разозлился Семенцов, подумав, что Аня медсестра.
ГАВА ДЕСЯТАЯ
Служба в санчасти была тяжелой, но Аня словно тому была и рада, так она пусть на короткие часы переставала думать о дочери. Чем она больше видела страдания и горя тяжело раненых тем успокаивала себя, что ее горе по сравнению с изуродованными солдатиками мелкое и пустое. Ранения все больше было осколочных. Россия была беспощадна и уже концу первого года войны избирала науку пушки — стрелять по всему живому, а потом разбираться во что попали. Чем больше попали тем лучше. Украинцы тоже не сдавались и били из американских орудий.
Только врачи понимали и основали всю страшную картину войны, но дело врача на войне спасать и поднимать на ноги и пусть снова под град пуль, спасая врач десятерых и снова отправляя в бой вернется все же спасется один. Должен спастись пусть хоть один, спасется и расскажет о войне и может кто-то и когда ни будь, поняв смоем главное из этого рассказа, что самое ценное человеческая жизнь не развяжет больше войну. Но пока надо было спасть этих десятерых, чтобы выжил тот самый один золотой и единственный. Но умирали, умирали сотни и тысячи.
Всех было не запомнить, да и нельзя все помнить, чтобы не сойти с ума, но этого того совсем еще мальчишку Аня запомнила на всю жизнь. Всего страшней приходилось в бою.
— Скажи сестричка я не умру? — спрашивал украинский солдатик с оторванной ногой.
Аня притягивала жгутом, но понимала, что все бесполезно, что слишком много потерял крови и снова и снова колола обезболивающие.
— Пусть без ног! — говорил солдатик. — У меня дочка родилось! Да родилась! Девушка моя вчера только звонила. А будет меня жена такого без ног любить?
— Будет! Я бы любила, — отвечала Аня и прятала глаза мокрые от слез.
— Дочку жалко не видел! — сказал с горечью последние слова молоденький отец и навсегда затих.
И вот эти слова, что жалко дочку не видел, засели матери в самое сердце. Уже скоро год как она не видела дочь. Да и прежде не смотрелась. И Аня никого не с просясь и не поставив мужа в известность взяла машину и поехала к дочке потому что село было в пятидесяти километров, если не сейчас, то может уже не случиться, закрутит завертит война словно проклятая ведьма и закинет неизвестно куда.
Аня гнала машину и представляла, как она её Олечка. Узнает ли мать?
Она подъехала к дому и почему то долго не выходила. Боялась своему счастью. Пока на двор не вышел сам старик Дмитрий.
Узнав в машине Аню закричал:
— Людмила! Людмила невестка приехала!
Людмила выбежала раздетой из хаты и увидев Аню одну заголосила:
— Убили!
Аня вздрогнула и быстро вышла из машины.
— Данила убили! — снова вскрикнула Людмила.
— Нет, все хорошо! Жив! Я проведать дочь приехала.
— Жив! — воскликнул Дмитрий.- Замолчи баба дура! Еще не хватало, накличешь беду!
Зашли в дом. Оля совсем уже большая как показалась матери сидела на ковре и играла с мячом.
Аня задрожала, подбежала и прижала девочку к груди.
Олечка испугалась незнакомой женщины и заплакала.
— Не плачь доченька, не плачь! Я мама твоя! Мама!
— Мама! — тихо сказала Олечка.
— Да! Да солнышко моя, мама!
Несколько часов Аня не отходила от дочери все время держала ее на руках, пока та не уснула под вечер. А вечером под окнами остановилась новая машина.
Аня подумала, что это наверное Данил, кинулся что ее нет, догадался, что она у дочери и приехал за ней. Вот и хорошо, подумала Аня, но оказалось, что приехал Алексей.
— А тебя каким ветром занесло! — строго спросил дед Дмитрий разглядев на внуке российскую форму и офицерские погоны. Уже как несколько лет он не видел внука. Тот конечно изменился и возмужал и война оставила на его сердце след, но все же не так, чтобы дед не признал бы родную кровь.
— Бабушку проведать! — тихо и скромно сказал Алексей.
