да потом вниз к ручью спустишься - тут тебе и Хорево Урочище. А в нем и деревня моя. Хочешь - на завтра в гости зазову?
Кирилл погрустнел:
- Уезжаю я завтра, Видана. Утром раненько.
- Уезжаешь... Ой, что ж оно так - вдруг-то... А надолго ли?
- Да нет. Настоятель сказывал: всего-то на седмицу, не более.
- Как же всего-то, когда это цельных семь дней выходит! Охохонюшки... А потом?
- А потом судьбу мою решать будут, я так разумею. Едут сюда для этого некие люди.
- Что значит - решать судьбу?
- Еще не знаю. Просто представляется так.
- У рода твоего кто Обереги?
Кирилл пожал плечами.
- Ладно. Тогда я и отца просить стану, и к самому Белому Ворону пойду - пусть говорят о тебе с Древними.
- Вот это да... Спасибо... Скоро совсем стемнеет - пора мне назад собираться, Видана.
- Ягдар, а я каждый вечер сюда приходить буду, пока ты не вернешься... и думать о тебе. И ты в эту же самую пору думай обо мне - обещаешь?
- Обещаю, Видана. Знаешь, это ты просто здорово измыслила: вроде как опять свидимся! А можно я провожу тебя - ну хотя бы до опушки?
- Ты же не станешь сердиться?
- Да на что?
Видана в ответ сморщила нос и позвала куда-то в сторону:
- Отец, пора!
От стоявшей неподалеку засохшей ракиты отделилась смутная фигура в белом. Кирилл успел мельком удивиться: толщины ствола явно не хватило бы для того, чтобы Ратибор мог прятаться за ним.
Он засмеялся, подхватил лукавую девчонку под мышки и подбросил ее. Она взвизгнула, прижимая подол к ногам. На душе у него вдруг стало очень тепло и уютно.
- Ты чего, Ягдар?
- А ты не станешь сердиться? - Кирилл подмигнул, огляделся вокруг и крикнул наугад:
- Иов, нам тоже пора!
***
- Не спишь, отец игумен?
Отец Варнава отложил в сторону перо. С наслаждением откинувшись на спинку кресла, потер кончиками пальцев усталые глаза:
- Неужто не видишь - третий сон досматриваю. А сам-то отчего полуночничаешь?
Отец Паисий как-то уж очень доверительно обратился к брату Илие:
- Присмотри-ка там, на галерейке, брате, - не сочти того за обиду - да дверь за собою притвори.
Он дождался, когда келейник выйдет, после чего проговорил вполголоса:
- В сосудце с ядом, что из Гурова передавали, вода оказалась - помнишь?
- Конечно. Что еще случилось?
- Яд, который князю да десятнику его предназначался, такоже в воду обратился, пока работал я с ним.
- Вот оно как. Занятно, занятно. И что мыслишь?
- Тут и мыслить не над чем - одна рука творила. Замечу: рука изряднейшего мастера. А мне отчего-то вдруг былое воспомянулось.
- Начинаю догадываться, к чему ты ведешь, говоря о былом. Полагаешь, новоримской работы зелье?
Отец Паисий покачал головой:
- Новоримской или какой-то иной - здесь достоверно не дознаться. Ни этого, ни имён мастера с его заказчиками. Благородного Маркуса Аквилейского навестить бы - столько лет не виделись. Да и должок за ним имеется.
- Хочешь ехать?
- Не хочу, отец игумен, - надо.
- С этим не поспоришь. И как всегда, один?
- Как всегда. Поздно мне привычки свои менять.
Они взглянули друг другу в глаза.
- Ну что ж... Тогда загляни к писарю отца благочинного - он выправит подорожные грамоты, какие нужными сочтешь, - отец Варнава выбрался из кресла, поднял руку в благословляющем жесте: - Да охранит тебя Господь на всем пути твоем, Nobilis Paulus!
- И тебя такоже, отче. Теперь о другом: Ворон по-прежнему не желает, чтобы его увидели рядом?
- Говорит, еще слишком рано.
- Пожалуй. Ему лучше знать, когда придет время явить им себя. А ты напоследок вот что и сам послушай, и Димитрию с отцом Власием передай непременно...
Глава V
- Все-таки в возке вам, отец игумен, и покойней было бы, и приличней - право слово! Уж и кони запряжены, и возницею - брат Косма. А уж он-то правит до чего знатно - ну ровно кормчий лодией речною!
