пока бродяжня насытится. А он видит, что в нем нужда, так еле жует, да еще поучает: «Чем плотнее в брюхе уляжется, тем сподручней по делам отправляться». Ух, нехристь! — и Чурила беззлобно погрозил волхву перстом.
Лесовик не обращал внимания на недовольство тиуна, поглядывал на того как на пустое место. Действительно, нападки Чурилы были совсем некстати, но и журить тиуна мне не с руки, стараясь не обидеть служаку, пришлось миролюбиво отшутиться, мол, во истину, натощак в лес не ходят.
Я больше для окружающих обратился к Кологриву с вопросом: понимает ли он в рисованных путях-дорогах? Старик в низкой клетушке так не и распрямился, переминаясь с ноги на ногу, повторно подтвердил, что разбирается... Я выложил на шершавую столешницу Афанасиев кусок плана. Не сочтя нужным вдаваться в разгадку изображенных символов, время дорого, я в лоб спросил старца:
— Какую местность напоминает карта? Пораскинь мозгами: исхоженные тобой веси или незнакомое урочище изобразил рисовальщик?.. — затем уточнил, указав значок креста. — Где в окрестностях обители стоит придорожный крест? Соотнеси его местоположение с изгибами реки и дороги, от него и станем топать.
Кологрив громадой тела навис над столешницей. Невнятно бормоча себе под нос, вроде как бесцельно покрутил пергамен туда-сюда. Наконец, расположив под определенным углом, уже более осмысленно принялся вникать в рисунок местности. Я смекнул, старик сориентировал его по сторонам света. Что уже хорошо! А то я беспокоился, вдруг карта плод вольной фантазии людей, водящих нас за нос. Но вот Кологрив поднял голову, в его глазах лучилось озарение:
— Да, мне знаком сей крест, я выведу к нему...
Вся команда оживилась. Дядька Назар азартно потер руки, предвкушая успех затеянного предприятия. Да и я не удержался и ляпнул от радости: «Ну, теперь уж точно клад наш!..» Но тут вмешался Чурила, со свойственной ему желчностью вернул нас с небес на землю:
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь... Смотрите, братцы, как бы нечестивец не завел вас в топи гнилые... А то придется вас потом разыскивать по дебрям лесным да падям болотным. Так и сгинете ни за что ни про что... Непростительно вверяться ведьмаку лесному, нашлись бы другие провожатые, чай, не в безлюдье живем.
Нельзя напрочь отмести опасения тиуна, в них имелся свой резон. Но во мне уже взыграла охотничья страсть, когда мчишь по следу подранка, ломишься напролом по неудобьям и буеракам, лишь бы скорей настичь зверя. Да и Чурила наговаривал скорее по злобе, его-то не брали, оставляли сторожить в обители — вот и ела зависть.
— Да уж, не пропадем! — съязвил хрипуну Назар Юрьев. — Как-нибудь дорогу сыщем, чай, не дети. Да и запросто от нас не удерешь (намек на полагаемое коварство Кологрива), стрела-то, она завсегда догонит...
— От нее, родимой, не убежишь!.. — заверили остальные дружинники.
Мне пришлось подвести черту под кровожадными толками. Разжевал Чуриле, что мы идем не на заклание, да и волхву не сподручно раньше времени помирать от каленой стрелы. В конце концов, не вахлаки же мы, тупорылые, нечего нас заживо хоронить.
Раздосадованный Чурила в сердцах махнул рукой, прохрипел уныло:
— Ну, как хотите... — закашлявшись, добавил, — я вам не указ, — и замолк.
В третьем часу, стараясь избежать стороннего внимания, разрозненными группами мы оставили пределы обители. Соединились вместе уже в пойме реки, скрывшись от любопытных взоров в рощице раскидистых ракит. Отряд наш насчитывал девять всадников. Я прихватил еще двух смердов (не самим же долбить смерзшийся грунт). Вытянувшись в цепочку, мы гуськом поскакали по протоптанной вдоль берега тропинке.
