Один долгий день от рассвета до сумерек

              Дима, испугавшись реакции Алеши, стал успокаивать маленького брата:
                  «Ладно. Ничего. Не бойся …Я маме скажу, что это я разбил или еще что-нибудь придумаю».
               Младший братишка стоял замерев, не отойдя от горьких переживаний и не в силах ничего ответить Диме. Алеша всё не мог никак успокоиться и веки, с набухшими на них слезами, дрожали.
             Дима, глядя на братишку, расстроился и сказал мысленно сам себе:
                  «Башка у меня таво, этово!» и он мысленно покрутил пальцем у своего виска. И добавил сам себе потом уже серьезно, огорченный сам за себя из-за того, что у него хватило ума сказать Алеше такие жестокие слова, которые привели его в трепет.
                  «Голова у меня точно того, этого!»: снова вынес он себе приговор, надеясь, что приговор не окончательный, но близкий к окончательному. И напоследок подумал:
                  «Не нужно было такие слова Леше говорить. Эх, я балда!».
                                         Глава 60
              Григорий, который все никак не мог внутренне успокоиться из-за того, что болезненная для него проблема не прояснилась, решил продолжить предыдущую дискуссию с братом и сказал ему:
                  «Вот ты говоришь нужно быть оптимистичней. А от чего тут быть оптимистом?
               Бог же не только хорошее создал на земле, но и всё остальное. Как бы аккуратнее выразится? ... Создал и весьма нехорошее, нужно сказать.
              И разрушения, и несчастья разные, и болезни, и хищников, которые жрут всех, кого не попадя.
                 Всё же это есть и от этого никуда не деться».
           Григорий, завершив свою мысль, которую он непременно хотел донести до брата, замолчал.
          Петр, который внимательно выслушал от начала и до конца речь Григория, сказал:
                 «Ну от этого, конечно, не денешься никуда. Но насколько я слышал из Библии, беды и болезни даны человеку за его грехи, а сам Бог за просто так, не за что, вроде бы, не гневается на человека».
            Григорий, не задержавшись с ответом, произнес:
                «Гневается или не гневается на человека, я не знаю. Но жизнь, конечно, человеку отомстит за что-то, что, сделал что-нибудь не так, как положено, и ткнет его за это мордой в грязь.
           Например, он неправильно, не в русле понятий, шел поперек этой жизни или поперек законов человеческих.  Если ты не по законам живешь, то тебе обязательно прилетит».
               Петр флегматично согласился:
           «Соблюдать законы нужно, кто же спорит», но затем вдруг эмоционально и с напором продолжил:
               «Но если жизнь и отомстит, как ты говоришь, какому-нибудь ублюдку за то, что он жизнь кому-нибудь сломал, то, скорее всего, отомстит она ему не адекватно тем страданиям, которые он принес.
              Что ты думаешь, что нацисты понесли адекватное наказание за то, что они натворили. Детей, стариков мучили, сжигали.
              Нет, конечно, не понесли они наказания. В бесконечное количество раз горя больше принесли, чем сами получили.
              А то, как их накажут на том свете, мы не знаем. Хочется верить, конечно, что там их накажут как надо. Но что-то верится с трудом, а, если честно, я вообще в это не верю ни на грош».
           Григорий, почти согласившись с мнением брата, произнес примирительно:
                 «Никто не знает, как там и что, на том свете».
          Петр сразу же откликнулся на слова друга:
                 «Да и есть ли тот свет вообще, да и Бог не видно, чтобы как-то вмешивался в дела людские. Люди делают, что хотят; на то они и люди».
           Григорий неожиданно решил поспорить с Петром и высказал ему свое соображение:
                  «А Бог живет, может быть, по другим принципам, чем люди, более глобальным что ли и в частности, возможно, не вмешивается. Есть процесс, который Бог создал, который объединяет все явления на земле; вот этот вот процесс и его законы всем и рулят, управляют.
            Но грехи человеческие, мне кажется, Бог сам внедрил в людей, может быть по каким-то лучшим соображениям, глобальным; откуда я знаю.
            Есть же в природе и хищники и их жертвы; и те, и другие вроде бы и живы, и здоровы; отчасти и жить друг без друга не могут.
           Хотя, конечно, и человеку тоже нужно стараться самому за себя отвечать и не валить все свои беды скопом на Бога».
                                           Глава 61
            Слушая высказывания Григория, Петр решил задать вопрос, на который Григорию сложно было бы однозначно ответить:
               «А вот еще, если горе ни по чьей вине пришло. Вроде никто не виноват. Ни человек, не Бог, если Он существует, конечно. Что делать? .... Вот ни человек не виноват, ни Бог не виноват.
          Стихия, например, какая-нибудь какого-нибудь убила или болезнь пришла опасная какому-нибудь маленькому ребенку. И вроде никто не виноват. Что остается?».
            У Григория с недавних пор был ответ на заданный ему Петром вопрос, и он тут же его высказал:
                «К Богу только остается обращаться, что Он поможет, что Он защитит. Но у него свои методы, может быть не те, которые просит у него человек и на которые надеется.
                  Например, у человека болевой или психический шок, терпеть сил нет и организм отключается, это тоже своего рода помощь Бога… Хотя есть вещи на земле запредельные, которые человеку и с помощью Бога трудно принять и пережить.
