Загадка Симфосия. День шестой

медлили, переминаясь с ноги на ногу, понукали друг дружку — кто-то должен осмелиться...
       Как ни слаб Андрей Ростиславич, но нутром смекнул о нашей загвоздке:
       — Розыск вести отцу Василию! — твердо молвил он.
       Мы разом воспряли духом, недомолвки и суетность исчезли, оставив боярина на попечении лекаря Савелия, торопливо покинули келью.
      
       Примечание:
      
       1. Министериал — в средневековой Европе служилый человек государя, получавший лен за свою службу.
            
      
       Глава 2
       Где происходит обыск у наставника Дионисия и находится важное, но не вполне ясное послание
      
       Я сбился со счету, предстоящий обыск был толи восьмым, толи десятым на моей памяти, не считая повального досмотра после убийства боярина Владислава. Честно сказать, мне опротивело, уподобясь ищейке, шарить в барахле черноризцев. Иноки, наверное, глумятся над нами, почитают за полудурков.
       Используя право старшего, я повременил с осмотром кельи Дионисия, постановил обозреть ее во время утрени, не привлекая лишнего внимания. Оповестив о том решении иереев, мы уединились в моей каморке, дабы в покойной обстановке обсудить наши действия. Мне повезло, так как не пришлось посвящать напарников в суть расследования, оказывается, умница боярин успел просветить каждого из нас.
       Перебирая различные умыслы, в том числе и ассасинский след, мы сошлись в одном: коль пытались устранить самого Андрея Ростиславича, значит боярин кого-то поставил в безвыходное положение. Кому он так досадил, над кем в обители сгустились тучи?.. Прямых улик, обличающих злодея, как всегда, не было. Неужели опять тупик? Общими усилиями мы подошли к одному любопытному суждению.
       Основные вехи нашего расследования: богомильство, клад, рукописи апокрифов и, наконец, смерти иноков — существуют как бы сами по себе. Они, в сущности, не связаны. Найти бы связующую их нить?
       Боярин верно посоветовал, поручив первым делом отыскать низкорослого соучастника злодейства. Скорее всего, это отрок, возможно, он раскроет нам причину и обстоятельства ночного налета.
       Между тем, как и следовало ожидать, у старшин обители не получилось скрыть от братии покушения на боярина. Монахи в который раз всполошилась не на шутку, ропот стоял несусветный. Впрочем, чему удивляться — пятая насильственная смерть на неделе. Редкая обитель за всю свою историю претерпела столь много жути.
       Ну а теперь к делу.
       Похвалю послушника Акима, малый рос в моих глазах, он настоящая находка для сыскного дела. Парень дал обстоятельную характеристику наставнику Дионисию.
       Оказывается, инок с пьяным именем (Дионис) успел подольститься к библиотекарю Захарии, еще прозябая в скриптории. Дельный писарь из него не получился, но науку подхалимства и наушничества он изучил в совершенстве. Писцы и богомазы не выносили без мыла лезшего в душу скользкого Дионисия. Его попросту прогоняли от себя, догадываясь, что негодяй доносит на их шалости начальству. Стало понятно, почему библиотекарь исхлопотал ему должность наставника: загодя расставлял подлых людей на ключевые места в обители.
       Став наставником юношества, Дионисий взялся было насаждать и среди мальцов угодничество и доносительство. Но старшие рослые ребята заручившись негласной поддержкой других наставников, уже пострадавших от ехидны, устроили ему «темную», так что навек отвадили ретивого учителя взращивать подлецов. Дионисий ненавидел и боялся взрослых послушников, но уж, как водится, были и у него прихлебатели и даже любимчики среди молодой поросли.