Дорожка, сродни водному потоку, порой, разветвляясь на рукава, огибала преграды и, подобно водопаду, ныряла с обрыва вниз, образуя ступенчатые уступы. Случалось, стежка, встретив непроходимое препятствие, резко сворачивала в пойменный лесок, поросший у земли перевитым кустарником, путляла по непроходимым дебрям и вновь вырывалась на береговой простор.
Долговязому Кологриву подобрали самую рослую животину из монастырского табуна. Сивый мерин, уловив трепетными ноздрями ядреный запах старца, поначалу отнесся к седоку крайне недружелюбно, норовисто взбрыкивал, силился даже укусить. Но потом, под воздействием усмиряющих пассов волхва, образумился и впредь вел себя подобающим образом. Лесовик не понукал коня и даже не поваживал его уздечкой. Бывает же такое, конь сам ведал дорогу. Впрочем, следовало знать, что оскопленная скотина подобно евнуху сообразительней и в то же время послушней. Но все равно удивительно?.. Насколько я наслышан о волхвах: Кологрив определенно обладал умением повелевать миром животных и растений, причем образом, непостижимым для простых смертных.
Я не из трусливых, но слегка озадачился, припомнив предостережение Чурилы. А вдруг ведун опутает нас чарами, околдует, превратив в безмозглый скот? А уж там, оказавшись в его воле?.. Впрочем, избавь нас Бог от подобной участи. Ну а если он все же обворожит нас?.. На всякий случай взялся я читать псалмы против колдунов и чернокнижников. Благодаря чему укрепился духом и более не помышлял о колдовских способностях Кологрива.
Назар Юрьев также не доверял провожатому, в отличие от меня, он опасался, что чаровник кинется в бега. Чуриле, что ни говори, удалось основательно задурить нас. Оттого воевода, боясь ненароком оплошать, держал заряженный лук на изготовке, грозя беглецу разящей стрелой.
Прочие всадники с каменными лицами, стараясь не оступиться, не растягиваясь, галопировали «нос в хвост». Тяжко пришлось грамотею Зосиме, едва обученному верховой езде, уж он точно не помышлял ни о чем, только бы не рухнуть с коня оземь.
Признаться, нам было не до горных красот, однако день ободнялся, серые тучи разошлись, сиротливо проглянуло холодное солнышко, стало веселей. Казалось, сама природа решила поспособствовать нам.
Тропа, в который раз свернув в перелесок, вывела к раздольному пойменному лугу. С близлежащих холмов извилистыми отрогами наступал дубовый лес. Вырвавшись на простор, наездники без всякой команды развернулись во фронт. И разом все заметили на лысом пригорке грубо срубленный, почерневший от времени крест. С радостным гиком мы устремились к вожделенному ориентиру. Один лишь Зосима, не справившись с лошадью, отстал. Но его не стали поджидать, каждый удалец норовил поспеть к «голгофе» первым.
Вот он какой, крестище! Высотой в три человеческих роста, в основании закреплен замшелыми валунами. Растрескавшиеся бревна остова и поперечин местами подтесаны для надписей, однако непогодь не оставили на них и следа. Памятник был нем... Утоляя любопытство, мы обратились за разъяснением к Кологриву, коренному здешнему обитателю.
Ведун пояснил, что крест соорудили при Владимире Ярославиче, втором сыне Ярослава Мудрого, когда тот хозяйничал на берегах Днестра:
— Он внук царя Владимира, силою окрестившего русский люд и поколовшего древних кумиров. Прожил князь совсем ничего, еле до тридцати годов дотянул, выходит, не дожил до возраста вашего Христа. Шла молва, что младой князь весьма преуспел в ратных делах. Воевал императора греческого Константина и с великой данью воротился на Русь. Много побед одержал он над Литвой и поляками. Немало городов и замков построил, храмы возводил. Но более всего он отличился совсем на другом поприще — дюже князь злобствовал в Прикарпатье, рьяно изводя старую веру.