                Но если сильно верить в Бога, то иногда и помогает, но есть явления, которые не объехать, не обойти, как не старайся. Бывает так, наверное, что Бог может любить человека, а судьба у этого человека трудная. Всякое вероятно может быть на белом свете».
             Петру показалось, что он поймал брата на явном противоречии и бескомпромиссно ему заявил:
                 «Ну это нонсенс. Как это – Бог любит человека и судьба у этого человека трудная?».
          Григорий не стал защищать свое мнение, а только сказал:
                   «Бывает, наверное.
             У каждого человека определенная судьба и она может быть несчастливой. Это вполне обычное дело. Не каждый вынимает счастливый билетик, не говоря уже о том, что к концу жизни почти все люди остаются разочарованными и несчастными».
             Петр, покачивая головой, полный сомнений от выводов, сделанных братом, произнес:
                  «Может не все несчастны. Может есть такие, которые удовлетворены прошедшей жизнью».
                  «Есть, наверное, такие, но их меньшинство»: промолвил Григорий.
                  «А если у человека куча детей, внуков нормальных осталась, которые его любят. Да еще какие-нибудь после себя он дела запоминающиеся оставил. То что? Он тоже будет несчастным?»: с сарказмом спросил у брата Петр.
              Григорий заторопился с ответом:
                  «А ты не забывай про разочарования, несбывшиеся надежды, крушение идеалов, предательство, болезни, усталость от жизни, огорчения, какие-нибудь непростительные ошибки, которые ты совершил.
           Еще и неприятности постоянные, которые есть и будут во веки веков. Так устроен мир и ничего с этим поделать нельзя».
            Петр, до конца не убежденный доводами брата, так как они шли вразрез с его мировоззрением, но немного поколебленный в своей правоте, решил высказаться уклончиво и пойти на небольшой компромисс:
                «Короче, я тебе скажу, как на всё это смотреть. Ты по-своему смотришь на мир, я по-своему».
             Григорий воскликнул:
                «Ну и кто прав из нас?»: и с пылом продолжил:
                «Это было бы слишком просто сказать, что мир зависит от того, как ты его воспринимаешь и истина находится где-то посредине. Где истина настоящая? Её нет… Получается, что у каждого своя правда».
                 «Ну пускай будет так»: не споря, согласился с другом Петр -
                 «У меня своя правда, а у тебя своя. Наконец-то порешили».
            Но Григорий, по всей видимости, не полностью высказался и продолжил свои рассуждения:
               «Но всё течет и меняется. Это и хорошо, что Бог создал такой мир. По крайней мере, всё не умрет и не закостенеет окончательно.
              Может быть, завтра я приму твою точку зрения, а ты, может быть, изменишь свою. Кто знает?».
            Петр со скепсисом промолвил:
                «Ну не знаю изменю ли я свою точку зрения. Если только что-то кардинальное не произойдет. Да и то вряд ли».
                                           Глава 62
             Григорий спокойно произнес:
                  «Я же не настаиваю на своём. Ты как хочешь, так и поступай». Он помолчал и добавил:
                 «А вулкан там всякий, я считаю, и без участия Бога может вылиться лавой на голову человека. Но это дело случая; если Бог и существует, то Он тут ни причем. Бог не в ответе за это. Значит так нужно. Причин может быть масса.
            Случайность, может быть, и неподвластна Богу, но, по крайней мере, заложена самим Богом в этом мире.
             Вот ты идешь по улице, озираешься кругом с улыбкой на лице, улыбаешься во все свои двенадцать оставшихся зубов, радуешься, как идиот. И вот «Бац!» и тебе кирпич на башку свалился.
             Конечно, если так произойдет на самом деле, то для человека и его родных это станет настоящей трагедией».
           Петр воскликнул эмоционально:
                  «Да уж, представляю себе! Кирпич если на голову свалится!»
           Григорий меж тем продолжил изъясняться:
                 «Но, извини, подвинься, Бог тут не виноват, се ля ви. Хотя и эта случайность является частью закономерности какой-то общей, глобальной, но к этому человеку, которому на башку свалился кирпич, у Бога претензий нет.
               Так вышло в рамках всеобщей глобальной стратегии.
               Частности, такие как человек, не всегда учитываются Богом, но возможно на том свете человек Богом как-то учитывается и Всевышний помогает ему; об этом, по крайней мере, сильно мечтает человек всеми фибрами своей души, но это не значит, что это так и есть на самом деле.
              Человеку, конечно, может показаться, что это Бог его наказывает, вот люди все проблемы и сваливают на Бога».
              Петр в ответ на последнее высказывание брата, тут же стал возражать ему:
               «Никто и не сваливает всё на Бога, насколько я знаю, всё списывают на грехи, которые люди сами совершают».
           Григорий, внутренне отмахнувшись от слов Петра, сказал со скрытой досадой:
               «Ну ладно пусть беды за грехи.
                     Но, а все остальные-то беды, болезни приходит к нам без всяких грехов.
               К детям, например. Они чем нагрешили? Ничем. Может родители их чем-нибудь нагрешили. А почему дети должны отдуваться за них? 
               Смотришь по телевизору то с одним, то с другим ребенком что-нибудь паршивое стряслось, то болезнь какая-нибудь страшная прицепилась, то еще что-нибудь