— Заходи, раз приехал, хоть и на другой стороне воюешь не чужой!
Людмила ахнула и обнимала и целовала внука.
Аня смотрела и не верила своим глазам.
— Привет невестка! — весело сказал Алексей.
— Здравствуй Алексей.
— Племянница здорова?
— Спит!
— Дай посмотреть!
— Смотри только тихо!
Алексей прошел в комнату и первый раз увидел племянницу. Девочка устав от материнских ласк крепко спала.
Алексей почему-то сделал вывод, что похожа на брата и был всему рад и доволен и не пожалел, что рискнул и приехал. Ну и стало как-то не по себе и защемило на сердце, он подумал, что может быть и у них с Верой мог бы быть ребеночек как они однажды мечтали.
Сели за стол, как стати Людмила зарубила только утром курицу и зажарила в обед. Алексей, отвыкший от домашней пищи, ел жадно.
Дед Дмитрий молчал и понимал, что война не сахар.
— Так скажи мне внук! — сказал Дмитрий.- Кто по-твоему войне победит?
— Никто! — ответил не раздумывая Алексей.
Дмитрий стукнул кулаком об стол.
— Олю разбудишь! — всплеснула руками Людмила.
— Молчи! — сказал Дмитрий.- Серьезный вопрос стоит! Почему так сказал, что никто? Так не бывает!
— Потому что такого еще не было, чтобы православные с православными насмерть воевали! Если в корень смотреть в самое сердце, то у православных людей родина то одна и это родина вера в одного Бога! А здесь и теперь одна родина на две раскололось!
Дмитрий сильно задумался.
— Так стало ты в Бога веришь и в один православный народ? — серьёзно спросил Дмитрий у внука.
— Верю!
— Ну и то хорошо успокоил старика! Если будут такие как ты рано или поздно будет мир!
— Будет мир дедушка! Будит! Мне пора извините, — сказал Алексей и встал иза стола, обнял бабушку и поцеловал Аню.
— Подожди я тебе собой соберу! В дорогу! — сказала Людмила.
— Спасибо бабушка.
Алексей довольный и счастливый возвращался в свое расположение, но чем ближе подъезжал, тем становилось прискорбно на сердце. Только вчера погиб прапорщик Горошик.
Было у прапорщика мечта, да не мечта страсть к разному барахлу и трофеям и мечтал он про натовский нож, чтобы потом хвастаться после войны. И хотел добыть тот нож у какого-нибудь иностранного наемника. Караулил Горошик и при каждом удобном случае партизанил как за ним всегда водилось, в одну из такую вылазку он наткнулся на раненного поляка.
— Здравствуйте я ваша тетя! — рассмеялся Горошик и стал обыскивать наемника.
— Тетя, тетя, — бредил — полуживой поляк.
— Да тетя это сестра брата! — говорил Горошик и смотрел вещи, а через оптический прицел за прапорщиком смотрел украинский снайпер. Так делали порою, бросали смертельно раненого на поле боя тот, кто уже был не жилец, чтобы стонами привлечь противника, а сами в особенности снайпер караулил, чтобы убить.
— Вот он, заветный! — рассмеялся Горошик крутил нож его в руках.
— Барахольщик! — сказал снайпер и решил поиграть и помучить русского и выстрелил не смертельно и только сначала тяжело ранив.
Горошик понял, что попал в западню, выкинул проклятый нож и закричал от боли и злости.
— Добивай! Креста на тебе нет! Не мучь гад!
Снайпер был близко и по ветру донеслись слова и он отчего то выругался может оттого, что поминали Бога или еще от чего ему стало уже неинтересно и он выстрели на это раз в голову.
Так Алексея и нашел прапорщика Горошик с простреленной головой, рядом мертвый поляк и проклятый нож который подвел прапорщика.
И теперь он возвращался мрачный, потому что возвращался из дома родных людей снова на проклятую войну. Но Алексей до своих так и не доехал, ему перегородил дорогу украинский бмп. Алексея вытащили из машины, увидев русскую форму хотели сначала убить, но узнав офицера решили взять в плен.
