Визуальная эмбиент сюита "Замечательные кривые" (часть 2)

глазами путника физически, намерена запомнить и навечно зафиксировать каждый шаг, чтобы воспоминания путника так и просились отразиться в строках на бумаге. Чтобы то было достойной кульминацией, завершающей его жизненный путь, после которой осталась бы лишь звездная ночь. [/b]
Приятен вкрадчивый голос клотоиды: расслабляет. Подобен он замысловатому узору, в котором заключено познание некоей истины. Не архиважной, конечно, но заставляющей обратить на нее внимание.
 
2. Парабола: ax[sup]2[/sup]+bxy+cy[sup]2[/sup]+dx+ey+f=0 (20мин. 00сек.)
1.
Выложена парабола из серого камня. Обозначает она вход, кажущийся внезапным после долгого похода по клотоиде. Будто тропа неожиданно обрывается перед темной норой, проделанной в земле. Не возвышается парабола на трехметровую высоту, не кажется воротами, за которыми нечто важное и необычное, к чему сознание попросту не готово, несмотря на пережитое разнообразие пространств и событий. Пусть неизвестность по ту сторону входа в дом приводит в трепет кого-то другого. Пусть кажется ему черная бездна вместо деревянных массивных дверей, в которой безвозвратно пропадет этот кто-то другой, пусть вой ее леденит все его естество, а стоны терзаемых страшными муками душ навсегда отпечатаются в мозгу. Пусть самые жуткие создания будут преследовать его при попытке развернуться и броситься наутек без оглядки.
Непонятные символы высечены на параболе. Словно некий шифр, который требуется разгадать, чтобы пройти через нее, и только знающий его смысл способен на такое. Только тот, кто готов к метаморфозам в глубинах, скрывающихся внутри представшего дома, пока что представленного одной лишь параболой в незримых стенах. Будто сознание еще не готово лицезреть их во всей их физической форме. И даже понимание и непоколебимая уверенность в ожидании того, что скрывается за ними после длительной клотоиды, еще ничего не доказывают, оставаясь лишь пониманием и непоколебимой уверенностью.
Каждый символ (с десяток их) это путь, что начинается за параболой. Каждый символ это новая клотоида, и в конце ее уже не может быть никакого дома. Ибо каждый символ УЖЕ дом. И выход из него находится по ту сторону материального мира. Каменная парабола с высеченными на ней символами предлагает выбор как итог разнообразия, оставленного на всем пути следования к ней по клотоиде с множеством событий и форм, и выводов, сделанных при их осмыслении. Клотоида  (точнее несколько клотоид, предлагаемых каменной параболой) уже не будет изменчивой, содержащая в себе лишь одну форму, одно пространство, один ход времени.
Это может быть чудесная долина, вечнозеленая, с цветущими холмами, запахи трав и цветов которых пропитывают воздух повсюду, устремляются к лазурному небу и возвращаются с каплями дождя. Днем и ночью можно услышать их приятную сладкую песнь, от которой становится легко и воздушно все внутри, и больше нет ничего значимого, что могло бы отвлекать от вечной неги, такой долгожданной после множества впечатлений, измотавших, казалось бы, бездонный рассудок. И еще кто-то такой родной и близкий настолько, что представляется неотъемлемой частью нескончаемого блаженства, ради которого можно, наверное, продать дьяволу душу, и ради которого не жаль собственного естества.
Это может быть мрачное серое небо над завывающей снежной вьюгой, в мгновение ока заметающей любые следы на рыхлом снегу по пояс, отчего невозможно ступить и шагу и остается лишь только стоять на одном месте в ожидании губительной снежной шапки на собственном теле. И нет больше ничего вокруг, кроме серо-белой заснеженной пелены, кажущейся целой бесконечностью, холодной и колючей от нескончаемых снежинок, гонимых злым ветром. Но только совсем неподготовленное сознание и тело не способны пережить этот хаос. Ведь за ним расслабляющий живительный огонь, костер, разожженный специально для упорного путника, разогнавший серо-белую бездну, горящий, но не сгорающий. И возле мягкого теплого костра нет ничего опасного и трудного. Возле костра невидимые, но прочные стены, отделившие уютное тепло от мрачной клотоиды. Возле костра самое место расслабиться и максимально забыться после трудного пути через холод, ветер в лицо, глубокий, тормозящий каждый шаг снег.
Это может быть пещера, согретая пляшущим и вместе с тем дрожащим огнем в окружении соплеменников в звериных шкурах, отдыхающих после удачной охоты на крупного зверя. Добычи хватило на всех, хватило даже с запасом, и все это благодаря вожаку племени, впрочем, не в первый раз. Оттого в почете вожак, оттого привилегии ему, оттого слушают его остальные, прислушиваются к каждому его слову. Оттого защищен он от возможных угроз, обладая особым даром, что заслужил он после за время своего похода по клотоиде. Это ее благодарность за то, что не оступился он, не остановился и не повернул назад, не за то, что дошел до конца. В благодарность за стойкость и выдержку целое племя у вожака в подчинении. Верные ему воины, верные ему охотники, надежные для него защитники. Славит вожака племя, позволено ему быть первым во всем, позволен ему покой и почет, позволены ему почти божественные подношения, и никто не смеет даже думать о вожаке скверно, никто не смеет сомневаться в его лидерстве. Даже после смерти его не сотрется имя вожака из памяти племени, будет увековечен самыми пафосными речами и деяниями. Достойное завершение клотоиды.
Это могут быть твердые каменные ступени извилистой лестницы, проложенной сквозь живую тьму, пребывающую в непрерывном движении. В конце же лестницы сияние портала с живописными пестрыми узорами множества пространств, перетекающих одно в другое, отчего сознание пребывает в состоянии некоего транса, завороженное невероятными в своем великолепии трансформациями. Ему не нужно пересекать портал, чтобы оказаться внутри бесчисленного множества реальностей, оно уже было в каждой из них однажды. Но сейчас, по ту сторону параболы, оно будто очнулось для того, чтобы увидеть как прекрасен был путь из одной формы клотоиды в другую, что было практически незаметно и неощутимо за каждым новым шагом, проделанным на клотоиде. И стоит лишь остановиться, как метаморфозы сами собой нахлынут неиссякаемым потоком, способным унести расслабленное сознание с собой. И ради этого они и существуют на вершине этой длинной фигурной лестницы. Ибо не нужно больше никуда идти, и остается всего лишь один шаг, за которым бесконечность во всем ее великолепии. И страх черной бездны по ту сторону параболы, не что иное как подготовка к принятию того яркого великолепия, что было уже испытано, но не ощутимо.
Наконец, это может быть Тишина. Вечная и нерушимая - такая, которой хотелось шаг за шагом все больше и больше, все острее и чаще. Такая, где реальность подчинена законам творца, изучившего клотоиду досконально. Именно поэтому парабола не имеет визуальных стен, через которые могла бы провести путника внутрь дома, и этот факт нисколько не смущает (и не должен смущать в принципе). И пройдя под ней, путник физически выпадет из привычного ему пространства, растворится, слившись с незримыми стенами. Будет ли это ловушкой? Вряд ли. Тишина не бывает ловушкой, даже наоборот, придает сознанию ощущение самой полной жизни со всеми ее подробностями.
И повторимся, лишь знающий толк в символике параболы волен избрать то, что за ней, какой бы страх парабола не внушала, вынуждающий устрашиться ее подлинному смыслу.
 
