать (пусть пунктуация, а-ля казнить нельзя помиловать, всегда оставалась для меня проблемой) и успехи в гуманитарных премудростях. Точные науки меня однозначно не радовали как бы я не старался в них вникнуть. Школьные уроки дома мною напрочь игнорировались, я выполнял домашние задания утром в школе. Например, если от меня требовалось рассказать заданный на дом стих наизусть, я садился за него прямо во время опроса (благо моя фамилия начинается на К.). Так же я поступал и в случаях вызова к доске на уроке истории, или природоведения. А вот математика и иже с ней всегда мною списывалась у ребят. Даже спустя тридцать лет я до сих пор не думаю, что кто-то в школьном классе воспринимал меня всерьез. Потому что я мог начудить буквально на ровном месте, я, над которым довлел брат, воспитанный улицей. Обычно именно от него я мог огрести и морально и физически. И чаще физически.
Все из-за условий моего существования в этом мире, отличавшихся от условий, окружавших Сашку, к которым он пытался меня приучить, мол, мир жесток и несправедлив, и в этом правда жизни. Нельзя ожидать постоянных подарков, нельзя жить в розовых очках, надо все делать и добиваться своими силами. И все окружение Сашки в корне отличалось от всех тех, с кем я общался: от Вовчика, от Санчи, от Веталя. В окружении Сашки хватало алкоголя, азартных игр, мотоциклов, драк, девчонок, каких-то афер ради лишней копейки. Это были вполне приземленные цели, обычные для большинства молодежи, и мне лично они хоть и казались важными, все же события в Реальностях, так или иначе отражавшиеся (должные отражаться) на моей земной жизни, оставались на первом месте. Ну и конечно куда же без видео игр? Разумеется, мое мироощущение, основанное на художественных книжках (Незнайка был моим любимым литературным персонажем, которого я зачитал до дыр), на образах на страницах и во снах, являлось для меня большей обыденностью и не могло не отражаться на моем поведении.
Меня сбивали на велосипеде на скорости, пару раз я тонул, я совал в электрическую розетку металлическую шпильку для волос, я резал ноги, наступив на нечто под водой, и долго ходил с приложенным под бинтами столетником, я совал в нос детали от игрушек, я глотал чернила на уроке, один раз я даже обгадился по дороге домой из школы. А еще я несколько раз попадал на операционный стол, где мне вырезали опухоль на ноге и аппендикс. Все либо из-за моей детской глупости или же в результате внешних воздействий. Однако я убежден в том, что и первое и второе напрямую зависело от Реальностей. По крайней мере, я могу ответить устами одного киношного персонажа: «-Вот ты спроси меня, зачем, а я не знаю». И даже Сашка всегда считал все мои неприятности результатом моего особого (слишком мягкого) развития, далекого от привычного для него мира, к подлянкам которого я должен был быть готов всегда. Он очень обиделся, когда вместо гитары, которую Сашка так хотел освоить, выбор родителей пал на «Денди» для меня. В конечном итоге, брат разбил приставку о стену, так и не пройдя Стального клюва в «Черном плаще», что, естественно, вызвало море слез из моих глаз, Сашку совсем не разжалобивших.
Так и в школе я не снискал к себе каких-то симпатий со стороны сверстников. Насмешки в мой адрес были, даже обидные, однако, я старался не обращать на них внимания. А вообще в школе и без меня хватало приключений, таких как знаменитая мазь «Звездочка», внезапно оказывавшаяся на лице ничего не подозревавших ребят, или же так называемые «черные ангелы» - они же пиписьки с крыльями, периодически возникавшие на стенах и на партах в классных комнатах при помощи черных фломастеров. Еще было «нюхни газку» - тряпка, насквозь пропитанная мелом, которой могли внезапно хлопнуть перед носом зазевавшейся жертвы. Я отношения к вышеозвученным пакостям никакого не имел, по этому поводу моих родителей в школу не вызывали. Ни по этому поводу, ни вообще.
Даже наоборот. Моя матушка была и остается опытным сапожником, здание, в котором она сорок лет штопала обувь (или же то, что называется обувью) до сих находится прямо напротив школы, где я учился девять лет (перескочив четвертый класс), и практически все мои учителя были там не один раз. А иногда я отлучался прямо во время занятия по просьбе кого-либо из них, сжимая в руках сумку с туфлями или сапогами, требовавшими срочной починки. Так что моя мать всегда оставалась в курсе моей успеваемости. И еще она отлично знала о моей тяге к чтению. Ведь даже гуманитарные науки, такие как история, иностранный язык (немецкий), природоведение, а чуть позже география, уступали место русскому языку и литературе. Нет, у меня до сих пор есть проблемы с запятыми, и еще с невнимательностью при написании слов, да и к филологии у меня не возникало никакой тяги, однако мой трепет в отношении орфографии оставался достаточно сильным. Но литература и чтение вообще моя слабость. Хорошая, со смыслом литература.
