Двое из Марамуреша. Часть 5.

туда вместо себя кого-то другого. - подчеркнул Сильвиу, а я добавила:
- Не тревожьтесь, великий господарь - мы не только укажем, мы и голову его вам в дар принесём.
- Идите с миром и да поможет вам... ах, да кто угодно пусть помогает, лишь бы только защитить родную землю - с какой-то тихой горестью проговорил Дракула, взмахнув рукой.
Мы собрались было уйти, но услышали за нашими спинами тяжкий вздох.
Развернувшись, мы всмотрелись в лицо Влада. Опять головная боль?...
Он посмотрел на нас с удивительным, печально-торжественным выражением лица и больным взглядом, походя в этот момент на икону мученика:
- Думаете, я тиран, изверг, христопродавец, раз с такой жестокостью вершу свои деяния? - тихо заговорил Влад. - Вот смотрите вы на меня и думаете: "Слишком уж ты жесток, великий господарь, раз смерти готов подвергнуть не только чужих но и своих". Да вот только наша земля окружена адским огнём. На нее идёт войной султан, на нее покушается венгерский король, а во дворце прячутся лизоблюды, иуды, продажные шкуры! Что ещё делать чтобы спасти... спасти всех детей нашей родины?... Я не хотел и не хочу смерти, каждый кол во мне - насквозь. Да только чтоб урожай дал хорошие плоды - нужно с корнем вырвать все сорняки, а от одного червивого яблока гниёт все дерево. Я дал людям весы правосудия - рай или ад, жизнь или смерть - так что каждый сам себя судит. И не моя вина, если кто-то выберет не ту чашу... Господи, ну почему я?! - на мгновение простонал отец земель валашских, закрыв глаза. 
Но открыв глаза и увидев наши встревоженные, сочувствующие лица, он жестом руки успокоил нас: - Ничего страшного, это так... Идите, я все понимаю.

Выйдя из палатки, мы тревожно смотрели на закат и долго-долго молчали. Потом Сильвиу, все так же, не говоря ни слова, достал из кармана куртки резную трубку и кисет с махоркой. Забив полностью трубку, он щелкнул огнивом и затянулся в полном молчании. Докурив до середины, он передал трубку мне и я с решительным видом попыталась покурить. Ох! Горло обожгло, во рту надолго поселился вкус горечи - но именно это мне и нужно было, чтоб забыться во вкусе своей и чужой боли. И по-видимому, это же было нужно и Сильвиу. Что поделать, занемог вчера наш господарь, а по небу летит и летит алой точкой комета, предвещая дракону беду - и лишь двое, похожих да разных, все ж спасут от беды и от смерти отзовясь силой солнца, звёзд и луны...
Докурив, мы собрались было идти в баню - что ж поделать, не хочется же запаршиветь к чертям собачьим - как вдруг увидели, что к стенам лагеря прискакал всадник.
- Так... погоди... - в ответ на мои расспросы Сильвиу лишь щурил глаза, держа ладонь козырьком - ага! Бледный как смерть и доспех весь в крови...
Сердце у меня сжалось и тоненько пискнув, упало вниз. Впервые новобранцы почувствовали дыхание смерти.

Глава 30.

