Один долгий день от рассвета до сумерек

так как мальчик промолчал, то добавила, ни к селу, ни к городу,  несуразное:
            «Ну?». 
          Ребенок внешне обратил на нее внимание, так же приблизительно как на пустое место, то есть – ноль внимания.
             Но женщину не так просто было сбить с толку, и она снова ласково обратилась к Алеше:
         «Скажи, как тебя зовут?»
                  Григорий ответил вместо сына:
             «А это сын мой, Алеша. Можете познакомиться»
                  Петр громогласно произнес:
                «А мы уже поняли!»
             Марина все не унималась и продолжила свой, пока что, монолог:
               «Ну, так как тебя зовут?»
             Петр, заметив, что Григорий внимательно и со всей серьёзностью наблюдает за Алешей и чуть ли не в рот ему заглядывает и опять собирается что-то говорить вместо сына, сказал ему:
            «Не подсказывай, пусть сам отвечает»
                Но мальчик не поддавался чарам очаровательной хозяйки, а может и стеснялся немного, и в ответ на обращенный к нему вопрос неизвестной тети, не произнес ни слова, только чуть-чуть сурово насупил брови и нос.  То, что по лицу ребенка промелькнула тень досады заметил только его отец.
              Марина восприняла как должное то обстоятельство, что ребенок проигнорировал ее вопросы и ничего ей не отвечал, и продолжила, как ни в чем не бывало, расспрашивать его и задавать вопросы.
                 «Что эта тетя ко мне пристала? Когда она перестанет меня пытать и приставать со своими глупыми расспросами? Нет, так совершенно невозможно!»: возмущался про себя Леша, грозно сопя носом, но вслух не решался ничего произнести.
            Только настроится было, чтобы что-нибудь сказать толковое, уже и рот откроет и слова уже готовы сорваться с губ, а тетя раз-бац и перебьет его ценную мысль, которую он хотел высказать, задавая ему уже какой-нибудь очередной глупый вопрос, так и отбивает всякое желание отвечать.
               «Да, что же это такое!» воскликнул в сердцах про себя Леша, когда в очередной раз его задвинули в сторону.
             Марине, не смотря на все старания, не удалось разговорить мальчика более чем на некоторые короткие междометия; и она, в глазах которой застыло недоумение, на пару секунд призадумалась.
                 После небольшой паузы она, набрав побольше воздуха в легкие, склонилась немного вперед, чтобы хотя бы на йоту быть поближе к дорогим гостям, и с неутраченным энтузиазмом воскликнула, обращаясь уже не столько к ребенку, а сколько ко всем присутствующим:
             «Неужели это Лешенька к нам с папой в гости пожаловал?».
                                                  Глава12
               Григорий в ответ на эту тираду Марины с душевной горечью и, в то же время, с саркастической иронией, невольно возникшей у него в попытке сохранить свое внутреннее достоинство, пробормотал с мнимой надменностью про себя:
               «Ну это почти очевидный факт. Не увидит только слепой.…  Да, это мы к вам в гости приперлись. А кто же еще? Кто еще так умеет! Вот вам и ответ – Никто, кроме нас»
                Марина, меж тем, продолжила свои попытки завязать общение с ребенком, что-то пыталась втолковать ребенку, Алеша под таким напором уже начинал что-то отвечать, тихо и невнятно говоря что-то себе под нос, а Марина, обрадованная таким поворотом дел, чутко пыталась разобрать слова ребенка и иной раз переспрашивала, на что Леша уже более громко, но все еще достаточно лаконично отвечал.
              Григорий, с рассеянной улыбкой на лице, вполуха слушал этот диалог глухого с немым, и в это время у него продолжился внутренний монолог, так как он был не в силах сдержать поток мыслей, наполовину смешных и наполовину грустных.
              «Дорогие хозяева, к вам свалились на голову не менее дорогие родственнички.
              Торопитесь, встречайте нас быстрее с распростертыми объятиями, а то мы еще развернемся и гордо уйдем, задрав верх голову и недовольно сморщив нос... убежим от вас, будете нас плохо встречать; горькими слезами обольетесь тогда, будете где-нибудь в уголке, как мышка, тихо сидеть, плакать, слезы утирать и шмыгать носом, потихоньку голося:
              «Вернитесь, вернитесь, пожалуйста!