Особливо при нем лютовал один боярин, имя его напрочь забыто, но прозвище Нетопырь — осталось в людской памяти. Однажды в бессильном ожесточении приказал Нетопырь распять непокорного волхва. Это переполнило чашу Сварожьего терпения. Маги славян прокляли злодея. И однажды на охоте, именно вот тут конь сбросил бессердечного гонителя и кованым копытом раскроил ему череп. Сказывали, помер боярин лишь на третий день, мучился невероятно. Мертвеца повезли хоронить в город, а на месте погибели приказано срубить сей крест. Так что стоит деревяка уже, почитай, полтора века.
Выслушав жуткую историю, сняв шапки, мы перекрестились, взирая на памятник ревнителю православия. Не оправдали, но уяснили разумом его жестокость, содеянную во имя торжества христианской веры. Взяв во внимание понесенные им искупительные страдания, возжелали душе ретивого боярина царствия небесного. Аминь!
Я извлек из сумы начало заветной карты. Указывая плетью окрест, громко огласил вслух:
— Вот он, крест, вон лукой изогнутая река, там горы. А направо должны быть три дерева. Где же они? Ну-ка, братцы, поглядите по сторонам...
Первым обнаружил деревья Аким:
— Да вона, вона те дубы! — радостно закричал он, показывая рукой на восток.
И взаправду, если смотреть по солнцу, на открытом ветрам пригорке богатырями высились три исполинских дуба.
— Вперед! — скомандовал я и хватил плетью застоялого жеребца.
Мой Гнедко взвился соколом. Минуту спустя наш отряд встал у кряжистых корней вековых исполинов.
Подал голос Кологрив, молвив торжественно:
— То заветные дерева, они охраняют старинные, осиянные силой места. Тут прежде размещались славянские капища. Они давно порушены, но земля, на коей они стояли, исполнена мира и благодати. Вот он, древний заповедный край! — и волхв широко раскинул свои руки.
Мы переглянулись, слова старца вызвали неподдельный душевный трепет. Занятно он сказывает...
Ну, а что предстоит нам далее... От трех дубов указательная стрелка опускалась долу, пересекая извилистый ручей или речку, упиралась в камень. Видно, изображен одиноко стоящий валун. Я уверился лишь в том, что мы должны следовать к югу.
Тут мои раздумья прервал внезапно разразившийся хохот. Смерды, указывая спутникам на пойму реки, покатывались со смеху. Вслед им засмеялись и остальные, разглядев, что к чему, и я не стал исключением.
По лугу, как оглашенный, нарезая сажени, метался писарь Зосима, стараясь изловить свою лошаденку. Та проклятущая, должно-таки сбросила негодящего седока, а теперь кружила возле него, но в руки не давалась.
— Слава Богу, что он еще шею не свернул, — посетовал на неумеху Назар Юрьев. — На кой ляд ты его взял, отче Василий, одна морока с ним?
— Не скажи, дядька Назар, каждый из нас полезен по-своему: один стремглав скачет по чисто полю, другой не менее шибко мчит по книжной странице, кто-то виртуозно владеет мечом, а кто-то пером.
— Мы что, клад-то писчими перьями отрывать будем, — уязвил воевода, — али ты, отче, прикажешь читать надписи на монетах, что-то не понимаю тебя...
— Ты бы не умничал, дядя Назар, лучше пошли парня на выручку иноку, видишь, тот совсем дошел до ручки.
Бедняк Зосима, вконец обессилев, споткнулся о кочку и, к большей потехе для глупых зевак, растянулся навзничь.
После того, как гридня Сбитень поскакал на помощь черноризцу, я назидательно просветил воеводу:
— Ты не ошибся, Назар Юрьев: да, мы собрались искать клад. Но знай, на всякое сокровенное — наложено заклятье. Не каждому
