– Да, точно. Ты теперь – его Мать. – голос профессора стал непривычно серьёзен, – И теперь, надеюсь, ты понимаешь всю меру ответственности, что лежит на нас, Магах, за тех, кому мы дали жизнь! А жить этот малыш будет, пока жива ты. Ну, или пока он не погибнет на каком-нибудь данном тобой Задании!
– Господи, профессор! Он может… умереть?!
– Конечно. Как всякое другое создание из [i]плоти и крови[/i]!.. Но! – видя её опустившиеся уголки губ, и наполнившиеся слезами глаза, он поторопился добавить, – Если ты [i]очень [/i]захочешь, и пожертвуешь ещё пару капель крови, можно «подлатать» и оживить и погибшего! Летающего бобра. – он усмехнулся. Крысозмея на его плечах раскрыла широченную пасть, согласно зашипев в такт хозяину.
Тотчас маленький летучий бобр подобрался, развернувшись так, чтобы Сэра оказалась за его спиной, и распластался в боевой стойке, разинув пасть с мощными клыками-долотами, широко раздвинув когтистые передние лапки, и распахнув крылья – он готов был хоть сейчас броситься в бой!
Глубоко в душе у неё всё перевернулось: она почувствовала… Столько всего!
И его страх за неё, и свою гордость за детище, что, даже не очнувшись полностью, уже готово биться за неё насмерть хоть с носорогом – ему явно плевать на размер врага! – и в то же время, как и сказал профессор – свою боль и печаль, если с этой самоотверженной крохой что-то случится…
Но – профессор же сказал, что в случае чего она сможет его и оживить!
Хотя не хотелось бы до этого доводить.
Профессор меж тем чуть отодвинулся от стола, только-только успев придержать вдруг кинувшуюся в бой прямо с его шеи «горжетку»:
– Ну-ну-ну! Спокойней! Это – друг! Просто он тоже защищает хозяйку!
Хозяйка между тем старалась удержать на столе летучего бобра сразу двумя руками. Однако шипеть в унисон крысозмее, сердито рычать, и делать угрожающие щелчки пастью и размахивать передними лапками с выпущенными коготочками это ему не мешало!
– Нет, так не пойдёт. Мы же – не воюем. И детки наши тоже не должны. – профессор взял маленькое создание в обе руки, и развернул лицом, если можно так сказать про пасть на конце туловища, к себе. Взгляд в глаза, – Пожалуйста, перестань. Это – наши друзья!
Тварь сразу успокоилась, и даже завиляла нижним концом туловища – ну словно собака! Сэра поторопилась поступить так же со своим питомцем:
– Малыш! Спасибо за храбрость. Но – перестань, пожалуйста… Это – друзья!
Он понял. Боже, какой у её летучего бобра может быть умный взгляд!.. Ей словно опять резануло по сердцу: какой же он свой, родной и дорогой ей!.. Своя… Кровь!
Она опустила его из рук на крышку стола, и теперь они с профессором не без удовольствия наблюдали, как происходит процесс знакомства: вначале осторожно, обходя друг друга по кругу, с недоверчиво-опасливым взглядом, а затем – и с вилянием хвостов, и взаимным обнюхиванием-облизыванием.
– Ф-фу… Извини, Сэра – забыл тебе сказать. Жить эта зверушка может только не слишком далеко от тебя. Ну, или, когда ты вынуждена будешь куда-то уезжать – старайся делать это не слишком надолго!
Ты – её мама. Поэтому, несмотря на то, что она сделана по всем правилам, и [i]почти[/i] самодостаточна, жизнь её всё же потребует от тебя крошки твоих сил. И жизненной энергии. Ты готова дать их ему? Потому что иначе… – профессор опустил книзу большой палец. Сэра снова ощутила укол в сердце.
Вот теперь она полностью понимала слова лиса из «Маленького принца»:
«Мы в ответе за тех, кого приручили…» Или, как в её случае – создали!
– Я поняла, профессор. А ещё я поняла – это был не урок создания живого… – профессор недоумённо вскинул кустистые брови. – Это – урок Любви! Ко всему живому!
Плечи Андервуда опустились, и взор почему-то погас:
– Быстро же ты это поняла…
Хотелось бы ей знать, кого он потерял. И как…
Словно почуяв изменившееся настроение хозяина, малышка, вернувшаяся к нему на шею встрепенулась, и залезла розовым раздвоенным язычком прямо в профессорское ухо, чуть поскуливая – ну точно – собачка!
– Ах ты маленькая!.. М-муа! – профессор чмокнул резво виляющую задницей «горжетку» в верхнюю часть челюсти – та буквально заизвивалась! – Ну хорошо-хорошо, не буду! Ну-ка, кто тут у нас любит сахарок?..
