Визуальная эмбиент сюита "Замечательные кривые" (часть 2)

был пройден весь путь. И чтобы когда дошло, осознание дома стало бы самым сладостным из всего пережитого прежде.[/b]
И вроде бы знакома нега поутру, едва первые лучи солнца падают на узор на ковре, питая его новой силой. И вроде бы нега настолько, что нет желания вылезти из кровати, чтобы просто сходить в туалет. И вроде бы знакомы ощущения от сцепленных на шее любящих рук и поцелуев на заре, и без труда возвращаются они из воспоминаний. Много дней и ночей было проведено в любящих объятьях при пробуждении в одной постели. Много было произнесено нежных признаний в любви, к которым со временем просто привыкаешь, а чувства перерастают в привязанность, когда при обнаружении рядом пустого места и паника, и боль, и пустота.
И вот в доме поутру внезапное осознание целостности, какой-то особой удовлетворенности, слаженности, против которой все былое просто бессильно, и оттого нет ощущения привычности и привязанности к тому, кто всегда рядом, кто ни на миг не выпадал из глубин восприятия казавшейся реальностью действительности. Все прежние чувства на клотоиде были иллюзией, как, впрочем, все остальное. Как будто и не было вовсе никакой клотоиды, как будто клотоида всего лишь вероятность каких-то событий, рассчитанных сознанием или же эллипсоидным узором, захватившем пространство дома среди ночи. Каждый раз изменяется он, позволяя линиям и фигурам двигаться во все новых направлениях, складываясь во все новые объемные полотнища при отяжеленных и закрывшихся веках уставших за день глаз.
С первыми лучами солнца в доме праздничная атмосфера, сама Вселенная, разлившаяся по казавшейся бесконечностью тьме, рассказала о предстоящем торжестве. Пусть подождут один день домашние хлопоты, а, впрочем, нет в них никакой тягости. Даже наоборот, кажутся они самыми важными событиями в целой Вселенной, от которых зависит Равновесие мироздания. Но сегодня предстоящая пауза – важное звено в мирских делах. Казалась она незапланированным, но в то же время вполне просчитанным действом с далеко идущими последствиями. И не имеет значения наличие повода для праздничного веселья.
С первыми лучами солнца пение птиц за окном. И пронзают звуки деревянные стены дома, кажущиеся просто несуществующими. Наполняют эллипс дома свежайшие запахи цветов, травы, деревьев. Как будто лишенный стен эллипс расположен прямо посреди леса, где-то над землей, где-то в густых лиственных кронах, в недосягаемости от возможных угроз и бедствий. Там, вверху, расположено целое поселение, как у каких-нибудь эльфов. И в эти причудливые приятные мгновения эльфийская красота пронизывает обоих возлюбленных, нежащихся на мягкой перине кровати, созданная ночными метаморфозами, призывавшими к страстному чувственному танцу. С первыми лучами солнца естественная природная красота доминирует, кажется, во всем. Будто внезапно приходит понимание своего пребывания в эллипсе за незримыми стенами, что преобразился благодаря ночной иллюминации, породившей целую Вселенную, полную жизни. И нет ничего важнее домашнего уюта в эти мгновения, и кажется эллипс единственным смыслом существования, единственной точкой Бытия, в которой теплится жизнь, и от которой зависит само существование мироздания. Это ли не самый лучший повод для торжества из всех возможных?
И нет смысла торопиться готовиться к приходу гостей, которые обязательно придут, ведомые негласным зовом двоих, подобным некоему ментальному посылу на расстояние всем остальным в этом чудесном и тихом поселении, о котором неизвестно подавляющему большинству. Суета обязательно придаст лишней нервозности и напряжения, что непременно отразится на хозяевах эллипса внешне, омрачив и исказив их сияющие добрым открытым светом лица. Это совершенно ненужный элемент праздничного настроения, придающий ему фальши, и фальшь коснется всех и каждого, переступившего порог дома. Так не должно быть. И такого не случится. Все должно быть подчинено естественному и заданному ходу времени.
Прекрасны оба с первыми лучами солнца, посвежевшие и похорошевшие после ночного представления. Будто обновились в своем танце, обласканные светом из самого центра родившейся за ночь Вселенной. Смотрят они в глаза друг другу как в самый первый раз, о котором никогда не забыть, который не смог повторится на клотоиде со всей своей искренностью, умаленной обычными плотскими потребностями. Как будто заключено в нем намного больше смысла в сравнении с обычным природным влечением, притяжением и не отторжением друг друга на примитивном физико-химическом биологическом уровне. Как будто предназначенные специально друг для друга детали единого механизма наконец-то соединились ради выполнения заложенной кем-то всемогущим одной-единственной функции.
С первыми лучами солнца эллипс как будто обрел нечто новое, нечто большее, чем просто пространство, наполненное Вселенной. Взгляд любящих глаз будто стер все границы между прошлым, настоящим, и будущим, представив Бытие каким-то цельным пространством, открытым и четким для восприятия и понимания.
Оттого праздник. Как некое завершение. А завтра начнется новая эра бытия. И пусть все узнают об этом, и пусть возрадуются, и благословят во имя рода.
И больше сладости в этих поцелуях с первыми лучами солнца. Все в преддверии предстоящего веселья; сладость в каждом звуке, в каждом запахе. Сладость в сцепленных в объятьях рук, сладость в силе, что содержит взгляд любящих глаз, сладость в искренности улыбки. Нежность царит в эллипсе с первыми лучами солнца. Принадлежит залитое солнечным светом утро обоим, будто восходит солнце только лишь над их эллипсом, над их миром, над их Вселенной. Будто в том и заключен смысл прибытия в конечную точку клотоиды, будто в том заключен смысл эллипса, будто в том заключен смысл узора на ковре, ожившего в ночи.