Отец благочинный подчеркнул привлекательность своего предложения умильными интонациями вкупе с необычайно плавными движениями ладони.
- Так что ж: благословите поклажу перенести, отец игумен?
И выжидательно склонил набок голову, изъявляя готовность перейти к немедленным действиям. Не касаясь стремени, отец Варнава вскочил в седло, повел плечами:
- Втуне витийствуешь, отец Лавр. Состарюсь - тогда в возок и пересяду. А до той поры не желаешь ли - послушание тебе определю самому в нем кататься? Пристойно, благолепо. Ровно в лодии по реке. Заманчиво же, верно говорю?
Отец благочинный только горестно развел руками.
- С Богом! - отец Варнава широким знаком креста осенил своих спутников, провожающих и дорогу перед собою. Послушники развели в стороны огромные дубовые вратницы. Под колокольный звон, полагающийся по уставу при оставлении настоятелем обители, четверка всадников покинула ее стены.
Раннее безоблачное утро обещало перейти в погожий денек. Кирилл выпустил поводья, с удовольствием раскинул руки навстречу свежему летнему простору и неожиданно для себя широко, до слез, зевнул.
- Что: поздно вернулся, княже? - поинтересовался отец Варнава.
- Нет, отче. Выспался я.
- Ишь ты. А вот мне в молодости никак не удавалось. Одна краше другой - выспишься тут, как же. Шучу, шучу. Этой ночью ничего страшного или дивного не снилось?
- Нет, отче.
- И славно. Забыл сказать: отец Паисий на некоторое время отлучился из обители, так что письменные изложения и видений своих, и всего прочего отныне мне на стол класть станешь.
- Да, отче. А можно ли узнать, куда это он так спешно отправился?
- Разумеется, можно, - кивнул отец Варнава. - Узнавай любыми способами, препятствовать не буду.
Кирилл смутился.
- Не обиделся ли ненароком? Нет? И правильно. Конёк-то твой как тебе?
- Послушливый вроде.
- Так ведь монастырский же.
Дорога тем временем нырнула в лес. Мягкие удары копыт стали звучнее.
Кирилл вздохнул:
- И мой Медведко - до чего ж смирный да ласковый гнедой был! Из ручницы его подо мною тогда...
- А вот уж и оно сейчас покажется - то место, где вы бой приняли. С коня сойти не пожелаешь?
- Зачем, отче?
- Да мало ли? Осмотреться, вспомнить.
- Н-нет, отче.
- Ну, как знаешь.
Отец Варнава тронул поводья, присоединился к келейнику впереди. Покосившись на полянку по левой стороне, Кирилл перекрестился. Сзади подъехал и поравнялся с ним брат Иов:
- Слышал я, ты соглядатая почуял да высмотрел тогда?
- Ага, удалось приметить, даже и сам не знаю, как. Помнится, полный доспех тарконский был на нем да еще и плащ темный поверху... - он обернулся и помахал назад: - Чуть поодаль той поляны орешник начинается, там этот соглядатай и прятался.
- Его ты почуял, а засаду - нет. Отчего так?
Кирилл свел брови, припоминая:
- Ко мне как раз десятник Залата подъехал - ну вот как ты сейчас - да точно так же разговор завел.
- Десятник Залата? - переспросил Иов безразлично. - И о чем говорил?
- Не припомню в точности. Просто какие-то дорожные праздные речи. А что?
- Праздные речи... - опять повторил Иов. - Да так, ничего.
Ближе к полудню лес кончился, и дорога побежала дальше, теряясь в степных просторах.
- А припекает-то уже знатно! - отец Варнава сбросил с себя дорожную куртку сыромятной кожи и закатал до локтей рукава рубахи. Кирилл с братиями охотно последовали его примеру.
- Где-то через часок к ручью подъедем, там и полдничать будем.
Дорога стала взбираться на пологий холм, ветер донес запах дымка. В долине подле небольшой рощицы стоял белый шатер в окружении серых войлочных. У костров сидели полянские воины. Один из них поднялся на ноги, всмотрелся из-под руки. Затем прыгнул в седло и направился наперерез.
- Да будэт пут" ваш легок и успешен! - прокричал он, осаживая коня. - Во имя Всемилостивого прошу почтэнных путников исполнит" закон
