процедил постовой.
— Я повторяю, требую перевода!
— Еще слова и загремишь в карцер!
— Видите! Я не боюсь вас! И вашего карцера!
— Я сказал выйти!
— И не подумаю! У меня есть права!
— Твое права молчать и выполнять приказания!
— Я не выйду! Не выйду! — выкрикнул Егор. С ним случил приступ злости и ярости.
Постовой побагровел и вышел и закрыл дверь.
Егор ликовал, хоть самую малость, но ему получилось отстоять свои права, но он не знал и не понимал, что патовой вернётся и не один. Так и вышло, постовой вернулся и с ним еще двое.
— Егору за ломали руки.
— Вы не имеете права, не смеете ко мне притрагиваться! -закричал Егор.
Его стали бить по почкам. Безжалостно и со всей силой и ненавистью.
Привели к карцеру и открыли дверь и бросили словно в темницу.
Было темно и сыро. Нар не было. Была лавка пристегнутая к стене. Кран с водой не работал.
Егор долго лежал на голом бетонном полу корчась от боли. Потом встал и пошел на паршу и в приступе сильнейшей боле стал мочиться. Моча была на половину с кровью. От боли и без сил Егор лег снова на грязный и холодный пол.
На ночь никто не пришел и не поднял лавку. В полночь у Егора поднялась высокая температура. От жара он стал бредить и говорил сам собой в слух:
— Ничего пусть я умру! Пусть! Это будет на ихней совести! Ну есть ли у них совесть? Нет! Они бесчеловечные или того хуже они так бояться, так придавлены, что ни то, чтобы сказать слово, даже бояться думать о правде! Но правда восторжествует, правда не может, чтобы не обрушиться, и так станет, что правда сметет лож и восторжествует!
И Егор так и умер с мыслью о правде, умер на рассвете и в саму минуту смерти ему сделалось хорошо. Боль отступила, стало тепло и покойно на сердце от того, что он умирает с правдой на душе. А русская тюрьма ждала новых и новых узников никогда не пустовала и у тюрьмы была своя правда, правда холодная как лед. И тюремные двери вроде только на первый взгляд были заперты на сто замков, а на само деле тюремный порог всегда в любое время дня ждал и открывал свои холодные и суровые объятья. И так было и будет всегда.
И Боря Семенцов возвращался из зала суда после приговора. Возвращался снова в тюрьму.
Автозак был битком, набили так что впереди не хватило лавке и стояли стоя согнувшись как вопросительный знак. Хотелось пить, но все равно Семенцов курил одну за другой сигарету так что стало тошнить. Десять лет! Только и крутилось в голове! Он проклинал тот день и час когда зашел за пивом в супермаркет пятёрочку и приметил какого то мужика при костюме и снимающего деньги с банкомата. Была целая стопка пятитысячных. Черт дернул увязаться следом. Борис думал, что наверное на машине если с такими деньгами, но на его проклятие получилось, что мужик пошел пешком.
Завернули за угол. Никого. Борис быстро подскочил и по-ростовски врезал в челюсть, так что мужик рухнул и ударился головой об стену дома. Брызнула кровь. Семенцов не придал значения быстро достал деньги и наутек. Потом как дважды два! Проследили по камерам. Борис даже не успел потратить деньги. Тюрьма, приговор десять лет. И Семенцов решил вступить к «музыкантам» в Вагнер. Думал ли он об Ане как говорила мать? Думал, в тюрьме в камере есть время подумать, в тюремной камере как нигде на свете вспоминается только светлое. То немногое что казалось в жизни радостным и хорошим в тюрьме приходит на ум. Вспомнилось, как Аня просила голубя.
— Дай мне Быстрого! Подари! — просила Аня в детстве.
— А ты мне что?
— Что хочешь? Хочешь, помогу с домашним заданием!
— Мне одна хорошая оценка десять двоек не переплюнет! Хочу, чтобы поцеловала!
— За голубя, целовать еще чего! Не нужна мне твоя курица ощипанная! — разозлилась Аня и ушла.
