Бабушка едва хотела спросить, как внук добавил:
– Наказания не будет, стипухи не лишат, если что, принесу справку от врача, думаю, тётка Лида не захочет подвести племянника.
– Не нравятся мне твои фокусы, Ваня.
– Думаешь, мне нравятся. Но жизнь такая, приходится изловчаться, чтобы… Ну, ба, ты же умная, понимаешь, - Ваня улыбнулся бабушке, и она смягчила гнев.
– Теперь признавайся, кто такая Марыся?
Иван состроил непонимающее лицо.
– Ты во сне звал Марысю.
– Марысю? – повторил Иван, – не знаю никакой Марыси.
Бабушка подозрительно быстро согласилась с версией внука.
– Не знаешь и ладно. Вставай, лежебока. Пока спал, приготовила твои любимые вареники с вишней.
– Как здоровье бабы Клавы?
– Внучок, ты мне баки не заговаривай. И вставай, вареники стынут.
Иван встал с дивана и сделал парочку гимнастических упражнений.
– Иду, ба! Вот только приведу себя в порядок.
Выйдя на улицу, бабушка посмотрела задумчиво в небо, через переплетение ветвей разросшегося винограда.
– Марыся, – проговорила она вполголоса, - полька. Поляков у нас в городе нет. Приезжая, значит. Где познакомился? Надо расспросить.
Помешивая всплывшие вареники шумовкой-плетёнкой из тонких веточек вишни, бабушка Зоя думала о неожиданно появившейся в думах внука Марысе. Выйдя на крыльцо, Иван потянулся, покряхтывая, и, задержав дыхание, резко выдохнул – х-ха! И сразу полегчало. Всюду, где возможно. Внука бабушка увидела через окно и покачала головой, дыхательные упражнения она считала блажью, а когда узнала, что это дыхательные практики йогов, вообще начала считать это глупой детской забавой. И хотя внук не раз показывал ей книжку, отысканную в запасниках библиотеки рудоуправления, и не единожды говорил, это переиздание с более раннего прошло-векового издания какого-то английского популяризатора йоги, и выпущена книжка аж перед самой великой отечественной войной и называется просто, без всяких замысловатостей «Всё о йогах», бабушка Зоя так и не приняла к руководству уверения внука, что это для общего здоровья, старалась книгу не замечать и сердиться, видя её в руках внука. Внук влетел в летнюю кухню. Азартно втянул носом ароматный воздух.
– Ах, бабушка, какие ароматы! Какие запахи! – выпалив на одном дыхании, он схватил горячий вареник и начал на него дуть. – Ба! – в перерыве между остужением вареника успевал вставлять слово Иван, – какая прелесть эти вареники!
– Обожжёшься, внучок, - предупредила бабушка, а внук ответил, откусив вареник и высосав из него горячий вишнёвый сок, что горячие намного вкуснее. Следом он запихал в рот оставшийся вареник и принялся активно жевать и с набитым ртом нахваливать кулинарное искусство бабушки.
– Не представляю, что буду делать, когда женюсь.
– Жена будет тебе варить свои вареники, ты их тоже полюбишь, как и мои.
Иван отрицательно замотал головой.
– Не, ба, я её заставлю взять у тебя уроки, чтобы всё было, – Иван поцеловал щепоть смачно и звучно, - чтобы было – цимес! А ещё ты её научишь готовить борщ. Кстати, его люблю горячим и холодным. Обязательно со сметаной. Вот где вкуснятина! Язык проглотить можно, ба!
Бабушка Зоя рассмеялась, довольная похвалой любимого внука.
– Смотри, внучок, не перехвали.
Пару минут в кухне слышны были звуки чавканья, как Ваня ни старался есть беззвучно, но не чавкать не получалось. Когда бабушка сказала, это не культурно, он вставил, что в Корее не принято говорить лишних слов благодарности, достаточно громко чавкать, это и есть наивысшая благодарность за вкусную пищу. Насытившись, Иван откинулся на спинку стула и икнул сыто, бабушка поинтересовалась, где волосяная кукла. Внук похлопал рукой по правому карману рубашки, мол, здесь, некуда ей деться. Потом добавил:
– Она меня охраняет. Этот амулет мне дала Марыся.
Бабушка рассердилась.
– Дай немедленно. Отнесу бабе Клаве. Она знает, что надо делать с такими игрушками.
Иван послушно вложил в протянутую бабушкину руку амулет.
