Сказано мудро: «Quodlibet ens est A aut non A.»* Но ведь кроме бытия и сущего в нём, есть ещё и чувства, а среди них – и подспудные.
* Евангелие от Матфея – глава 6 стих 24.
* Наявил – от глагола наявлять, наявить – проявить что-либо, явить на светю
* Quodlibet ens est A aut non A (лат.) – древнегреческое изречение – «Всякое сущее есть либо А, либо не А».
Да! Вот еще что: в главах есть «звёздочки»… И они обозначают: «*» – пропуск каких-либо событий из общей последовательности изложения, а ещё для того, чтобы просто… дух перевести, да и как многоточие в многоточиях; «**» – воспоминания о прошлом и будущем в текущий момент повествования или возвращение к таким событиям; «***» – размышления и… просто «жизнь» – как сама по себе. При этом «**» и «***» – располагаются как в начале, так и в конце «вмешательств» в очерёдность. Без этого – нельзя: ведь и на реках случаются и запруды, и обводные каналы… А уж в рассказе о жизни и судьбе человека… – тем паче!
I. Предисловие.
Не всегда праведные пожелания и поступки наших наставников, дела которых в принципе никогда не расходятся с их словами, подсвечивают нам путь так, чтобы и мы жили и поступали так же.
Молодости нужны не только тезисы и примеры, но и длительное, непосредственное, непрерывное общение с праведным, правильным: соучастие наставника в наших делах, и наше соучастие в делах его – как в верных, так и в ошибочных. Нужен не только их монолог, нужны и диалог, и полилог с хорошим, верным, правильным и добрым. Лишь созерцание и библейские знания о достойном и/или скверном/грешном – не достаточно.
Собственное счастье – не победная ленточка на забеге от «старта к финишу». Но – сам забег, вернее – путь! И сам этот путь, со всем, что на нём происходит – главнее и важнее самой цели его. Именно: важен не факт преодоления препятствия, ухода от соблазнов, а каким именно образом мы смогли всё это преодолеть.
А кроме того, необходимо постоянно оглядываться, чтобы видеть и понимать – что оставляешь позади себя. Нужно научиться понимать, что то, что вроде как уже пройдено и невозвратимо – всё равно остаётся с нами навсегда, влияет на нас и теперь, и, в значительной степени, определяет будущее.
Жизнь – не арифметика. Да и вообще – не наука. В ней не всегда… Точнее, редко когда, один плюс один равно двум: случается и ноль, и сто, и бесконечность, и, даже, возможно получить в минус.
Никто и ничто не уходит из души человека по своей воле. Человек сам либо выгоняет, либо отпускает их. Но как бы он не старался – всё что было или как-то задержалось в душе, удалить не получится. Следы прошлого, прожившего в душе даже малое время, останутся в ней, да и в памяти, навсегда – хоть крошкой, хоть запахом. Как невозможно выбить всю пыль из ковра. Как невозможно выдавить потёки подсолнечного масла из давно опорожнённой и перевёрнутой книзу горлом бутылки.
Все желания, любые потуги человека избавится, очиститься от прошлого – не возымеют успеха. А само по себе прошлое не исчезнет. Всякого рода сентенции, которые можно услышать лишь от самозванных и никчёмных «психодокторов», про то, что, мол, время, там, или же расстояние лечат – досужий вздор, просто-таки – поклёп и на Время, и на Разлуку: задача – и того, и другого – скорее протрезвить человека от прошлой любви. А протрезвив, помочь осознать свежей головой – настоящее. Для того, чтобы человек сам выработал себе собственный защитный механизм – на будущее…
***
В выгребе очутившись – возможно и отмыться. Ограбленным стать – сподобиться и защититься. А вот себе самому изменить – то навечно в тартарары провалиться.
***
Любая «полная» идентичность – есть временный частный случай абсолютного различия. Как две пересекающиеся линии – они лишь в одной точке становятся целым, той самой «точкой». Следовательно – и непонимание одним человеком другого. Похожего, но другого.
Пролетевшая мимо птица – за окном небытия, может являться (как промысел Божий) то ли аргументом/обстоятельством, который и не связывается воедино – в одну цепь событий, не связанные по всем остальным внешним/кажущимся совпадениям и доказательствам, так и аксиомой взаимосвязанности. Понимание такого или его отсутствие и приведут к результату, который мы себе и не предполагали…
…Нельзя думать и додумывать за других. А затем оглашать чужое мнение и чужие соображения, которые ошибочно покажутся естественными вам… И разумные, вытекающие/складывающиеся из увиденных вами фактов, растолкованных вами же вашим же жизненным опытом с вашими же впечатлениями, с вашими же переживаниями и вашими же выводами на этот счёт. Подобное приведёт вас к вашим же ошибкам и заблуждениям, которые вы уже восприняли за истину. А поведав о таком положении вещей, как об «истинном» – непременно заведёт в тот же тупик, к той же нелепой ошибке и тех, кто выводы ваши услышит и примет их за верные.