Когда взмыленный конь прискакал в лагерь все увидели, что это Виорел Корбан. И Димитру, и сам Влад тоже были там.
- Готовьте оборону! - прохрипел он. - Турки наступают! Все п-погибли... господарь... я здесь...
Больше он ничего не смог сказать, так как упал с коня замертво.
Я уставилась на лицо Григора. Он уткнул лицо в ладони и беззвучно трясся, не в силах вымолвить ни слова. Казалось, даже слёзы текли у него сами собой, меж тем как он пытался, как настоящий воин, не плакать.
Даже мы с Сильвиу словно окаменели и я чувствовала что моё сердце словно сдавили какие-то огромные железные тиски.
Ещё вчера мы с этими людьми болтали, смеялись, шутили - и вот теперь их больше нет... Да, их души теперь в ином мире, намного лучшем нежели наш - но от этого боль почти не проходит.
Вскоре нас всех собрали на плацу, на траурную молитву. Я шла туда на ватных ногах, а что уж говорить о Сильвиу. Он даже не плакал, просто тупо смотрел в прострацию мимо себя. Нас всех выстроили по рядам и я крепко сжала ладонь моего рыжика. Его буквально било в ознобе, когда отец Дечебал, наш полковой капеллан, исполнял заупокойную гнусавым низким голосом. Я искренне старалась поддерживать Сильвиу, ведь к счастью, никто не знал, кто он такой на самом деле... но мне тоже было тяжело. С возрастом я критично стала относиться к религии, поддерживая оккультизм и магию - ведь там никто тебя не принуждает быть и никто не называет рабом, обещая в каком-то зыбком посмертном будущем золотые горы за примерное поведение. Может и грешно, зато свободно. 
Вот и сейчас заунывная молитва навевала на меня такую горечь и злость, что мне хотелось шандарахнуть священника его же кадилом. В голове вертелись мысли: "если же Он такой всемогущий, почему он не уберег их от ятагана или турецкой стрелы? Почему, почему, почему... Да потому что он конченый холодный нарцисс, которому плевать на своих так называемых детей - и пошёл он в одно место!...". Не переживайте, мне хватало ума не высказывать свои мысли вслух. Но легче от этого не становилось.
Так что когда служба закончилась и все разошлись, мы облегченно выдохнули. Боль все ещё продолжалась, но хотя бы можно не трястись от этого бесконечно заунывного "господи помилуй".
Чтобы хоть как-то отвлечься, мы сходили в баню, помывшись и наконец-то постирав одежду, благо Димитру смог найти в ближайшем селении старуху, которая согласилась работать у нас прачкой за очень хорошую сумму. Так что пока мы как следует мылись - опять-таки подперев дверь поленом, чтоб никто не раскрыл мою тайну - наша одежда сумела выстираться и просохнуть.
Затем мы пошли к костру и рухнули без сил. Благо, там кроме нас никого не было.
Какое-то время мы просто лежали, смотря в темнеющее звездное небо. Затем, чуть отойдя, я хрипло прошептала:

- Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши павшие — как часовые.
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло — для обоих…
Всё теперь — одному, только кажется мне —
Это я не вернулся из боя.

Я услышала тихое всхлипывание, и поняла что это рыдал Сильвиу. Я мигом вскочила на ноги, и сев на место, стала крепко обнимать его, тихо вытирая слёзы, гладя по голове, распутывая пальцами рыжие кудри и тихо шепча:
- Тише, мой хороший... Тшш, все будет хорошо, мы с тобой обязательно выживем и вернемся домой с победой. А во сне я попрошу Софию, чтоб она приняла к себе наших парней и они будут навещать нас во снах. Только не плачь, пожалуйста. Мой милый, мой славный, мой родной... Котик мой рыжий, булочка моя... - теперь уже слезы полились у меня, и я положила голову на колени Сильвиу пока он нежно перебирал пальцами пряди моих тёмных волос. Какие же у него мягкие, нежные пальцы - даже после загрубевшей работы они так аккуратно и деликатно дотрагиваются до меня... Век бы так лежала, честное слово. 
Наконец, он тихо произнёс:
- Извини уж, это случайно вышло. Просто боюсь я. Не за себя - я-то к смерти давно привык, она мне и мать, и жена, и сестра, да и кого мне бояться?! - он усмехнулся, оскалив крупные пожелтевшие клыки. - За тебя я боюсь, моя девочка. За то что втащил тебя в этот ад и заварил эту кашу. И если с тобой что-то случится... я себе этого никогда не прощу, лучше уж вонзить кол себе в брюхо, и делу конец. 
- Не вздумай так говорить, глупый! - я легонько шлепнула его по ладони. - Всё будет ужасно хорошо - это я тебе говорю как Александра Греску, исследовательница паранормального! А может, расскажешь мне свою историю? Ты обещал. - я сделала умоляющий взгляд.
- Боюсь, после этой истории ты во мне разочаруешься. Знала бы ты каким я был.
- "Я предавал, я был собой изранен, я создал и нарушил кучу правил" - процитировала я строчки из любимой песни. А потом серьезно добавила: - Да чтоб я лопнула, если так! Я тебя люблю любым, вне зависимости от твоего характера. И потом, на самую противную низость ты не способен - я хорошо тебя знаю, ты слишком славный для этого. А даже если и нет, я все равно не отвернусь от тебя. 
- Всё равно я не могу. Знаешь как больно заглядывать в лицо внутренним демонам? А приходится иногда. - поморщился мой неуемный собеседник. 
- Маринеску, ты помнишь что проиграл мне в карты желание? - тон мой выражал одновременно и строгость, и игривый азарт.
- Помню.
- Так вот, моё желание - чтоб ты рассказал о своём прошлом, я же тебе рассказала.
- Подловила на слове! Ну раз так, тогда слушай... - Сильвиу уселся поудобнее, глубоко вздохнул, откашлялся и начал свой рассказ.
***