Алексей и этому был доволен, потому что решил, что если Аня будет возвращаться, она нарвется на своих украинцев, а не на русских.
Так думала и Аня, что все обойдется, она долго собиралась с силами, чтобы уехать, но все же решила утром уехать, но пока не проснётся дочь, чтобы та не расплакалась, когда она станет уезжать и всю ночь не сомкнула глаз и смотрела на Олечку. Утро настало и Аня с одной стороны счастливая, что повидалась, а с другой опечаленная новой разлукой отправилась обратно.
Глазастый Юрка наркоман первый увидел уазик в котором ехала Аня.
— Дай бинокль! — сказал Спица и стал смотреть. — Кажись баба! Одна! — обрадовался насильник.
— Уйдем, — сказал Семенцов.
— Нам машина нужна! Я бабу не трону!
— Врешь!
— Отвянь! — сказал Спица.- Значит так, ты Юрка ложись на дорогу, мол ранен и руками дергай. Она не проедет, остановиться, бабское сердце не камень, решит помочь. А мы в кусты!
Аня остановилась на инстинкте и долге и вправду подумала, что раненый умирает один на дороге и вышла с медицинской сумкой помочь.
— Так еще и медичка! — с криком выскочил Спица и повалил Аню на землю.
Семенцов сразу не узнал Аню, он без того не допустил насиловать женщину и ударил Спицу, тот упал.
Аня убрала руки от лица, которое пыталась закрыть от насильника.
— Аня! Ты?
— Борис! — изумлённо воскликнула Аня.
Семенцов стал помогать подняться Ани на ноги.
Не успел Боря сказать слово, объясниться, как раздался выстрел. Семенцов упал замертво.
Спица с изуверством насиловал Анну и в конце вовсе убил. И надевая штаны, сказал наркоману Юрке:
— Теперь твоя очередь!
Юрку вырвало и он отказался. Убийцы растворились на машине, а растерзанная девушка и застреленный Семенцов остались лежать мертвыми на дороге.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Когда Данил узнал о пропаже жены он везде ходил ее искать и не мог найти. Потом ему сказали, что взяли пленного офицера, он пошел посмотреть так от нечего делать, может, чтобы только отвлечься от мыслей об Ане.
— Ты! — сказал Данил брату так как будто бы не удивился.
— Здравствуй брат! Я у тебя в плену как ты и напророчил!
— Не до тебя мне, Аня пропала!
— Она у бабушки, ездила дочку проведать!
— Откуда знаешь?
— Сам от них! Виделись!
Данил не скрывал радости.
— Я за Аней потом с тобой разберусь!
Данил представлял как встретит Аню и даст ей нагоняй, но конечно не сильно, он понимал, что нет ничего сильней материнского сердца и заранее уже ее простил.
И он гнал от себя дурные мысли, но, когда вдалеке на дороге увидел какие-то бездвижные тела ему сделалось плохо на сердце. Данил даже замедлил ход так он хотел отдалить встречу с тем страшным, что вдруг поселилось в его сердце.
Данил остановил машину, он уже узнал Аню, он уже задыхался от горя. Он выскочил из машины и прижимал к груди мертвую голову жены и первый раз многие годы плакал. Потом он уже вдруг признал в убитом Семенцове друга детства из Ростова и понял, что тот, наверное, хотел спасти, но не смог.
— Не смог! Не смог, как и тот! — сквозь зубы проредил Данил и погрузил тело покойнице в машину, а Семенцова так и оставил, проклинал и ненавидел.
Данил возвращался обратно в часть и думал о брате, почему-то он считал виноватым Алексея в смерти жены и вообще во всем плохом и даже войне, потому что отец Алеше был русским.
Данил вернулся и сразу пришел к брату и вывел его из глухой комнаты, в которой была устроена камера и отвел подальше от всех.
— Отпускаешь! –обрадовался Алексей. — Спасибо брат!
— Ты не понял!
— Что не понял?
— Аню убили и изнасиловали твои русские!
— Как? — не поверил Алексей.
— Просто! Безжалостно надругались и убили! Там еще