Помню, меня всегда радовала время от времени проводимая техника чтения – незнакомый текст и минута времени, отсчитываемая песочными часами. Чем больше слов, тем лучше. Вне курса школы я пытался осилить и «Парижские тайны», и «Петербургские трущобы», даже «Судьбу». Жаль, что не «Тихий Дон», который вряд ли осилю и в сорок лет, и который нужно просто прожить. В школе мне так и не удалось ознакомиться ни с «Войной и миром», ни с «Преступлением и наказанием», ни с «Отцами и детьми». Повторюсь, мне их заменяли другие, не менее сложные и интересные в плане сюжетов темы. Не скажу, что у меня дома было до хрена что почитать, и подруга матери записала меня в абоненты взрослой библиотеки, где вместо сказок можно было найти хорошие боевики и ужасы, но когда я садился за стол, то всегда открывал перед тарелкой какую-нибудь книжку, выискивая наиболее запоминающиеся эпизоды в повествовании. Обычно это были либо «Приключения Гекльберри Финна», либо «Жизнь и приключения заморыша», либо «Толстяк», либо тот же Незнайка. Все это была, естественно, литература не из взрослой библиотеки, и я отвлекался на нее лишь во время еды, получая двойное удовольствие за столом.
Я и сам читал что-то из «Боевых роботов», но как-то не припомню, чтобы мне это особо удалось. Лишь имя одного из персонажей данной серии осталось в памяти спустя почти тридцать лет – Эйден Прайд. Я никогда не был фанатом «Боевых роботов», однако в конце каждой книжки всегда можно было лицезреть изображения этих самых роботов с указанием некоторых их технических характеристик. Роботы так же являлись частью Реальностей, я же, впрочем, не особо вникал в эту конкретную тему. А вот Вовчик специально прикупил для своей «Сеги» «Battletech» - игру, где главным героем являлся один из роботов упомянутой книжной серии. Честно сказать, мне эта игра не особо нравилась, я даже не пытался в нее играть. Тем не менее, Вовчик заявил мне, что Кемаль Афтер очень хорошо, можно сказать, профессионально управлял тяжелыми машинами в девяносто и сто тонн весом, что, конечно, было приятно услышать, но во что как-то не особо хотелось верить. Во мне никогда не было командирского, и уж тем более агрессивного нрава, я оставался и остаюсь достаточно миролюбивым человеком, который может больно уколоть или обидеть только словом, ну еще бездействием. Во многом это результат физического превосходства надо мной со стороны Сашки, и Колька Бобков – один из моих одноклассников в школе – четко охарактеризовал меня как задавленного братом. О да, боевой дух Сашки был в нашей школе хорошо знаком.
Брата бесила эта моя неспособность дать хорошенько по щам, чтобы впредь руки не распускали. Сашку вообще бесило куда более мягкое в сравнении с ним отношение ко мне со стороны отца и матери. Мол, весь в своего отца – хитрожопый маменькин сынок, лодырь с руками из одного места. К моему отцу брат относился с прохладой. Мой отец гонял керамику в Москву и куда-то еще, сидел за рулем, зарабатывал хорошие деньги. Но при этом квасил, и появлялся дома во хмелю почти каждый день. Пьянки и пропиваемые деньги и стали причиной его с матерью развода, тем паче, что по пьяни отец давал волю рукам, хотя насилие по отношению ко мне с его стороны было крайне редко. Однако, я не раз становился свидетелем разборок отца с матерью. Он даже побывал в ЛТП, провел там пару недель, а может и месяц, что, впрочем, имеет мало значения. Однако, я приезжал к отцу, мать взяла меня с собой, и мы ездили к нему на «копейке» одного из мамкиных братьев. И мне было неприятно находиться в том месте, и еще я понимал, что отец вернется, и наверняка будут последствия. И оттого я нервничал еще больше.
Нервы вообще были моей проблемой. Я страдал энурезом в детстве по этой причине. Был весь дерганый из-за давления брата, из-за пьянок и брани отца и его схваток с матерью, там даже было совсем недалеко до поножовщины. Только бабка переживала за меня. Она не разговаривала с матерью все то время после ремонта, разделившего одну большую квартиру на две. Мать, в свою очередь, запрещала мне разговаривать с бабкой, что уж говорить о том, чтобы заходить к ней. Мать винила ее в этих пьянках моего отца. И этот их «обет молчания» длился несколько лет, пока бабка и отец не уехали в 98-ом году (может, раньше на год) в Орловскую область, в деревню, к его сестре. Так что место моего отца занял Сашка, и его давление на меня только усилилось, и все больше я старался проводить времени у Вовчика. Там было намного спокойнее, там я чувствовал себя уверенно, и дело было уже не в видео играх, поскольку все разговоры касались только Реальностей, только того, что происходило Там. У Вовчика я чувствовал, что мог собраться с мыслями, сделать какие-то выводы, да и вообще был уверен в чем-то хорошем, что только предстояло испытать.
Глава 3: Секретные материалы.
Но нет, насколько я помню, первее был «Пси-фактор: хроники паранормальных явлений» (и еще «Багз: электронные жучки», который смотрелся весьма круто), и я не пропускал ни одной серии, и ждал каждый новый эпизод с нетерпением. Мне очень нравился такой персонаж как Коннор Дойл в исполнении Пола Миллера, и я очень переживал, когда в конце первого сезона Коннор Дойл умирает, спасая жизни всех остальных членов группы. Я переживал настолько, что не хотел смотреть сериал дальше.
В детстве кино вообще производило на меня излишнее впечатление, и в основном, это было западное кино. Я помню, как смотрел последнюю серию второго (на тот момент) сезона «Твин Пикса»,
