Тогда продолжай отдыхать. Если все-таки надумаешь - отправляйся в общую трапезную, для тебя тут же накроют. В поварне на всякий случай предупреждены. Кстати, оладушки яблочные нынче просто на диво хороши. Сладкие, воздушные, к тому же пахнут-то как - м-м-м! А ты их, голубчиков, сверху сметанкою, сметанкою. Да с веретенца молодым медком по кругу основательно этак, не скупясь...
Внимательно заглянул ему в глаза, забрал пустые сосудцы и удалился, подмигнув напоследок.
Зелье в совокупности с заманчивыми описаниями отца Паисия подействовали достаточно быстро. Кирилл беспокойно завозился, сглотнул набежавшую слюну и решительно поднялся с лавочки. Украдкой наблюдавший за ним из окошка отец Паисий кивнул удовлетворенно, после чего обратился к отцу Варнаве:
- Слух о дознавателе дивном по приюту пополз, отец игумен. Послушники, которые еду передают, проговариваются. Да и галерейные, что по нужде выводят, такоже бывают на язык невоздержаны.
- Я не против - то нам только на руку.
- Это верно. Но неплохо бы братиям стать еще более словоохотливыми. В тех келиях, что пока не проверены. И пусть живописуют поярче тайные духовные дары чудодея-прозорливца. Поярче! А если даже и прилгнут при том, да не вменится во грех им.
- Хм... Ты знаешь, очень даже дельная мысль. Благословляю.
- Только от княжича сие желательно утаить. Боюсь, не поймет помощи нашей гордый витязь.
***
- Открывать, что ли? - спросил галерейный послушник, держа руку на засове.
- Повремени, - остановил его брат Илия. - Это уже четвертая палата за сегодня будет, княжиче, - не многовато ли сразу? Может, снова передохнёшь?
- Ага! И тут же отец Паисий опять набежит со своим снадобьем духовитым. Нý его, уж как-нибудь позже. Как можно позже.
- Будь добр, погляди-ка на меня... Ладно, так и быть. Открывай, брате.
Кирилл уже привычно пропустил вперед келейника с братом Иовом. Он был еще в дверях, когда раздался крик:
- Явите милость, люди добрые! Не надобно меня ко княжичу, сам скажу! Мой грех, я убил! И что струсил, сразу не объявил себя - простите милосердо!
Невысокий жилистый человек, по виду - достаточно зажиточный ремесленник низшей, Градской гильдии, упал перед братиями в земном поклоне. Брат Иов сноровисто поднял его и взял под руку. Под другую тут же - брат Илия.
"Ну вот и всё. А я так и не пригодился..." - разочарованно подумал Кирилл. Внутри него будто мгновенно растворилась какая-то твердая основа - разом обмякли, противно задрожали ноги, а в голове очень далеко и невнятно забормотали многочисленные недовольные голоса. Он поспешил опереться о дверной косяк.
- Каин!
- Душегуб!
- Ирод окаянный!
В воздух в праведном гневе взметнулись кулаки, странники угрожающе задвигались вперед.
Брат Илия позвал громко, притом как-то по-особому:
- Людие!
Постояльцы остановились и умолкли, кулаки опустились, разжавшись.
- И нас такоже простите! - келейник оглянулся, проговорив потише:
- Пойдем-ка, княжиче.
Уже за дверью добавил:
- Из приюта сейчас мы убийцу выводить не станем - зачем снаружи людей сторонних искушать, верно? До ночи побудет под запором да присмотром в той же келейке, где и проживал, а как дальше - уже отцу настоятелю решать. Во двор сам сойдешь или помощь понадобится?
- Нет... То есть, не понадобится.
Далекие невнятные голоса в голове окончательно утеряли последние признаки человеческой речи, превратились в такое же далекое пульсирующее гудение, которое очень мешало составлять фразы.
Как будто на чужих ногах Кирилл спустился по лестнице. При выходе неловко и запоздало прикрылся ладонью от неожиданно больно ударившего по глазам неяркого закатного солнца, пошатнулся. Крепкие руки отца Паисия подхватили его.
- Да я... сам дойду... отче.
- Ну да, ну да. Уже дошел - лишь самая малость до краешка осталась. И как я на всё это согласился, старый дурак!
- Спаси тебя Господи, княжиче, - десница отца Варнавы, перекрестив его, легонько сжала плечо. - Славно и достойно службу свою начинаешь.
Кирилл наморщил лоб, пытаясь осознать услышанное. Не получалось - каждое из слов звучало вполне понятно, но только голова почему-то отказывалась наполнить смыслом их связку. Впрочем, это его нисколько не обеспокоило. Он с шумом втянул через ноздри пряной вечерней прохлады, широко и безмятежно улыбнулся. Настоятель с лекарем быстро переглянулись.
- Отец Паисий!
