Один долгий день от рассвета до сумерек

подумал:
            «Куда-то свой былой кураж он растерял. Вот в чем дело. Был раньше не такой.
                    Интерес к жизни у него, наверное, пропадает.  Драйв, который у него был, потерялся где-то в лесном тумане или в чаще какой-нибудь глухой.
                Нужно быть драйвовей и хайповей!
         Вот так произнес, так произнес! Звучит как песня!
      Вот каким нужно быть, таким почти как я!
     …. Где только я отыскал такие дебильные словечки: Драйвовей и Хайповей!
           Ну и сказанул! Хуже не придумаешь!
         …А, все-таки, Григорий изменился, как ты ни крути!».
                Григорий после паузы произнес:
           «Жизнь - штука сложная».
          Петр тут же отозвался:
            «Не сложнее, чем ты думаешь».
                 Но Григорий на этот счет имел свое мнение и начал его отстаивать:
            «Для всех - сложная, все со сложностями сталкиваются, какого человека ты ни возьми. Что тебе разве не сложно?»
             «Сложно, наверное, но я сильно не заморачиваюсь по этому поводу»: отозвался Петр - 
             «Так я сейчас считаю. Раньше тоже по всяким пустякам переживал, а сейчас уже нет. Лишние проблемы только не нужно на себя вешать».
                 Григорий с некоторым, едва различимым ожесточением, сказал:
             «Вешай–не вешай, а они есть и никуда от них не деться.
                       Что ты думаешь, я хочу эти все проблемы?
                Да, они на фиг мне не нужны! Я бы с удовольствием от них избавился, если бы мог.
                Но эти проблемы - неотъемлемая часть меня, а от себя никуда не убежишь».
               Возбужденная речь Григория непостижимым образом воздействовала на Петра и он, тоже не сдерживая эмоций, поспешил заявить:    
              «Думаешь у меня все прекрасно? Это тебе только кажется. Дел знаешь сколько? Иногда не знаешь куда бежать. И все нужно решать. Голова иной раз кругом идет».
                   Григорий, увидев, как, от заведенного им разговора, разгорячился Петр и ситуация выходит из-под контроля, начал, сдерживая свои чувства, пояснять:
              «У тебя, наверное, проблемы другого рода, чем у меня и может ты их сможешь решить».
              «А ты не сможешь?»: удивился Петр, исходя в этот момент из такой простой мысли, что, если один человек в состоянии решить свои проблемы, то и у другого тоже самое вполне может получиться.
               Григорий, пытаясь направить диалог в более спокойное русло, сдержанно пояснил:    
               «Пока никак не получается, но может и получится когда, трудно сказать, я не зарекаюсь».
          Петр, не зная, что конкретно сказать, промолвил:    
             «Возможно что и так…Пусть будет так. Не знаю….
                    Но, все-таки, нужно просто позитивнее на мир смотреть и всё будет нормально».
         Григорий протянул с сомнением:
             «Не знаю, не знаю…. Не уверен …».
             «Ну и ладно»: устав настаивать на своем, сказал Петр и опять произнес фразу, смысл которой настойчиво хотел донести до брата:
              «Ты, всё-таки, как-нибудь пооптимистичней будь»
 и Петр продолжил свою мысль, но уже не вслух, про себя: 
              «А то накликаешь себе на голову что-нибудь …».
              На пожелание друга Григорий ответил:
           «Стараюсь по мере сил».
                    Помолчав, Петр предложил:
             «Давай закончим этот разговор»
                 Григорий в ответ промолчал. Молчание брата Петр принял за знак согласия и, стараясь говорить с энтузиазмом, спросил:
             «Ты мне лучше скажи, как там Светлана?».
             «Да ничего, нормально»: ответил Григорий - «Работает, домом занимается».
                                      Глава 59
               В этот момент из одной из комнат донесся звонкий, хлесткий удар, как будто что-то грохнулось об пол и, вероятно, разлетелось на куски.
                Услышав очередной грохот, исходящий из комнаты, где резвились детишки, Григорий с досадой подумал:       
               «Едрид, мадрид! Да что же это такое!» и он даже на доли секунды крепко зажмурил оба глаза, но быстро открыл их снова, чтобы его малодушный жест не заметил собеседник. Потом он мгновенно сделал весьма простодушную мину на физиономии и изобразил скромную, но обаятельную улыбку. Петр невольно улыбнулся ему в ответ.
              А добродушное, но не совсем уж откровенно простецкое, а чуть с умной грустинкой, лицо Григорий сделал специально для Петра, как бы говоря ему:            
                 «А что тут такого?! Всё в порядке! Ну немного пошалили, порезвились чуть-чуть. С кем не бывает.
                Ты что в детстве не играл что ли? Это же наши ребятишечки родные и горячо любимые. Ничего страшного не произошло, не беспокойся! Охолоди назад. Пусть себе резвятся, пока есть возможность. Ты же понимаешь, ты же не дурак. Ты сам в детстве играл, заигрывался целыми часами, не оторвать тебя было от игр.
              Мы просто обязаны дать нашим детям счастливое детство. Мы же не церберы какие-нибудь ужасные!
              Вот по глазам вижу уже, что ты понимающий, адекватный человек! Глаза-то что отводишь? Что ты как-то замялся, стушевался?
             Пускай себе играют, развлекаются сколько хотят. Может и поломают что-нибудь. А как по-другому? Что ты хотел? … Молчишь!.. То-то! И не выпендривайся!
