Из соседних вагонов с гомоном и криком вываливались, давя друг дружку, женщины с сумками и баулами и, торопливо труся, спотыкаясь и падая, при этом визжа ещё громче и интенсивнее, стремились отдалиться на безопасное расстояние от ставшего неожиданно источником неприятностей и отрицательных переживаний паровозного состава.
Спасённые мною девочки оказались на проверку стойкими оловянными солдатиками. Они напрасно не кричали, без дела не производили ненужных движений. Держали меня за руки и спокойными голосами поддерживали бабушек, стремительно спешивших к нам.
Тем временем я осмотрелся. Невдалеке упирались в небо башни элеватора разъезда Войково. От посёлка пыля грунтовкой спешили две бортовые машины. «Скорая помощь» о своём приближении извещала сиреной, нагоняющей тоску и ужас. На путях перед дизелем вертелись, изучая рельсы, машинист с помощником и парочка любопытствующих личностей обоего пола. Той нередкой породы людей, без которых теля не родится и вода не освятится. Мне поспешно показалось, неприятности этого весеннего утра не окончились. Метрах в десяти от дизеля от правой рельсы выстрелила вертикальная прозрачная струя переливающегося воздуха. Внутри неё спорадически проскакивали яркие и болезненные для глаз вспышки. И тут со мной в очередной раз случилась метаморфоза: я увидел полную картину совершившейся трагедии. Неким внутренним зрением я, находясь в какой-то высокой точке над землёй, увидел всю жуть происшествия. Внутри меня что-то содрогнулось. Я хотел отвести взор, но мной, как и ранее в кошмарном сне, кто-то или что-то руководило. Быть марионеткой в руках неизвестного сомнительное удовольствие. Как я ни противился, мою голову с силой, хрустнули позвонки, этот некто повернул вправо и вверх. Мой взор наткнулся на идеально круглое отверстие в плотном теле мрачных туч. Из отверстия постепенно увеличиваясь, выдвинулся тонкий прозрачно-алый луч. Постепенно удлиняясь, будто осторожно исследуя пространство, он соприкоснулся с вертикальной мерцающей струёй, исходящей из рельса. До меня донёсся едкий, ехидный звук, похожий на старческий болезненный клокочущий смех. Дальше происходящее напоминало действие какого-то фантастического фильма. В месте соприкосновения луча и струи рельс раскалился добела и с протяжным гулким звуком лопнул. Красивый букет из земли, гравия, шпал вырос из насыпи и застыл, едва заметно тая и теряя первоначальную форму. Освободившись взрывом от мертвой хватки костылей, рваные концы рельсы, вибрируя и издавая звон, скрутились спиралью. Упругая взрывная волна разошлась вокруг, понимая пыль, сбивая и сметая всё на своём пути.
Будто от подсечки, я рухнул наземь, прикрывая собой девочек.
Ярким золотом небесного огня засияло пространство над местом трагедии.
В левом кармане рубашке я почувствовал шевеление и приятное тепло. «Этот амулет спасёт тебе жизнь, Янек. Носи его всегда с собой».
15
Кашляя выхлопными газами, оставляя за кормой шлейф густой серой пыли, сносимой в поля боковым восточным ветром, и постоянно дёргаясь, старенький «ЗиЛ», подрастерявший молодую удаль и задор отваги в битвах за урожай, трясся, скрипя гармонически железом, грунтовой дорогой, разделявшей зелёную линию лесопосадки и колхозные бескрайные изумрудные поля.
В такт общему подпрыгиванию на сюрпризах дороги, на сиденье машины скакал, как в седле, водитель-балагур Веня. Он развлекал бородатыми шоферскими байками хихикающих в кулачки и при каждой встряске театрально ойкающих двух молоденьких девушек в лёгких летних платьицах.
Не с большим комфортом ехали в деревянном кузове Иван с попутчицей, сорокалетней женщиной, представившейся Александрой Петровной. Разговорчивая от природы, женщина пыталась всеми правдами и неправдами втянуть в беседу молчавшего Ивана. Искала лазейки в молчаливой неприступности юноши, бросала реплики, смешила и сама же смеялась своим шуткам. Александра Петровна хотела полноценного живого общения. Молчаливая улыбка Ивана её не устраивала. Женщина сетовала на плохую езду, говорила, кося глаз на юношу, что не дрова везёт слишком общительный водитель. Качалась из стороны в сторону и всё не оставляла попыток разговорить юношу. Иван посоветовал разговорчивой попутчице крепче держаться руками за борт. Небольшая предосторожность предотвратит ненужные травмы или, что ещё более ужасно, вылет за борт. Это влечёт куда больший вред здоровью, при падении можно запросто кое-какой член повредить и наложения гипса точно не избежать. Творческий спонтанный спич произвёл на Александру Петровну мимолетное воздействие. Она всё же крепче вцепилась за верхний брус кузова, другой рукой она держала две полные хозяйственные сумки.