8
Очень скоро я понял преимущество прежней спокойной жизни. Это когда ничья злая сила не вторгается в жизнь, и она течёт как текла три дня тому назад и будет течь дальше. Оставшиеся дни апреля я не вскакивал вспотевшим среди ночи от приснившихся кошмаров. Не снились странные сны, происходившее в которых действие втягивало меня в какие-то авантюры и делало непроизвольным свидетелем. Не снилась симпатичная паненка Марыся, не просила прийти на помощь, не дарила подарки. Я снова почувствовал вкус и тягу к обычной равномерно текущей жизни. С энтузиазмом подтянул учёбу по каждому предмету, хотя и раньше уделял сильное внимание ко всем изучавшимся дисциплинам. Это вызвало крайнее удивление друзей, но никто не решался поинтересоваться этим фактом. Я и сам находил всё это невероятным, переставшим меня ошеломлять сюрпризам. Не моё, мнение Ксении, с кем наши отношения снова наладились и приобрели устойчивость, это замечательным образом отразилось на мне. Ксения призналась, в её глазах я будто физически и морально вырос. Не хочу вдаваться в психологические ноктюрны исследования тайн человеческой души, может в поведении моей подруги и просматривалась какая-то тайная преследуемая ею цель, или была обыкновенная уловка, типа приманки для рыб, на которую клюют большинство неокрепших впечатлительно-эмоциональных юношей и на те же грабли наступают суровые ветераны эротических баталий, прошедшие Крым, Рим и медные трубы, чьи похождения оканчивались в кабинете дерматовенерологов, ведь благодаря их опытным рукам все эти неустрашимые бойцы обретали здоровье и уверенность в будущих сексуальных поединках. Всего нарассказанного и напридуманного Ксенией я в себе не чувствовал. Остался тем же лентяем, обещавшим себе каждое утро в любое время года и любую погоду просыпаться раньше и совершать утреннюю пробежку в парке на стадионе, всегда открытом в ранние часы для любителей бега и зарядки на свежем воздухе. При всём при том, меня хватало лишь на утреннюю гимнастику во дворе. Интенсивные упражнения, приседания и отжимания, махи руками и ногами. Укладывался в пять-семь минут и чувствовал себя на протяжении дня великолепно.
Однажды в конце апреля, в воскресенье, мы с Ксенией прогуливались в парке. Болтали всякую ерунду. Целовались, как думали, в укромных местах. Погода ясная и солнечная, небо в редких перьях облаков. Счастье переполняло природу и нас. Внезапно Ксения остановилась и указала рукой вперёд, на клумбу вокруг памятника Богдану Хмельницкому. Возле неё на асфальте сидела непонятного возраста старуха в грязном тряпье. Такое для нашего города явление очень необычное. Последние нищенки, по достоверным сведениям, исчезли в середине шестидесятых годов. Поэтому сам факт появления нищенки вызвал некоторое замешательство. Издали рассмотреть лицо женщины не представлялось возможным, голову она держала низко опущенной, подбородком упираясь в грудь. Решительно направившись вперёд, потянул за собой упирающуюся Ксению. «Ты куда?» Я шарил рукой в кармане брюк, кивком указал на нищенку. «Зачем?» Показываю мелочь на ладони. Ксения рассмеялась: «Ты Крез, раздавать милостыню всем подряд? Одумайся!» Слова подруги не остановили. Она приводит аргумент: «Да от неё амбре – перехватывает дух даже здесь». Сдерживая дыхание, ссыпаю мелочь в картонную коробку. Ксения зло выкрикнула: «Дурак! Тебе что неприятностей мало! Так заразись какой-нибудь заразой от этой!» Старуха резко подняла голову. Наши глаза встретились. Глаза её покрывала белесоватая плёнка. По морщинистому лицо ползали насекомые. Она гипнотически изучала меня своими слеповатыми глазами. Что-то неприятное шевелилось в груди, волна отвращения поднялась, накрыла и не выпускала из сильных зловонных объятий. С тонких синих губ старухи хриплый смех, будто каркали, подавившись криком вороны. Высвободив из грязного рукава руку, нищенка указательный палец вытянула на меня, на нём, сверкая алой каплей крови светился в лучах солнца рубин. Неожиданно чистым молодым голосом со слегка заметным акцентом, нищенка произнесла, хищно щерясь: «Печалься или лыбься, помощь твоя нужна Марысе!» Хриплый, каркающий смех женщины разбудил спящих воробьёв на ветвях окружающих клумбу деревьев. Встревоженно они взлетели в небо и начали кружиться в одном месте. Что-то отталкивающее было в смехе старухи, в образе, атакующую неприязнь ударила в лицо. Инстинктивно, отгораживаюсь рукой, ступая назад. «Ваня, да что с тобой? – удивление, перемешанное со страхом, звучало в голосе Ксении, – то деньги рассыпаешь перед птицами, то гонишь их!» С глаз будто спала пелена. Нищенки на месте не было, вместо неё на покалеченной лапке скакала, подпрыгивая облезлая ворона и почти человеческим взглядом смотрела на меня. Громко каркнув, она схватила двадцатикопеечную монету клювом, и, прихрамывая отбежала, затем, помахав крыльями, улетела.
– Ваня, объясни, что это было? – спросила Ксения.
Чувствуя невероятную усталость, ответил подруге:
– Сам теряюсь в догадках.
9
[justify][font="Times New Roman",