Будет сопровождать нежность обоих на протяжении всего предстоящего дня, будет видна она невооруженным глазом, отчего гостей обуяет восторг. Будет нежность в каждом движении, в голосе, в улыбках и смехе.  
Нежность Ее и, прямо-таки, эльфийская красота не увядает весь этот торжественный день до прихода гостей. В этот момент как никогда прежде открывается понимание, насколько Она владеет эллипсом, насколько эллипс принадлежит Ей, в то время как Он исполняет роль наблюдателя Ее, ведущего за Ней неустанный присмотр. Он уже видел всю Ее стать, Он держал всю Ее целиком, сжимал в объятьях на загляденье целой Вселенной, Он наслаждался Ей. Он не готов расстаться с Ней, не готов оставить своих наблюдений, Он всецело во власти их, Ей нужна Его поддержка. И Она сделает все, чтобы и дальше оставаться под Его неусыпным взором, лишь похорошевшая в своих владениях эллипса. И Ее цветенье в этот торжественный день будет посвящено Ему.
Эллипс Вселенной, поглотившей их двоих ночью, вышел, кажется, за четкие пределы, покинул стены дома, захватил целый мир. И гости, посетившие нашу пару, пришли, чтобы убедиться в том, что изменения коснулись их дома.
Она прекрасна в этот миг. Она искренне счастлива, новая жизнь питает ее изнутри, разливает Ее силу по всему дому, доставляя Ему гордость за обладание Ею. Ночь не прошла для них двоих даром, и будущее уже наступило, и обозначило свое начало, требуя прихода гостей и их одобрения. И Она ожидала ее, кажется, гораздо больше чем Он, и Он испытал невероятное облегчение, позволив Ей исполнить, наконец, свое предназначение. Он испытал невероятное облегчение, позволив случиться тому, что должно было, и это стало самым главным событием в обеих жизнях. И это чудесно, и невероятно.
Она встречает гостей в белоснежном сарафане, изящная и грациозная, будто нематериальное и утонченное во плоти, в какой-то момент открывшись для жаждущего увидеть и владеть Ею. Она затмевает собой даже Его, и в том Его важность представить Ее такой, какая Она есть на самом деле, такой, какая Она должна быть по природе своей. В том Его важность, чтобы дать Ей Слово, которое имеет теперь значение, которое придаст эллипсу еще один смысл.
И вот Она говорит, и в голосе Ее торжество и волнение, и никакой кротости, лишь важность и сила. Она говорит то, что знает Он, то, что всем своим естеством чувствуют гости (все до единого в поселении посетившие дом наших возлюбленных). Она говорит то, что витает в воздухе с первыми лучами солнца, четко обозначенное эллипсом Вселенной, принявшей обоюдную страсть на мягкой перине, казавшуюся сладким и крепким сном. Она говорит, и чистый (подлинный) голос Ее журчит и поет. И сила, преобладающая в Ней в эти мгновенья передается, кажется в каждого, кто слышит и понимает каждое Ее слово. Нет никакого желания, чтобы голос Ее умолк, будто все зависит от Ее голоса в этот миг. Каждый из тех, кто слышит Ее (даже Он), будто зависим от того, как долго Она будет говорить, выражая свои чувства. Но Она немногословна:
-У нас будет двойня: мальчик и девочка.
И эта Ее фраза кажется бесконечным потоком слов и предложений, и будто целые часы проходят, будто замедлилось само время в эллипсе, а может быть, ускорилось, прогоняя за окнами целые дни и ночи. Для кого-то стороннего Ее фраза наверняка покажется смехом и игривому настроению новорожденного (или двух младенцев) где-то в финале композиции. Но по окончании ее в короткой, даже мимолетной тишине не прозвучат никакие аплодисменты, не прозвучат одобрительные возгласы разбирающихся в музыке слушателей, не будет никакого «браво».
После того как смолкает Ее голос, оказывается Она в теплых любящих объятьях гостей, а затем и Его. Слезы восторга сами собой блестят на Ее глазах, и Он чувствует как сладостно и трепете стучит ее сердце, как в упоении замирает от захвативших и не отпускающих с первыми лучами солнца чувств и эмоций. И даже не гости, даже не Ее родные, нет, но Он и только лишь Он кажется Ей всем, повелителем эллипса, повелителем целой Вселенной, Ее ангелом-хранителем, Ее покровителем, Ее отцом и наставником. И чем дольше Его теплые приятные объятья, тем крепче и нерушимее эллипс, тем Вселенная, заполняющая его целостнее и отчетливее.
В эти мгновения становится ощутимее фальшь былого на клотоиде, тем острее чувствуется незначительность каждого шага на ней. Тем вкуснее от понимания, что в том заключалась подготовка к подлинным чувствам, к настоящему смыслу, таящемуся в стенах конечного дома, таящемуся в объятьях, посвященных последствиям всего одной и непередаваемой по ощущениям ночи, таящемуся в окружении гостей, испытавших невероятное облегчение от голоса Ее, сообщавшей волю Вселенной, выражающих негласный восторг и благодарность.
[b]Вот он, подлинный дом. Нет, дом это не такое место, куда можно пойти, не как у Достоевского, дом – это совсем не то. Дом – это навсегда, от рождения и до самой смерти, не предусматривающий никакой клотоиды, никаких петляющих шагов, каждый из которых призван научить чему-то. И даже эллипс внутри его только на втором месте. Дом – это когда в любящих