Отвлекаясь на открывавшиеся виды природы, уйдя в себя, в свои думы, Иван не сразу услышал слова попутчицы. Лишь когда она со всей предосторожностью подсела к нему, он услышал её слова. «Ваня, тебе плохо? Болит сердце? У меня завалялся валидол в сумке». Удивившись обеспокоенности женщины, он ответил, что с ним всё хорошо. «Ты постоянно держишься рукой за грудь, - не успокаивалась Александра Петровна, - вот я и подумала». Вместо ответа Иван громко вскрикнул. Машину сильно тряхнуло на очередной рытвине. Не повезло и Александре Петровне. Вместе с сумками она повалилась на пыльный пол и громко запричитала. Водитель остановился. Вылез на подножку. Спросил пассажиров, всё ли в порядке больше для успокоения совести. Так как воющая женщина явно не свидетельствовала о хорошем состоянии. Покачав головой, нравоучительно изрёк: «Мой «ЗиЛок» не вагон купе». Медленно грузовик тронулся с места. Успокоив женщину прикосновения к плечу, Иван сказал: «Теперь отвечу на ваш вопрос: привычка с детства поглаживать грудь в минуты задумчивости. Вроде массажа». Вот так, слово за слово, завязалась беседа. Александра Петровна поведала о своём вояже в Донецк, к брату, главному инженеру шахты «Засядько», не могла нахвалиться городом, но в конце заключила, дескать, в гостях хорошо, дома – лучше. В общих чертах Иван обрисовал цель своей поездки. Александра Петровна оживилась. «Очень хорошо знаю Бурака, живу недалеко от его фольварка». Услышав знакомое слово, Иван спросил попутчицу, почему она назвала именно это слово, а не иное. Александра Петровна рассмеялась: «Почему?! Все говорят, и я говорю!»
Поинтересоваться ещё кое-чем помешало происходившее неестественное оживление в лесопосадке. Веня сбавил ход, завидя большую лужу, оставшуюся после позапрошлого дня ливня, решив её объехать. Иван привстал и направил внимательный взгляд в аквамариновые заросли. Что-то больно бойкое, сродни сражению, происходило в зелёной гуще. Ветви кустарников ходили ходуном, тряслись нижние ветви молоденьких невысоких вязов и тополей. Затем Иван, от неожиданности растерявшись, увидел интересную картину: из густых сплетений ветвей выскочила ошпаренной шалуньей быстрая рыжая молния и полетела к дороге. Следом выскочили преследователи – четыре крупных снежно-серых зайца и направились по следу лисицы. Рыжая хищница бросилась под колёса грузовика, жалобно скуля и обиженно тявкая.
Свидетелями необычного представления оказались водитель и его пассажирки. Они от неожиданности оглушительно завизжали, приложив ладони к головам. Веня резко дал по тормозам, боясь задавить животное, хоть пока и не внесённое в красную книгу. Девушки лбами стукнулись о приборную доску и сильный визг распорол внутрикабинное пространство на тонкие звуковые ряды. Глядя в лобовое стекло, Веня не замечал набухающей на лбу крупной ссадины. Серая тень перелетела кабину сзади и опустилась аккурат перед бампером.
Хищница и Иван встретились взглядами. В глазах зверя читалась просьба защитить её от преследователей. Сбоку послышался дикий воинственный клич. Иван повернул голову на звук и сильный боковой удар опрокинул юношу навзничь. Через него, в невероятных длинных прыжках растянувшись почти в идеальную прямую линию, перепорхнули зайцы и поскакали в поле. Преследование лисицы не прекратилось. Постанывая, Иван встал. Держась за бампер, юноша увидел ещё более невероятную по правдоподобности картину: вырвавшийся в арьергард заяц на полном ходу протаранил головой вставшую в защитную стойку и оскалившуюся рыжую хищницу. По полю покатился, взлетая над землёй рыже-снежно-серый клубок.
Из кабины вывалился Веня. Потеряв дар речи, пребывая в неконтролируемой ажитации, он тыкал пальцем в поле, куда убежала лисица и зайцы, и силился что-то сказать. Неожиданно речь вернулась, и он закричал, весь дрожа от распирающего эмоционального нервоза:
– Нет… Нет, ты видел, да… Зайцы лисе дали прикурить! Кому расскажешь – не поверят…
16
– А ты никому не рассказывай, - посоветовал я Вениамину.
Он потряс головой.
– Почему?
– Всё равно не поверят, – объясняю шофёру.
Из кабины тихо и недовольно переговариваясь выбрались девушки. Потирая лбы, они начали выговаривать Вене, что такая езда с травмами им не нравится. Но Веня свысока посмотрел на студенток и проигнорировал их инвективы. Он смотрел на меня, поджав губы, лоб его пошёл морщинами – Веня старался выдать какую-то умную мысль, но судя по молчанию, ничего путного на ум не приходило.
– Почему? – снова спросил он, – почему не поверят? Я ведь видел своими глазами!
[justify][font="Times New