бросало, то в холод, то в зной. В мужской груди под рубашкой и навостренными сексуально сосками гулко стучало и дико билось сердце. И все было точно в неком блаженном уже дурмане в затуманенном его рассудке, в котором все переплелось и перепуталось. И только сейчас он понял, насколько слаб и бессилен против того, что творилось с ним и что было не остановить, что он мог остановить в реальном наполненном грехами земном мире.
Все эти жуткие кошмары и ужасы, сейчас будоражили и возбуждали его.
Он все еще думал и гадал, что такое настоящий ад. Тут было много чего, что подходило под это описание, но все равно стоял в его черноволосой голове брюнета чеха этот вопрос.
Рокси вела его с этажа на этаж мимо зарешеченных толстыми стальными прутьями каменными тюремными камерами. Сквозь эти решетки торчали растопыренные пальцами руки заключенных этих камер, пытающиеся схватить Мариса и его провожатую адскую спутницу. Двум рукам досталось, когда Рокси стеганула соей цепной плетью семихвосткой по ним, отрубив на кистях все пальцы острыми точно бритвы изогнутыми лезвиями крючьями. При этом Марис Залесский испытал не ужас от такой жестокости гвоздеголовой Рокси, а наоборот некое удовольствие. Причем сексуальное. От разлетевшихся по сторонам отрубленных пальцев и летящей с обрезков рук струй алой крови. От дикого болезненного громкого крика пострадавших. Отчего детородный возбужденный его половой орган задергался промеж ног, и вздыбился затвердев, точно стальной стержень. Заколотилось гулко в голой груди по торчащими сосками возбужденное сердце. И он ощущал эту жуткую чужую боль и вбирал в себя всем своим телом и разумом демонического, сидящего в нем некоего существа, что сидело тихо, притаившись в Марисе Залесском. Наслаждаясь этой болью и сексуально возбуждаясь, точно эта боль под той цепной с секущими острыми крючьями в руках гвоздеголовой сенобитессы Рокси плетью была его собственной.
В одной из тюремных каменных зарешеченных камер болтался с жуткими воплями живой человек на продетом промеж его ребер огромном свисающем с потолка цепном балочном крюке. Весь в крови и изрезанный, чем-то острым, он судорожно весь еще дергался, видимо умирая от страшных страдальческих мук и смертной уже агонии. А стены из серого камня, поглощали это с неслыханным жадным аппетитом и удовольствием. Все это передавалось Марису Залесскому. И он, впитывал с удовольствием все увиденное всем своим полуобнаженным живым телом, пропуская все через свое видоизмененное этим адским миром шкатулки Лемаршана сознанием. Вбирая весь этот ужас вместе с болью и кровожадными страстями, точно воду губка.
Сеноибитесса Рокси остановилась у одной из каменных небольших комнат. И дернула за руку, подводя к ней Мариса Залесского.
- Смотри – она произнесла тому и показала своей пробитой гвоздем сенобита стигмата левой рукой в глубину с низкими потолками комнаты.
Там стоял настоящий во плоти и коже человек. Но, мокрый от своего же липкого и склизкого жирного постоянно сочащегося из его тела телесного пота. Он в таком виде был противен и отвратителен. Как омерзительный трупный червяк опарыш. В смуглой до черна, почти как у африканского негра коже, полукровки мулата. И тот человек был обезглавленным. Тот человек все прикладывал и прикладывал к своей перерубленной шее и плечам свою черноволосую в кучеряшках отрубленную, кем-то смуглолицую голову. Он, раскачиваясь по сторонам как некий маятник на одном месте, стоял в луже собственной крови, что фонтанируя тонкими струйками из перерезанных вен и артерий из остатков его шеи, струилась по его плечам, спине и груди, животу и голой мужской заднице. Текла по голым, как и все его нагое полностью тело, почти черным ногам, рукам. И текла вниз, прямо на каменный пол. Тот, человек беспрерывно, пытался насадить себе обратно на шею свою растрепанную слипшимися мокрыми от пота вьющимися волосами смуглолицую голову. Он делал это без конца, надеясь закрепить голову на своих плечах и перерезанной начисто шее. Но, она сваливалась с его плечей и падала вниз, прямо на пол ему под ноги. После чего, он поднимал голову и снова делал тоже самое, повторяя и повторяя этот своей номер ужаса и кошмара бесконечно.
- Что такое ад? Ты, кажется, меня спросил недавно - произнесла ему, улыбаясь странно и как-то загадочно и хищно, прищурив свои черные демоницы адского лабиринта сенобитов глаза гвоздеголовая сенобитесса Рокси – Вот, сам смотри и убедись, Марис Залесский. Это бесконечное повторение одного и того же. Нескончаемые вечные муки и страдания. И их болезненные такие же вечные повторения. Это и есть ад, мой любимый подопечный Марис Залесский.