- Не волнуйся, отец игумен. Все сделаю. Княжиче, ну-ка обопрись на меня. Да не для виду, а по-настоящему обопрись... Осторожно, дальше ступенька! Вот так, вот так...
В сумраке дверного проема возникла молчаливая фигура брата Илии. Отец Варнава дал ему знак подождать; тревожным взглядом проводил Кирилла, бережно, но твердо ведомого лекарем. Когда густые высокие кусты голубой жимолости окончательно скрыли за поворотом обоих, тяжело вздохнул и проследовал за келейником внутрь.
Скудный вечерний свет, который просачивался сквозь узкое окошко, еще позволял кое-как рассмотреть силуэт сгорбленного человека, понуро сидящего на краешке кровати. При появлении настоятеля он незамедлительно вскочил, испуганно и часто переводя взгляд с него на сопровождающих братий. Его беспокойным рукам всё никак не удавалось окончательно определиться с должным положением при собственном теле.
- Свечей сюда, - распорядился отец Варнава, опускаясь на споро придвинутый братом Иовом столец. - И ты такоже присаживайся, человече. Вот здесь, напротив меня. Да не трясись ты так, Господи помилуй! Это ведь келия монастырская, а не застенки какие-то. И заплечных дел мастеров здесь не было, нет и быть не может - сам ведь разумеешь... Успокоился? Вот и славно. Звать-то тебя как?
Убийца немного запоздало и быстро-быстро закивал, но дрожать все-таки перестал. Опять сторожко покосился на брата Илию, затем - чуть более опасливо - на брата Иова:
- Мастер Витигост из Кружичей. Бочары мы...
Настоятель тоже кивнул и сказал просто:
- А я - игумен Варнава. Продолжай рассказывать, мастер Витигост.
- Ага... Так что, господин игумен Варнава, спать это я вчера уже почти наладился, а тут мне вдруг видение представилось, что через келью от меня купец пред иконами стоит на коленях. Телом гладкий, лицом благообразный такой. Молитвы бормочет, поклоны истово кладет, меня вовсе не слышит и не видит. Зато я вижу, как подбираюсь к нему тихонько сзади - и гранцом в затылок. И до чего ж, господин игумен Варнава, яркое да ощутительное видение учинилось - хоть со всех сторон его как хошь оглядывай, хоть прямо-таки пальцем трогай! Ровно Марь облуду напустила, даже сон враз пропал. Я обратно оделся скоренько, выглянул за дверь - нету никого, даже галерейный отошел куда-то. Ага, думаю себе, это не иначе как сам Белбог для меня удачу приуготовляет! Тогда я, значится, мышом юрким к купцу проскользнул - и, как в видении том назначено было, всё в наиточнейшей точности исполнил.
- Говоришь, назначенное исполнил... - отец Варнава помрачнел. - Вот оно как. Взгляни-ка: это тот самый гранец?
По его знаку брат Илия наклонился вперед, в протянутой руке тускло блеснул короткий четырехгранный клинок.
- Да, господин игумен Варнава, достоименно тот самый. Никакого иного у меня и вовсе не имелось. Хороший гранец, ухватистый такой.
- Зачем мирному бочару бронебой ратный?
- Не ведаю. Он и до того уж несколько дней со мною был, взялся откуда-то. Есть да и есть - я и привык к тому.
- Ты не помнишь, кто дал его тебе?
- Не ведаю, господин игумен Варнава.
- Опять не ведаешь, - отметил настоятель. - Насколько я понял, ты не православный - верно?
- Уж не прогневайтесь великодушно: Древних чтим, господин игумен Варнава, такое вот оно есть спокон веку наше обыкновение родовое.
- Значит, в обители просто на ночлег остановился? Отчего тогда не в одной из общих спален, а в отдельной келье? Ты, очевидно, весьма состоятелен, мастер Витигост: галерейный послушник сказывал, что золотой монетой жертвовал ты на содержание приюта.
- Золото было при мне, да, уж который день. Я и платил им. А чего ж не платить-то, господин игумен Варнава, коли все одно наличествует?
- Следует понимать, оно не твое?
- Да откуда ж у меня самого егориям золотым взяться-то? Нам по чину нашему покамест и чеканов серебряных вполне себе довольно выходит, и очень даже за то благодарственно.
- Ладно. С какими людьми доводилось встречаться в последнее время? О чем говорили?
- Так ведь разве оно возможно, господин игумен Варнава: упомнить всех, с кем на ярмарке встретишься да словцом-другим перемолвишься! Торговый ряд выездной у нас нынче в Нижних Коньках - свой, Кружической Градской Гильдии бочарной, во как! Кажинное лето беспременно об эту пору господином головою да прочими старшинами и учиняется. Стоим мы, стало быть, первый день с товаром-то нашим, стоим другой - и тут мне вдруг в голову стукнуло: а давай-ка отправлюсь я во Преображенскую обитель. Ну и отправился. А здесь со мною