               Ну что вы такие нехорошие; бяки, можно сказать! Мы же не знали, что вы чуть что, так тут же стремглав убегаете, только вас и видели! Не догонишь вас, только пятки сверкают вдали; извиняюсь, только стертые блестящие подошвы сверкают вдали; а может, издалека и не разберешь, это и пятка какая-нибудь сверкает вдали, если ботинок от быстрого бега с ноги свалился!
               Мы все для вас сделаем! Только вернитесь!» и дальше и дальше реветь от огорчения, утирать слезы и шмыгать носом!
          ... Ну, это я увлекся чересчур! Нужны мы им! Как же! …. Надеюсь все-таки, что нужны.»
         И подумал уже серьезно:
         «Как бы мне плакать потом не пришлось!
          Честно, хватит уже сочинять всякий вздор, сейчас не до глупостей всяких.
... Ладно, всё, край! Хватит чепуху разную молоть!». 
                            Глава 13
              Марина в этот момент говорила Леше:
           «Сейчас твой братик Дима тебе свои игрушки покажет. Столько игрушек у него осталось! Сейчас все валяются. Ой-Ё-ЁЙ!» 
                И Марина, находящаяся то ли под впечатлением от огромного количества игрушек, то ли из-за осуждения того, что они валяются где попало, предосудительно покачала головой. 
              Потом, по всей видимости, у нее появилась очередная блестящая идея о том, как заинтересовать и расшевелить Алешу и она незамедлительно обратилась к нему с вопросом:
               «Ты в машинки любишь играть?».
           Григорий решил, что пора бы и ему уже включиться в разговор, быть поактивнее и поживее, а не только улыбаться, как истукану и не молчать, как рыбе:
           «А Дима разве дома сегодня?»
                 Где-то в уголках сознания Григорий по не вполне отчетливой причине посчитал, что сын хозяев находится сейчас то ли в школе, то ли в какой-нибудь секции, то ли с друзьями на улице, в общем где-то там за пределами квартиры, но только не дома.
              И когда Григорий направлялся в гости, то перед его мысленным взором в основном представал образ Петра и где-то на заднем плане присутствовала периодически и его жена, а про их отпрыска он почти не вспоминал.
                Но, наверное, вопрос, заданный про хозяйского сына, оказался неудачным, так как Марина немного удивленно и безапелляционно на него ответила таким образом:
              «Конечно дома! Где же ему быть?»
             После такого категоричного ответа Григорий решил за лучшее промолчать.  Марина, меж тем, добавила:
              «Где-то в своей комнате закрылся, сидит, наверное, с утра за компьютером, не оторвешь его.
            Петр сказал: 
              «Ладно, хватит уже здесь стоять разговаривать. Давайте, проходите в квартиру!»
              Марина, услышав слова мужа, присела на корточки около мальчика и, заглядывая ему в лицо, протянула к нему руку, намереваясь взять его и завести в дом. Только она дотронулась до Алеши, как он, сверкнув глазами, резко отпрянул от нее и натолкнулся на, стоящего позади его, отца. Марина стремительно, не смотря на свой, уже далеко неюный, возраст, вскочила на ноги и, пытаясь убедить ребенка в своих самых лучших чувствах к нему, горячо воскликнула:
                 «Нет, нет! Не буду, не буду тебя трогать!»
              Григорий тут же эмоционально обратился к сыну:
                 «Алеша, ну что ты! Это же твоя тетя Марина, а это дядя Петя. Это наши родственники.»
          И вдогонку, не сдержавшись, уже почти беззвучно еще раз добавил:
                 «Ну, ты что?!» 
              Он, внутренне огорченный и чуть смущенный, повернулся к хозяевам, стремясь объяснить поведение сына:
              «Не обращайте внимания, он еще не освоился. Сейчас немного освоится, потом все в порядке будет. В покое его сейчас просто нужно немножко оставить. Немного что-то дичится сейчас. Пройдет…. Не обращайте внимания».
               Петр сказал:
            «Ну ладно. Парень какой у тебя!»
   И дальше он почти беззвучно выдохнул: 
                «Мм-да!»
 и добавил:
             «Пусть пока осваивается, раз так».
             Григорий из всего сказанного почему-то особо болезненно воспринял это «Мм-да!» и подумал про себя:
           «Что значит «Мм-да»? Какое тебе еще «Мм-да»?»
                 Все присутствующие вдруг на некоторое время замолчали, не зная, что сказать, и Григорий для того, чтобы неловкая пауза не затянулась надолго, поспешно