А на следующей день Боря принес ее голубя.
— Прости! Бери за так!
Аня взяла, но вдруг ее лицо залил румянец и она поцеловала Борю прямо в губы.
Боря сначала обалдел и придя в себя спросил:
— За голубя?
— Нет, за сердце, что сам вот так подарил!
Это был их первый и единственный поцелуй. Однажды Аня сказала, что она после школы и после медучилища выйдет замуж за Данила.
— Прости! — сказала Аня. — Я люблю другого!
Боря простил и хранил память о детстве, когда думал что Аня будет его и хотел конечно еще раз увидеться. Он звонил Ани из тюрьмы, она сказала, что беременна и выходит замуж и уезжает на Украину. И Бориса теперь путь лежал на Украину. Ну и без Ани он пошел бы в Вагнер. С его характером, десять лет в тюрьме в России не сидят, на первом году и убьют.
В камере приятелям по несчастью он сказал, что влепили десять лет и пока ничего про Вагнер не стал говорить.
Чифирнули.
Мать передала на суде Семенцову скромную передачу, чай с сигаретами и конфет с печеньем, но это малое в тюрьме в камере все равно, что банкет.
Курили.
Уже ночью Данил не выдержал и сказал дружку Олегу, что хочет идти в Вагнер.
— Прибьют! Не советую! — ответил Олег.
— А за десять лет не прибьют?
— Может и не прибьют! Ты стремишься! Человеком станешь!
— Это что же блатным?
— А почему и нет! Блатные тоже люди! Может и почище других! Ну если хочешь, иди! В Великую Отечественную Войну и воры воевали! Но тогда за родину было! А на Украине за что?
— За свободу!
— За чью?
— За свою!
— Ну — ну! Умирать вы там все будите за эту свободу! — ответил Олег и как воду глядел.
Вся публика в Вагнере была как на подбор, кто не уголовник, тот солдат удачи, кто не за удачей так пощекотать нервы. Разбитной и бедовый народ за шагал по Украине на перевес с оружием. Регулярная Украинская армия не любила вояк из Вагнера.
Боря с первых дней сошелся с Костей, разбойником из Волгограда. Рослый и крепкий Костя, ограбил ювелирный и убил охранника и еще одного полицейского застрелил при задержании.
— Патроны, кончились! — вздохнул рассказывая Костя.
— А если не кончились бы?
— Если хватило бы, я с тобой сейчас не разговаривал!
— Харе лясы точить, — крикнул сержант. — Идите берите дом!
— Первый взвод еще не вернулся!
— Нет там уже не одного в живых из первого взвода!
Все вокруг переглянулись, но встали пошли, потом перебежками и побежали, стреляя на ходу.
Была такая плохая примета если вторыми или тем более первыми идти на штурм. Самое надежное было идти четвертой волной, а лучше пятой, чтобы у украинцев кончились патроны, когда большая часть была уже убита.
В Вагнере самое ценное было продвигаться на местности, брать один населенный пункт за другим, расшибись, но продвинься хоть на один метр, не дня без взятого дома или улице.
Костя забросил в разбитое окно гранату, одну, а потом следом другую. Боря первым бросился в дом поливая все свинцом у себя на пути и прокладывал другим дорогу. Уже несколько часов продолжался бой за этот дом и весь он был в трупах украинских и русских солдат которые здесь были все вперемешку.
Боря попал в перестрелку на первом этаже, когда другие уже во всю орудовали на втором и третьем этаже.
К Боре подскочил Костя и помог одолеть последнего защитника украинского дома, который яростно сопротивлялся, хотел жить, но умер и погиб не сдавшись.
Вечером в расположение части приехал Пригожин и вручал награды. В Вагнере было всего больше награждённых из всех российских войск. Награды не жалели, может потому что, что завтра они все умрут, а мёртвый герой лучше живого. Живой герой, как пятая нога собаке, только мешает. А мертвый герой, это все равно как флаг маши таким флагам в разные стороны, сам герой не встанет из гроба, и не даст в морду, за этот флаг, за кровь, что пролита на нем.