И такой человек – вот так других «разобравший», и так для себя для себя принявший, с этим всем «пониманием» соизмеряясь, – принимается делать выводы о тех – других людях, за которых он сам всё «додумал» и на том решил. А по тому и сам ведёт себя, собственно говоря, иначе – не так, как должно: и по отношению к себе самому, и по отношению к другом.
Из всего этого получается полнейшая неразбериха и хаос. Те – другие – за кого он всё домыслил, начинают воспринимать его за сумасбродного идиота, который творит со всеми вокруг невесть бог что: транжирит, ломает, изничтожает всё и всех вокруг. Они поначалу даже пытаются его вразумить и вроде бы как спасают, разъясняя ему в чём он не прав (сами же в нём ничегошеньки и не понимают, ровняя и сравнивая его – чисто интуитивно – с самими собой; ведь они находятся в такой же парадигме, как и он – додумывания за других). Он же, домысли за них их самих, никак не может разобрать и показать, а от того с возмущением обижается на них: дескать, как же, что же – Вы ничего не видите и не понимаете: я на смерть свою, на изничтожение себя самим собою же целиком отдался – лишь только ради Вас.
Нельзя жить только лишь/исключительно ради других (даже с их молчаливого согласия – понимают, принимают они вашу жертву и жертвенность или нет), отделяя, утаивая от них такую свою планиду, которую вы себе сами определили. Она им не только «не нужна» (в конце концов, они и намёком о подобном не заявили), а сверх того – она для них вредна. Потому как если поймут и примут вашу жертву, то злодеями станут. А ежели не поймут, то – варварами и ничтожествами.
Невозможно, просто-таки недопустимо, запретно – домысливать за других то, что они и не думали, и даже не помышляли…
…Когда спрашиваешь, то нужно знать варианты ответов. Ведь то, что «икс» и «игрек» – обе переменные, не вытекает то, что они одинаковые и/или равные друг другу. Они – разные, хотя и связаны между собой одним обстоятельством – формулой. Они – сами по себе. И невозможно их заменить друг другом.
…Запретительно должно быть для каждого, вырывая из контекста ими самими не произнесённого вслух, вами самими у них же незапрошенного для вашего понимания, объяснения, – строить собственные выводы и затем следовать им, делая немыслимое в их глазах и их понимании. Таким – вы запутываете и их в понимании вас; и себя – в представлении о «лживости» и/или «праведности» их действий.
***
…Чужая жизнь – для всех лишь событие, эпизод: и для тех, кто на берегу, и для тех, кто на ходу. И те и другие друг для дружки – временные. А своя собственная – навсегда: как кожа, скелет и мозги – кое-что из собственного подменить-добавить возможно. Свою жизнь, целиком её удалив, иной заменить – не сподобится: либо закривится и испортится, либо просто – не приживётся…
II. «Сумерки».
Андрей сидел в комнате за столом на облезающей хлопьями краски табуретке, на своём веку много чего ощутившей и во всех подробностях разглядевшей и понатерпевшейся от многоразмерных, порою бесстыжих, задних форм и от босой и обутой обножной нечистоты. Столом служила такая же табуретка – сестрица-близнец той, на которой сидел он, но лишь укрытая бесплатной рекламной газетой из помятого квартирного почтового ящика с отломанной дверцей. Андрей сидел, подавшись всем телом вперёд: то, как роденовский «Мыслитель», уперев свой гладко выбритый массивный подбородок в слегка сжатый кулак жилистой руки, воткнутый локтем в заброшенную одна на другую ногу, то зеркально меняя руки и ноги слева направо и обратно, то ставил обе ноги на пол, упираясь уже обеими руками в скулы и колени. Такие перемены он производил чуть ли не ежеминутно, иногда замирая в одной из комбинаций чуть дольше. Каждый раз сопровождая их коротким и резким…, словно он хотел забросить назад съехавшую на глаза чёлку …молодецки густых, и, прямо сказать не по годам, а по пережитому – густо проседенных волос… Ворохи прошлого, каждый раз по их исходу забиваемые Андреем в самые дальние «запаутинные» уголки своей души, обращавшиеся там нетленной сокровенностью, вдруг вывалились теперь наружу – то ли завернувшимися «кишками», то ли геморроем…
**
[justify] …Андрей поставил – теперь уж окончательно – точку во всех многоточиях своих многократных и многолетних попытках: вывести-таки Елену на откровенный разговор, так по-настоящему ни разу и не состоявшийся, который, как он полагал, помог бы ему понять её, да и разобраться в себе самом. Его пожизненные размышления о сути и смыслах собственного бытия и духовного предназначения во враждебных реалиях (так ему виделось окружающее на протяжении всей его сорокатрёхлетней жизни) не давали бесспорных ответов на извечные вопросы – «как быть?» и «что делать?» – с этим, вот каким-то «не таким», его «семейным сосуществованием». Словно острые концы вязальных
