не мало выведали о старце. Злые языки утверждают, что Парфений в годину опалы Ярослава с благословения Ольги ворочал выкупной казной. Теперь концов никому не найти. А коль очень надо, поезжай в степь, узнай у Кончака: почем тот отпускал русский полон? За руку Парфения не поймали, но кляузы имелись. Недаром сетуют лукавые люди: «Грешно быть у воды, да не намочиться...»
Но истина и в том, что люди праведные чураются денег. Они по складу ума и характера безучастны к мамоне, она им претит. Нельзя облыжно утверждать, что старец нечист на руку. Для себя лично он уж точно ничего не попользовал. Но за ним стояла и стоит сила, и какая... — сила, смещавшая князей, рубившая головы боярам. Вот и думай, что хочешь?..
В городе во всеуслышанье твердят, что Парфений самочинно вертит князем Владимиром Ярославичем. Вот он какой — игумен Парфений! Теперь разумей на что способен его изощренный ум — гадай, что у старца в голове, да и вообще, есть ли у него совесть?
Из рассказанного Чурилой я не уяснил для себя ничего нового, впрочем, особо и не рассчитывал.
В заключение рассказа тиун уведомил, что побудило его незамедлительно покинуть Галич. Тайные осведомители боярина, честь им и хвала, сработали наилучшим образом. Извещение Чурилы заставило меня крепко призадуматься, приведу его дословно:
— В потаенном сообществе весьма настороженно относятся ко всякому новичку. Первым делом распознают, чей он человек, кто его господин... А уж затем выведывают и самое его поручение.
Так вот, с неделю назад в городе объявились две группы лазутчиков.
Первыми привлекли внимание два бенедиктинских (1) монаха, довольно крепкой наружности, подвизавшиеся в подворье папской церкви св. Климента. Присущей орденским инокам замкнутой сосредоточенности у них не отмечалось. Наоборот, те иноки, как скаженные, шныряли по городским весям, посещали злачные места, водились со всякой шушерой. Не раз они были замечены в стремлении подпоить княжих гридей и даже порывались проникнуть в сам замок. По своему говору чернорясцы были явно франкского происхождения. По дюжему телосложению, по увесистым кулакам, отнюдь не способным перебирать четки, можно было смело заключить, что истинный орден, коему они принадлежали, — орден рыцарей Храма.
Таким образом, стало ясно, что в Галич пожаловали тамплиерские соглядатаи. При расспросах их собутыльников выяснили, что храмовников интересуют участники давних походов князя Ярослава. Только зачем, никто не ведал? Решили прибегнуть к отпетым мазурикам. Но воровской улов был ничтожен, весомых улик монахи при себе не носили. Сочли, что задание лжеклириков соотносится с участием Галича в крестовом походе. Вот, пожалуй, и все.
Со второй группой гораздо сложней. Опять черноризцы — калики перехожие, только греческого исповедания. На них и не обратили бы внимания, только уж слишком смуглы их наглые рожи, да и гортанный акцент выдавал в них не греков, а скорее персов или сирийцев. Вели они себя чрезвычайно осмотрительно, а дня три назад начисто пропали, словно сквозь землю провалились. Установить слежку за ними не успели, да и было невозможно. Безусловно, то матерые лазутчики!.. «Сообщество» сошлось во мнение — они ассасины, посланцы Старца Горы. Дело принимало нешуточный оборот! Ассасины, или федаи, как их прозвали в крещеном мире, отъявленные убийцы, их появление означало, что жизнь князя Владимира, да и не только одного его, находится в большой опасности.
Негласный старшина соглядатаев немедля уведомило об незваных гостях главного княжьего мечника. Наместник отдал команду об аресте федаев, но те ускользнули. По общепринятой версии, они засланы Саладином, дабы сорвать участие Галича в крестовом деле.
Вот почему Андрей Ростиславич, узнав о федаях, бросил остальные дела и оправился с князем в надежде вразумить и оберечь его от лиха.
Воеводе Назару Юрьеву приказано пресечь появление ассасинов в обители. Извещен и настоятель Парфений. На ближайшей службе он призовет иноков к бдительности. Мечник Филипп разослал людей по окрестным весям, старост предупредили о бродячих убийцах.
Казалось, меры приняты, но, ей-богу, не было уверенности, что удастся схватить негодяев (по распространенным слухам — они практически неуловимы).
Пора идти в трапезную. Мы условились о встрече, дабы Чурила преподнес мне потаенную науку.
Примечание:
1.Бенедиктинский — Бенедиктинский монашеский орден, основан в 525 г., члены ордена облачены в черные рясы.
Глава 10
Где говорится о Старце горы и ассасинах, и совсем мало о наставлениях Чурилы
Оставшись один, я невольно задумался об ассасинах. Лет семь назад я впервые услышал об убийцах федаях и их родоначальнике Старце горы (1). Однако я не воспринимал тех ангелов смерти как взаправдашних людей, полагал, что небылицы о фанатиках-изуверах выдумали крестоносцы, дабы утешить уязвленное самолюбие, скрыть беспомощность и страх перед Саладином. Оттого и множатся байки об иноверцах-душегубах, безмерно проливающих христианскую кровь. Казалось мне, якобы дело не в мифическом Старце, просто сарацины хитры и изворотливы, да и гораздо самоотверженней, нежели жители полночных стран. И им в том порукой их вера, что не говори, ислам учит фатализму, это религия воителей-смертников.
Но невежество молодости излишне самоуверенно. Со временем прочитал я записки почтенных странников, немало беседовал с бывалыми людьми и узнал в полной мере о секте исмаилитов. Усвоил доподлинно историю их тайного имама и вождя — Хасана ибн Саббаха (2).