Как ты знаешь из моих историй, детство у нас с сестрой было безоблачным. Но к сожалению, только до поры до времени. Мне самому тяжело вспоминать этот момент, но я всё-таки расскажу. Может, удастся отпустить от себя прошлое, а может быть всё-таки... Ведь как говорила одна славная героиня моих любимых книг: "Всё, что мы теряем, обязательно возвращается - только не так, как мы ожидали.
***
- Я читала эти книги. Они потрясающие, а эта литературная героиня - моя любимица. - горделиво добавила я, угадав о каком цикле книг говорит Сильвиу.
- О, поздравляю! Мне самому нравится эта девочка, да и вообще - отдельная благодарность тёте Нелли, за то что познакомила меня с этой сагой. А теперь не перебивай меня, ладно, мышонок? - в тон мне добавил рассказчик.
***
В ту ночь, когда мне исполнилось тринадцать, мой отец бесследно исчез. Помню, тогда он говорил что у нас собаки во дворе с чего-то разлаялись, а ведь они у нас не пустобрёхи. Факел взял, вышел из дома, подошёл близко к лесу... и исчез, будто и не было человека. Положим, уже не человека, но это и не важно. Что особенно печалило не только его, но и всех нас - то, что ему как и нам с сестрой, приходилось прятать свою тайную, хищную природу, дабы никого из нас не убили свои же крестьяне - и порой говорил, целуя мою матушку, что если б она вышла замуж за другого, то и жить бы ей было намного легче. "Ещё неизвестно - отвечала она, целуя его в ответ - и потом, от другого бы у меня не родились такие чудесные дети" - и потом по очереди сажала нас с сестрой на колени, обнимала и целовала. Ах, чудесной красоты и доброты была Вильгельмина Майер, в замужестве Маринеску - и мой отец ценил это и берег свою жену и нашу маму как зеницу ока, как цыганка золотой зуб. Только она не смогла его уберечь в ту роковую ночь. Помню как она, убедившись в этом окончательно, разбудила всех слуг и велела им подымать на поиски всех мужчин в нашей деревеньке. Помню как собрали всех - от стариков до детей - и во главе с нашим самым близким слугой, старым Драгомиром прочесывали весь лес, после чего даже спускались вниз к реке - настоящей горной речке, бурной и опасной. Но и там ничего не нашли, и как на беду, кто-то сказал: "даже если тело было, его, видно, унесло". Мама с сестрой тогда ударились в слезы, только я не плакал - надо же было держать лицо в присутствии всего мужского состава нашей округи. Но на сердце у меня была такая боль, что ее невозможно было выразить никакими словами - ведь отец для меня тоже был целым миром, как и мама. Я вырос на его историях, былях и небылицах; он играл со мной в рыцарей, когда другие мальчишки дразнились и отказывались со мной играть; он сажал меня на лошадь, уча ездить верхом - что впрочем мне не особенно давалось, но я был рад и этому времени, проведенному вместе , а чуть позже учил меня как играть в карты и сражаться булавой - поэтому мне не даются мечи, в отличие от этого оружия. С сестрой он проводил столько же