Когда профессор ушёл, всё ещё воркуя со своей «горжетко-змеёй», она вздохнула посвободней – хорошо, что занятия проходят «дома»!
Летучий бобёр так и стоял на столе, высунув язык, часто дыша и преданно глядя ей в глаза. Боже, какой кроха – а уже соображает! Ну-ка…
Она взяла его в ладонь, подведя её снизу под пушистое тёмно-коричневое брюшко.
Он сразу расслабился, свесив лапы, и довольно сощурившись – только что не мурлыкал. Смотри-ка, а он – очень даже ничего получился. Симпатичный.
Она покрутила ладонь с доверчиво развалившимся зверьком:
– Как же мне назвать тебя? Ты же, вроде, боевой злобный монстр. «Ужас, летящий на крыльях ночи, пучок волос, забивший ваш унитаз…» И всё такое. Значит, и имя должно быть грозным и… Военным.
О! Будешь Хамви! Это, вроде, армейский американский… типа… Джип. Не слишком красивый, но опасный! Ты у меня опасный? – существо на ладони повернулось боком, чуть приподняв кожистое крыло и подставив под её пальцы брюшко – для почёсывания, и после того, как она пошкребла под этим крылышком, довольно заурчало, растянув пасть в блаженной улыбке: ну не дать ни взять – «котик-мягонький животик»! Хотя она делала, вроде, серьёзного самца… Н-да.
Ну [i]очень[/i] опасный и грозный!
Хм. Вытянутая рука начала уставать. А весит-то он – действительно как кошка. Килограмма два. Как же он сможет летать? Да и сможет ли? Можно, конечно, выйти наружу да проверить… Но вначале нужно питомца покормить!
Она подошла к холодильнику, и поставила Хамви чуть сбоку.
– Постой здесь. Что же тебе… Наверное, лучше – мясо. Мэтр Администратор что-то там говорил о том, что оно попитательней любой травы и плодов. – она сосредоточилась.
Огромный (перестаралась!) кусок копчённого окорока еле помещался на средней полке. Вытащила с трудом – ну словно полбарана!
Отрезав тоненький для начала ломоть, она положила перед питомцем:
– Хамви. Ешь!
Он не заставил себя долго упрашивать. Взглянул на хозяйку, нюхнул, подошёл вперевалочку к мясу на блюдце, и аккуратно, придерживая мясо коготками «локтей» передних лапок-крылышек, стал отрывать и откусывать небольшие куски, и очень аппетитно чавкать – у неё и у самой потекла слюна. Ну и чего нам стесняться?
Она отрезала приличный шмат, кинула на сковородку, и чуть поджарила на двухкомфорочной газовой плите, газопровод к которой вообразила аж от Здания Храма.
Теперь они наслаждались на пару – правда, она старалась не чавкать, и спустя какое-то время Хамви тоже перестал – воспринял её укоризненное мысленное замечание. Ну – правильно: вдруг кто придёт в гости! Неудобно.
Хотя кто к ней придёт в гости… Только учителя!
Хамви от добавки отказался. Странно. По-идее, он бы должен есть больше…
После обеда у неё была «история оружия, военных технологий и тактика», и слушая и глядя на пушки, гранаты, огнемёты и мины, щедро вываливаемые мэтром Гауссом на стол, или их изображения (вроде танков или систем залпового огня), возникавшие над ним, она иногда поглядывала на печку: Хамви лежал там, прищуря хитрущие глазки, и подёргивая носиком с двумя отверстиями ноздрей. Но поскольку она запретила категорически, крыльями не хлопал, и на учителя не шипел, даже когда тот сердился, что она не может повторить, кто придумал гаубицу, а кто – создал динамит…
После того, как урок закончился, и благочинный мэтр отбыл, упаковав всё вновь уменьшенное смертоносное добро в суму, она взяла Хамви снова в руку:
– Молодец! Не мешал. Ладно: попробуем пойти погулять…
А неплохо он летает для такого тяжёленького… И по деревьям легко ползает, цепляясь когтями. Более того – он, как кошка, даже закопал за собой то, что наделал в ямке, в песочке на берегу их реки. Умный.
После ужина она села за стол и принялась штудировать учебники, которых у неё накопилась целая нерассортированная груда в углу, на этажерке. Хамви же, уже не смущаясь, развалился на спине на печке, и задал храпака. Причём в буквальном смысле. Но поскольку он храпел негромко, и было в этом тоненьком звуке что-то успокаивающее и домашнее, она только усмехнулась (про себя!), и вскоре тоже легла.
Заснула почти мгновенно.
[left]Мэтр Гриф явился в белой накрахмаленной сорочке и удобных кожаных сапогах, в которые были заправлены кружевные панталоны. То, что это именно он, она догадалась ещё до того, как он раскрыл рот. Коренастый плотно сбитый крепыш. На смуглом лице – горящие умные глаза и нависающий над верхней