       Да их все знали наперечет, то были мальчики низкорослые и худосочные. Особенно пользовался расположением злополучного воспитателя подросток по имени Кирьян. Послушники презрительно окрестили его «чушком». Меж озорных ребят считалось, что он ублажает Дионисия известным омерзительным способом.
       Касательно соучастника — Аким, не разгадывая, указал на чушкующего Кирю, мол, кроме него и некому...
       Обнадеженные близкой удачей, мы послали за маленьким послушником. Возбужденно потирая руки, распаляли собственное воображение угрозами и поркой, которые применим к Богом обиженному ребенку, но усердствовать не пришлось.
       Едва гридня втолкнул мальца в келью, как тот прямо с порога бухнулся нам в ноги, запричитал, размазывая по щекам слезы и сопли.
       Да, это был он, подельщик — гнусное и жалкое зрелище...
       Дионисий с вечера наказал ему, что в ночь они пойдут карать «ненавистника». Мальчик по детскому недомыслию не догадывался, по чью душу замышлял наставник. И лишь когда они вышли к странноприимному дому, ребенок очень испугался и молил учителя ослобонить его. Но тот принудил идти дальше, прочтя наставление, обязал караулить на стреме. Нам удалось выведать почти дословно, что изрекал тогда Дионисий. Очень важные слова, я записал их: «Ух он, немчин проклятый, не дышать ему боле! Хватит, нехристю, с задранным хвостом рыскать по обители... Нам только люди спасибо скажут. Да и в Галиче будут довольны...».
       Больше ничего толкового у слюнявого «чушка» выудить не удалось. Он трясся в приступах рыданий, ползая на коленях, норовя поймать губами носы наших сапог, канючил о пощаде, умолял не отдавать на поругание. Грех лишать просящего снисхождения, не волки же мы на самом-то деле. Я велел запереть мальца в пустующей келье, а то еще свои забьют до смерти.
       В пылу допроса мы и не заметили, как пришло время утрени, нужно поспешать, иереи нас заждались.
       Келарь Поликарп и ризничий Антоний, приняв роли сторонних наблюдателей, отошли в укромный уголок и за все время обыска ни к чему и не прикоснулись. Так и простояли истуканами. Поначалу меня задела подобная безучастность, но потом я оценил пользу от их бездействия, оно позволило нам скрупулезнее осмотреть скарб Дионисия.
       Довольно просторная камора служила ему обыкновенным лежбищем. Ни книг, тем паче письменных принадлежностей мы не увидели. Какому катехизису с риторикой обучал он своих питомцев, оставалось лишь гадать? Верно сказывал сказки, плодя невежество и суеверие...
       Зато в поместительном рундуке плотными стопами лежали смены белья и облаченья, отрезы холста и парчовой камки, в самом низу сплющился меховой салоп. Видно, учитель, подобно женкам, обожал наряжаться. У каждого своя стезя... А возможно, он заранее готовился в попы?..
       За вделанной в бревно божничкой, отодрав ее от стены, мы обнаружили укромный тайник (горазды же на секреты здешние иноки), в нем щеголеватый наставник сберегал денежки. По правде сказать, с теми серебряниками не то что до Царьграда, до Киева не дойдешь... Совсем немного скопил Данюня за годы своего подличанья, но я поспешил с выводами.
       Кроме того, что наставник тяготел к обновам, выяснилось, он любил сладко покушать. Каких только яств не было в его продуктовом ларе. Тут и горшочки с зернистой икрой, и липкие банки с засахаренным вареньем, и укладки с изюмом, инжиром, финиками и, еще Бог ведает какими сушеными плодами. В нижнем отсеке, источая аппетитные ароматы, так что слюнки потекли, лежали завернутые в тряпицу копченые колбаски и окорочок.
       Любил учитель также и выпить. У задней стенки позвякивали шкалики с разноцветным хмельным зельем. Ну и чернец?.. Надо же так пристроиться, не жизнь, а малина!.. Вот где Содом-то... Монастырский управитель лишь развел недоуменно руками, мол, каждому в брюхо не заглянешь...