Саббах уродился в середине прошлого столетия. Точный срок его появления на свет, пожалуй, никто не назовет. Поначалу Хасан являлся приверженцем правоверных шиитов. Но в Рее, его родном городе, исмаилиты (3) издавна свили себе крепкое гнездовье. Они всеми доступными силами склоняли юношу к своей вере, однако он был тверд, на мой же взгляд, просто боялся ступить на скользкую тропу ереси.
Старая истина: все мы данники смерти... Хасан, тяжело заболев, принял обет — коль излечится, станет исмаилитом. И сдержал, проклятый, данное слово. Он много учился, объездил весь арабский мир. Проповедовал, претерпел множество гонения от беев султана Малик-шаха (4). И не стало более ревностного апостола у тех еретиков. Поборники подобострастно возвеличили Саббаха, его культ стал походить на поклонение святому. Хасан, не требуя почитать себя новым имамом, уверял, что он только язык и око святейшего, известного лишь ему самому, — но то уже были повадки небожителя.
Приверженцам новоявленного «пророка» удалось захватить крепость «Орлиное гнездо» (5) в Дейлеме. Не было неприступней твердыни в султанате. Она стояла на отвесной скале посреди долины, окруженная снежными вершинами. Сама природа постаралась, создав оплот Хасана ибн Саббаха... Султан Малик-шах не раз пытался вытравить эту язву, но безуспешно. Саббах выстоял и преуспел еще более. Особенно рьяно ратоборствовал исмаилитам визир султана — Низам аль-Мульк (6).
Меж тем Саббах знамением своей борьбы сделал тайные убийства. Смерть и ужас смерти насаждал он в окрестных краях, а затем и по всему Востоку: изводил не только кровных врагов, но и всякого инакомыслящего, не щадил и служителей Аллаха и мудрецов его. Так погибло не мало светочей разума полуденных стран. Наконец, настал черед государей: первым от кинжала палача пал Низам аль-Мульк, следом неизвестными был отравлен и Малик-шах. С тех дней засланных из Аламута убийц стали называть фидаями — «жертвующими собой», самого Саббаха именовали — Старцем горы.
Вскоре Ассасины завоевали мощную крепость Ламасар, превратив ее в свою столицу. В замке Ламасара фидаев обучали кровавой науке. Среди благоуханных садов и цветников, окруженные негой и лаской прелестных наложниц, они вкушали рай уже при жизни, готовые в любое мгновение по воле своих начальников безропотно уйти из нее. В Европе смертников Саббаха прозвали гашишинами за их склонность обкуривать себя дурманным зельем, делаясь безропотным орудием убийств.
Пришел черед цитадели Шахриз. О, это любопытная история об измене и коварстве... Потом старец учинил жестокую резню в многолюдном Исфагене, стольном граде султанов. Приемник Малик-шаха, его сын Мухаммед, поклялся на хлебе извести исмаилитскую заразу. Султан нанес злодеям великий урон, но полностью скверну не выжег.
К тому времени крестовое воинство пришло на Святую землю. И оно немало пострадало от козней Старца горы. Был убит князь и государь Раймунд Триполийский (7) и много других прославленных паладинов.
Господь — Аллах ли... правду видят! Перед своей поганой кончиной высохший от злобы, как мумия, Саббах, страшась низложения и расплаты за злодейство, немилосердно умертвил своих сыновей, оклеветанных царедворцами. И сдох пес смердящий, но гнусное дело его не умерло вместе с ним... Бессчетные вы****ки его и по сей день, исправно исполняют адские заветы Старца Горы.
Отмечу, кроме того... Мы с Андреем Ростиславичем на одной из стоянок, еще в Чешских горах, разговорились об ассасинах. Боярин утверждал, что и на Руси от их рук погибли видные мужи. Одним из тех несчастных был Ян Выгода, известный многим поставщик сирийского булата в русские земли. На дамасские клинки испокон века был неизменный спрос, но со смертью Выгоды ручеек их поступлений иссяк. Проведенное княжье расследование показало, что убийство то заказное, стали ведомы и сами заказчики: в основном круг цареградских оружейников. Однако исполнителей изловить не удалось, хотя доподлинно известна их принадлежность к банде гашишинов. И теперь всякий толковый мечник, особенно южных уделов, столкнувшись с загадочной смертью значительного лица, первым делом прикидывает: уж не ассасины ли тут постарались?
После таких воспоминаний в мою голову закралась каверзная мысль: «А вдруг и в обители зверствуют люди Старца горы, пожалуй, не сыскать катов безжалостней...» Но, маленько подумав, я отмел ту догадку, как явно несуразную.
С такой вот головной болью отобедав, стал я в келье ожидать Чурилу хрипуна и не заметил, как крепко заснул:
Едем мы с боярином Андреем по заросшему вереском ущелью. И уже в конце каменного коридора светлеет просвет. Душа радостно трепещет от окончания наших невзгод. Я подхлестнул лошадку, скорей бы вырваться на простор, но Андрей Ростиславич, как назло, все медлит и медлит. Едва сдерживая раздражение, оборачиваюсь к боярину с призывом поспешить, но тут в страхе вижу, как с крутого склона накатывает волна диковинных всадников. Они дико гикают, злобно потрясая копьями, грозят нам жестокой расправой. Мы, заняв оборону, изготовились к неминучей смерти.
Но, Господи... еще больший ужас сковал мои члены: то и не люди вовсе, а волосатые кинокефалы, песьеглавцы, так называет их простонародье. Неужели нам суждено принять кончину от мерзких тварей, есть ли спасение?.. Кличу боярина за собой, к противному от налетчиков откосу. Что есть сил настегивая савраску, заставляю ее карабкаться вверх по уступам. Мне удалось взобраться на приличную высоту. Но что же