2.
Парабола же, вытесанная из дерева, не таит в себе никакого глубинного смысла. Она не содержит никаких символов, и не принуждает к осмыслению пройденной клотоиды. Парабола, вытесанная из дерева, источает древесный аромат, такой приятный, такой домашний, такой уютный. Как источают подобный аромат вполне видимые бревенчатые стены дома, открывшегося в самом конце клотоиды где-то в лесных зарослях. Клотоида в этом месте сужена до узенькой тропки, упирающейся в деревянный порог с прочными резными перилами, так же передающими мягкий древесный запах. Гладкие, идеально обработанные рубанком и прочими инструментами в руках профессионала, приятны перила на ощупь.
Гипербола из дерева по контуру все той же деревянной входной двери с массивным гладким лакированным набалдашником в качестве ручки. Не требуется особых усилий, чтобы схватившись за нее толкнуть дверь от себя и войти-таки внутрь представшего дома. И хоть выложен он из бревен, сознание четко воспринимает его внутри какого-то огромного дерева, прячущегося в самой лесной чаще, куда нет дороги никому другому. И само собой приходит понимание, что именно в таком доме хотелось оказаться всю жизнь, и в каждой из прежних метаморфоз пространства сознание пыталось найти именно это. Само собой приходит понимание, что ради такого дома и была проделана вся долгая клотоида. И в том и заключался смысл прежней жизни, и деревянная парабола начнет нечто новое, служащее окончанием чего-то пустого, лишенного какого-либо значения.
Стоя перед деревянной параболой, сознание уже знает, ЧТО ожидает его за деревянной дверью. Знает настолько, будто встречало это прежде, будто уже было там и запомнило окружающую обстановку во всех деталях. И это в мозгу возможны какие-то темные пятна, но есть еще что-то, что телу неподвластно, запомнившее каждый миг существования в этом мире. Это именно для него деревянная парабола вокруг входной двери. Это именно его парабола так и зовет коснуться ее рукой, провести пальцами по всей длине, будто призывает сознание к начертанию некоего портала, который откроется в тот же миг.
И то портал в прошлое. Или же в будущее, случившееся через огромное количество времени. То портал к пышным полям, к цветущим лугам, к густым лесам, к чистым озерам и рекам в их первозданном виде, как если бы только родились они на свет по воле создателя. Идеальное место для единения человека с окружающим миром. Без стремления к доминированию, без одних только подозрений о бездумном и губительном тело и дух целого мира потреблении.
То портал к небольшому поселению, всего к десятку деревянных домов, среди которых тот, куда ведет деревянная парабола вокруг двери с круглой лакированной ручкой. Все свои здесь, чужих нет, все знакомы. Своего рода община, куда нет дороги чужакам, со своими традициями, со своими нормами. Чтут здесь труд на земле, почитают родителей, радуются солнцу, зависят от дождя. Принято здесь ходить в гости, всем вместе радоваться рождению детей или проливать слезы скорби по умершим. Принято дарить подарки. Не запирают двери здесь, доверяют друг другу. Все как родные, все будто из одной семьи, когда разбитой на осколки где-то в ином мироздании, и будто пытающиеся вспомнить о природном родстве друг с другом, и вроде что-то получается. Готовы драться с нежданным врагом плечом к плечу, готовы умереть все вместе.
[b]И еще умеют здесь созидать. И каждый дом как колыбель для новых Начал. Познание мира