       Переворошив мягкое ложе черноризца, завернув перину, Чурила откинул сермяжную подстилку и обрадовано всплеснул руками. На строганых досках лежали два клочка пергамента. Мы напряглись!
       Тот, что в изголовье, оказался списком «живых помощей».
       Но вот второй листок был явно не оберег. Исписанный вкось и вкривь, он содержал приватное послание. Сердце затрепетало, готовое выскочить наружу. Неужто Господь смилостивился, неужто мы нашли долгожданную зацепку? Предчувствия не обманули. Наконец-то обнаружилась настоящая улика!
       Вот что я зачитал в мерцающем пламени свечи намеренно невнятной скороговоркой:
       — Настал твой черед замаливать грехи. Иегова жаждет крови... Убей мечника сам. Знай, не ты — так тебя...
       И сделал правильно, что не стал внятно разбирать послание. Береженого Бог бережет... Скривив презрительно губы, разочарованно хмыкнув, я нарочито небрежно сунул письмо в карман. Однако, украдкой уловив взгляд Чурилы, я подмигнул ему со значением, тот уразумел — бумага важная.
       Меня так и подмывало скорей закончить обыск и обсудить с друзьями смысл послания. Но виду не подал. Как ни в чем не бывало, велел продолжать дальше. Перетряхнув остатки иноческого барахла, не отыскав ничего существенного, мы покинули логово наставника оборотня. Поблагодарив иеромонахов за долготерпение, я увлек дядьку и тиуна опять к себе в келью.
       Расчленив чуть ли не на слоги содержимое записки, переиначивая каждое слово, мы пытались обнаружить хоть какой-то смысл, ведущий к организатору преступления. Но на удивление, безликое послание...
       О какой очередности идет речь? Если убийцы замаливают грехи по очереди, получается, у них нет строгой иерархии. Однако отказ начисто исключен, злодеи не терпят возражений. Но они не всемогущи... На боярина замыслили из страха, чуя, что запахло жареным.
       Теперь мне ясно, чреду преступлений обусловил отвратительный заговор. Но из послания его смысл остался недоступным. Ни единого намека на цель, ради которой беспощадно умертвили трех иноков и покусились на боярина.
       Единственное, что нас весьма насторожило, так это Иегова, требущий крови, — что еще за Ваал? Карающий бог иудеев?.. Ессейские (1) письмена с берегов Мертвого моря?.. Крестовые походы — чреватые избиением евреев?.. Жидовская диаспора в Галиче?.. Не звенья ли это одной цепи, обусловившей смерти иноков? Есть над чем призадуматься...
       Но, как говорится, куй железо, пока горячо. Мы решили разделить поиски.
       Чуриле поручили окончательно растормошит послушника Кирьяна. Нужно узнать: с кем самым тесным образом общался его учитель. Бог даст, те людишки выведут на затаившихся злодеев.
       Дядьке Назару выпало расспросить охранников и сторожей, благо суздальцы успели со многими из них сдружиться. Дело в том, что ночная жизнь обители осталась до конца не проясненной. Богомилы уже не в счет, но, как оказалось, в монастыре полно любителей шататься впотьмах и обделывать грязные делишки под покровом ночи.
       Я решил взять на себя своих знакомых: Зосиму, Акима, рубрикатора Макария, так как считал важным найти подход к библиотекарю Аполлинарию. Давно мне хотелось побеседовать со знаменитым старцем. Кстати, он вовсе и не дряхлый старик, пожалуй, одних лет с настоятелем Парфением.
      
       Примечание:
      
       1. Ессеи — одно из общественно-религиозных течений в иудаизме во 2-й половине I в. до н.э. — I в.н.э., Е. считаются основными предшественниками раннего христианства.
      
      
       Глава 3
       В которой впервые заподозрены скрипторные старцы Аполлинарий, Даниил и Феофил
      
       Покушение на жизнь Андрея Ростиславича