             Зато потом будут они вспоминать время золотое! Лишь бы мы им детские года не испортили своими излишними нравоучениями… Пусть играют, развлекаются! ... Не будем им мешать!».
              Но, несмотря на то, что Григорий надеялся на то, что Алеша серьезного проступка не совершил и всё обойдется без тяжелых последствий, в глубине души Григорий опасался, как бы чего не вышло скверного из этой ситуации.
              Петр же на грохот, произведенный детьми, отреагировал на удивление спокойно, наверное, из-за того, что его голову занимали совсем другие мысли и, он с благодушной полупьяной улыбкой, махнув рукой, произнес:
               «Да, ничего. Не беспокойся. Наверное, что-то в детской у них упало».
              Но внутри у Григория ничто к добродушному настроению не располагало. Однако после ободряющих слов Петра у него затеплилась надежда на то, что разбилась какая-нибудь ненужная игрушка или что-то другое, мало ценное и незначительное для хозяев.
              «Этак, бузотёр мой ненаглядный, со своими-то талантами поэтапно им полквартиры разнесет!»: подумал о сыне Григорий, уже нисколько не сомневаясь, что весь этот кипеш и бузу сотворил его Алеша или, по крайней мере, этот очередной бурный инцидент произошел при его активном и непосредственном участии.
            Григорий, хотя и под успокоился от добродушной реакции хозяина на происходящее, но, тем не менее, решил прояснить полную картину того, что на самом деле произошло в комнате у ребят, так как, как не крути-верти, как не жонглируй домыслами в свою пользу, как не фантазируй о том, что ничего серьезного не могло произойти, всё равно, на нем-Григории лежит ответственность за проделки сыночка.
              Григорий незамедлительно приступил к выяснению обстоятельств происшедшего.
           Он тут же захотел назидательно и грозно сказать детям:
               «Так, так, так! ... Так, так, так … А ну признавайтесь что вы там натворили! А? ...А-то сейчас же шкуру с вас спущу!».
            Но никакую шкуру, конечно, Григорий спускать ни с кого не собирался, потому что по натуре своей был совсем не кровожадным человеком, да и слова из него, обращенные к детям, вылетели другие, когда он им громко крикнул:
                 «Что там у вас произошло?»
      Ответом Григорию была полная тишина.
                «Алеша, это ты там что-то натворил?»: снова, весьма напористо, приступил к допросу Григорий.
           Но непонятное молчание со стороны детей повисло в воздухе по всей квартире.
            Григорий, не выдержав отсутствия реакции на свой призыв, снова, надрывая голосовые связки, возопил, по-петушиному вытянув шею:
               «Отвечай!.. Что вы там молчите?».
           Но как он не старался, даже лицо его чуть покраснело от напрасных усилий, ответа так и не последовало.
            Петр, глядя на раскрасневшееся лицо друга, который наконец-то в недоумении замолчал, но который еще минуту назад надрывался от воплей, решил его приободрить и успокаивающе ему промолвил:
                  «Ничего. Сами разберутся»
              Но, так как до сих пор ребята ничего так и не ответили на зряшное воззвание взрослого, то Петр, хотя ему и лень было сильно вмешиваться в это дело, решил взять ситуацию под свой контроль и, спокойно, немного только повысив голос, требовательно спросил у сына, обращаясь к нему через все комнаты:
                   «Дима, что там? Всё у вас в порядке?».
             Ему ответил немного сдавленный, неестественный голос Димы:
                    «Всё в порядке».
                    «Ну и хоккей!»: лениво махнул рукой Петр и, обращаясь к брату, произнес:
                    «Видишь, всё в порядке».
             Потом он решил перейти к более насущным делам и к более животрепещущим проблемам и, мотнув энергично головой, сказал тоном, не терпящим возражений:
                    «Ладно, давай выпьем! А-то мы засиделись тут без выпивки, как я погляжу».
             Григорий, который чувствовал, что ребята что-то не договаривают и не удовлетворился ответами детей, но, тем не менее, вынужден был согласиться с братом и с неохотой промолвил:
                    «Ну, давай».
              Поднятые в воздух хрустальные рюмки с тонким, изящным звоном стукнулись друг о друга, и друзья махом проглотили очередные порции виски.
               А в это время Леша стоял над разбитой вазой и старательно вздыхал, но не очень-то печально, а так больше для показухи, не осознавая ценность разбитой вазы и при этом сильно огорченным он, на взгляд Димы, не выглядел.
                     «Пипец!»: тихо, почти про себя, обреченно и зловеще выдохнул Дима, так, как будто произошел конец света.
              Тут же, как эхо, вслед за братом, достаточно легкомысленно и жизнерадостно, еще не осознав масштаб трагедии, Алеша повторил то, что сказал старший брат:
                     «Пупец!»
         правда при этом малость ошибся в произнесении слова, так немного его не дослышал.
           Слово «Пипец» он еще в жизни своей слыхом не слыхивал и ему не зазорно было чуть-чуть исказить сказанное.
               «Вот тебе и пупец!»: сказал Дима ожесточенно и безжалостно по отношению к младшему брату, хватаясь за голову в переносном смысле слова и думая о том, что скажут родители на такое разорительство и какое наказание его ждет за разбитую вазу.
               «Ты что наделал?!»: чуть ли не завопил он.
           Алеша тут же замер, у него сделалось каменное лицо от горя, задрожали ресницы и готова была уже накатиться в глазу слеза. Вот-вот у него могли покатиться из глаз слезы, правда, как мог он себя сдерживал, но глаза его стремительно влажнели.