От этого потрясающего разум и душу Мариса Залесского вида и льющейся на пол алой в струях переливающейся в тускловатом свете горящих здесь зажженных и развешенных по каменным стенам факелов. Его, вообще невообразимо заштормило, точно в морской качке. Закружилась черноволосая тридцатилетнего брюнета чеха голова. Он даже закачался по сторонам, как тот безголовый человек с почти черной в склизком омерзительном телесном жирном поту кожей. А детородный торчащий, точно винтовочный острый стальной штык, упирающийся и рвущий тугие нательные под джинсами плавки, опять задергался там, в дикой судорожной агонии..
- Смотри - она ему самодовольно сказала, сверкая своим черными, не моргающими очаровательными в убийственной красоте на миловидном личике под тонким изогнутыми черными бровями глазами, произнесла ему еще – Вот, что такое ад. Хочешь еще? Смотри.
Рокси поманила указательным пальцем правой своей стигмата сенобита рукой того безголового человека. И тот пошел к ним обоим, по-прежнему сильно раскачиваясь по сторонам.
Тот, точно услышал ее.
А подойдя, рухнул на свои колени у спускающихся в его камеру каменных ступеней. Прямо у ног этакой своей повелительницы, Богини, надзирательницы и хозяйки.
Взяв в руки отрубленную черноволосую мулата полукровки голову с открытыми, выкатившимися из-под верхних широко открытых век, вытаращенными от непереносимых вечных страшных мук и страданий боли, бегающими по сторонам карими глазами. Стал, толи молить о пощаде и прощении, толи просить еще чего-то более страшного и мучительного. Его полные в открытом рту синие мертвые губы беспрерывно шевелились, хотя сам рот был стиснут плотно от болезненной смертной судороги. А в собачьем оскале белых ровных зубов, что закусили выпавший при казни изо рта язык.
Рокси ему произнесла - Некогда этот грешник был самым богатым в городе Нью-Йорке бизнесменом криминального мира. А теперь, он вечный пленник шкатулки Лемаршана. Молящий снова и снова об одном и том же.
- О любви. Вечном сладострастном и беспрерывном желании секса, как и ты, Марис Залесский. И сопутствующей этому впоследствии многострадальной в непереносимых муках смерти – она ему произнесла и показала свое правой рукой на вечно торчащий детородный член обезглавленного человека мучника.
- Такой же совершенно бесстыжий развратный и испорченный вагинострадалец, как и ты – она ему произнесла и усмехнулась – С той лишь разницей, что ты не совсем есть ты. И поэтому ты на этой стороне этой тюремной решетки и со мной, а не в руках моего потенциального садиста маньяка, не особо мною любимого Пинхеда.
Она указала той же рукой на торчащий в джинсах детородный орган Мариса Залесского.
- Мучитель мужского здравого сознания – произнесла она Марису – Причина всех мужских бед. И Рокси повернулась к Марису Залесскому ухватившись своим утонченными женскими пальчиками правой руки в то,
что было у него промеж ног. Сдавив это его причастие половой вагинальной любви вместе с яйцами в комок своими сильными женскими пальцами. Заставив Мариса даже присесть на подкошенных ногах от боли.
- О! - Марис Залесский, простонал, закатывая свои карие под лоб глаза.
- Хороший отросток. Не хуже этого - произнесла сенобитесса Рокси ему, глядя черными своими ледяными не моргающими демоническими глазами в его карие молящие ее о страдальческой боли и безграничной к ней любви глаза – Наверное, Барбара Сташковски его очень любила, как и тебя, Марис Залесский.
Он ничего не мог ей ответить. Лишь тяжело и натружено всей мужской грудью дышал, содрогаясь всем своим телом в мелкой любовной дрожи. Рот сам отказал ему в словесности. Язык онемел и прилип к нижней челюсти. Он лишь терпел острую телесную обостренную боль и наслаждался ей в полной мере. Марис Залесский привыкал к этому миру, как и обещал ему булавочноголовый руководитель и командир демонов людей сенобитов Пинхед. Мелкий сладостный возбужденный трясун, охватил все его Мариса тело от обнаженного сверху полностью мужского торса до самых пяток и кончиков пальцев ног.
- О чем, же? - Марис произнес дрожащим взволнованным от потрясения и сексуального полового перевозбуждения своим голосом.
- Знаешь, как зовут этого безголового несчастного? – произнесла она ему.
- Как? - он еле смог произнести и выдавить из себя.
- Никак – она произнесла ему и громогласно, сотрясая каменные стены лабиринта своим звонким голосом, рассмеялась. И, затем еще ему произнесла - Его некогда звали Оливер Макафферти. Мафиози и наркодиллер из города Нью-Йорк. Он потерял свою голову от сумасшедшей безрассудной жертвенной любви. От руки своей же любимой убийцы женщины. И теперь, он наш вечный пленник. А куда теперь ему без головы? - она насмешливо и жестоко произнесла Марису, точно на что-то намекая, держа того опять за левую руку своей правой рукой, точно жертвенного бычка на привязи, ведомого собственноручно на само заклание.
- Он, ведь о чем-то тебя, умоляя, просил? – спросил ее Марис Залесский.
- Чтобы ему в очередной раз отрубили голову. Приростили и отрубили – произнесла ему сенобитесса Рокси – Сейчас ему это доставляет сладостное болезненное