Борису вручили медаль за отвагу, а Кости орден мужества.
Костя весь как то, преобразился, стал серьезней, перестал материться, хвастаться, своим ограблением и убийством ни в чем не повинных людей, говорить всем с бравадой, что если у него не кончились бы патроны, он не оказался бы на Украине.
И стал рассказывать, что у него есть дочка.
— Как-то к нам передвижной зоопарк приехал, говорит мне Ниночка, папа давай сходим. Медведя ей очень хотелось увидеть. А там на афише как раз бурый медведь. Пошли. Так сильно Ниночке понравился медведь, что потом просила купить игрушку медвежонка. Купил. Она пред сном ложилась в кроватку обнимала мишку и просила ей все сказку рассказать про Машу трёх медведей. Ниночке тогда пять лет было. Прошло десять лет как не видел дочку. Пятнадцать лет Нине исполнилось. Теперь уже совсем взрослая, наверное и женихи. И вот мне поверилось, что может так и надо, что я здесь, что война, что это всё очень важно для моей дочке и всем!
Он вдруг так себе представил, что он здесь нужен, что он воюет за Родину, как может его дед. Костя вырос в бывшем Сталинграде городе героической славы. В детстве часто ходил на Маяв Курган и заслушивался рассказами о героях Великой Отечественной Войны, восхищался их подвигу и героизму. И теперь сам поверил, что, если на груди его орден мужества и его наградила Родина, значит Родина никогда его не придаст и она умрет за Родину. И Костя умер, погиб как еще сто человек. Не подвезли снаряды и сто человек лежали на холодной чужой земле изуродованные пулями и осколками.
Пригожин слал проклятья и кричал на камеру телефона, записывая видеообращение командованию.
— Шойгу! — Герасимов! — кричал, сжимал зубы и плевал Пригожин.- Где боеприпасы? Где все Ваши обещания? Вы и только Вы угробили этих ребят! — и Пригожин показывал и требовал снимать труппы русских солдат.- Они, а не Вы настоящие герои своей Родины. Они, а не Вы принесли свои жизни за Россию. А вы предатели! Вы и только Вы! И пусть каждый смотрит, и видит кто герои, а кто предатели.
Пригожин говорил и говорил и клеймил, а на груди убитого Кости, блестел главный народный орден России Орден мужества, орден который вручают в России за мужества, мужества умереть, но не мужества признаться, что умершие, были просто брошены умирать и были преданы своими генералами.
Уезжая с позиций Пригожин злой думал только об одном, что не сможет и не забудет погибших солдат, ему вдруг показалось и представилось, что не самообман все это! Если это поистине народная война за освобождение Украинского народа, то тогда почему в правительстве всем наплевать на погибших. Что русская баба еще нарожает! Что мать, не спавшая над колыбелью, должна принести в жертву свое дитя. В жертву лживым генералам, которые снова и снова придают русских солдат.
А под Соледаром полк Семенцова снова предали и бросили без снарядов и их разбомбили, и он в еще с двумя зеками отбился и потерялся.
— Бежать не вариант! — сказал насильник и убийца Спица Костя.
— Может рискнуть? — предложил Юрка наркоман которому прежде впаяли двенадцать лет за сбыт героина.
— Рискни! — ответил Спица. — У Пригожина и на тебя кувалда найдется! На всех! А ты что Семенцов молчишь?
— Надо к своим пробираться!
— Вот и пробираемся!
— Вмазаться бы! — сказал Юрка.
— На хрена! — ответил Спица. — Бабу бы! Говорили хохлушки красивые, а их не одной еще не встречал. Вымерли они что ли?
— Перебили наверное! — отвечал Юрка. — Порой во всем селе ни единой души, только развалины.
— А еще медичку хочу! — облизнулся Спица. — Была у меня одна студентка мединститута. Медички чистоплотные, здоровые и всегда в свежем нижнем белье.
— Заткнись! —
