Двое из Марамуреша. Часть 5.

времени и не делил наше воспитание на мужские и женские занятия - чему она была особенно благодарна, в отличие от мамы и служанок. Поэтому мы вдвоём твёрдо уговорили маму не носить траура по нашему отцу, так как в наших душах горели огни надежды на то, что он всё-таки вернётся. И даже когда через год этого не подтвердилось, наша надежда теплилась, но не угасла.
Но запас семейных денег уже сильно истощился, к тому же все мамины подруги говорили ей, что жить без мужа - не дело, и активно возражали ей, когда она высказывала мнение о том, что Михай Маринеску всё-таки жив. Меня с сестрой это страшно бесило, как и старую Лейлу-Зару - прежний хозяин был с ней щедр и ласков, а новый ещё неизвестно как себя поведёт, того же мнения придерживался и Драгомир, у которого отношения с нашим отцом были словно у лучших друзей - но кто ведь послушаем старых да малых!... Поэтому ещё через полгода маменька всё-таки повторно вышла замуж, за весьма состоятельного дворянина. 
До свадьбы наш отчим вёл себя с нами спокойно и сдержанно, но как только помолвка состоялась - словно с цепи сорвался. Скупость его была такой, что в скором времени матери пришлось переживать старые платья, чтобы они смотрелись по-новому, так как отчим заключил что "они так роскошно выглядят, что новых ты до конца жизни не получишь". Он уволил нашу ни в чем не повинную старую Лейлу-Зару так как "поклялся, что ни один неверный не войдет в наш дом". К счастью, старушку удалось пристроить в домоправительницы одной маминой подруги, так что мы все же смогли с ней видеться. Но сам факт этого давал многое знать о нашем так называемом родственнике.
Даже когда мама отправлялась за покупками в лавку с Виорикой - она сама контролировала этот процесс, так как нашу молодую и к сожалению, наивную служанку обманывали на рынке все торговцы - так вот, даже когда она ходила с нами за покупками, список был составлен крайне обстоятельно и до мельчайших деталей, и если матушка выходила за рамки какого-то пункта, совершая внеочередную покупку, то расплата со скандалами и истериками была неминуема, и весь дом был вынужден терпеливо это сносить.
Первые две недели мы с сестрой старались вести себя как зайки, стараясь подружиться с маминым новым мужем. Но это было бесполезно - казалось, этому скаредному, ворчливому, раздражительному человеку невозможно было угодить. Он терпеть не мог детей и животных, и казалось, вообще никого не любил кроме себя самого.
Последней каплей стало то, когда он решил урезать наши порции. Поесть в доме рода Маринеску всегда любили сытно, обстоятельно, с большим вкусом - и при этом всегда отдавали последний кусок ближнему своему, да и не только кусок - делились всем чем только можно. Под Рождество в нашей семье всегда устраивали благотворительные вечера, где щедро дарили подарки всем крестьянским семьям в нашей деревне: взрослым дарили деньги, детям - игрушки, причём бывало и так, что мы сами их делали, вроде расписных деревянных куколок, которых вырезал наш знакомый столяр, семья их скучала, и мы сами с сестрой их украшали и наряжали. А до нынешнего Рождества остался месяц, и здесь не то что другим людям - своей семье не поможешь, когда тебя ограничивают даже в простой и сытной пище, намекая на то что нам надо "затянуть пояса", хотя их он видел лишь в своем воображении. А моя бедная мать и тогда покорно склонила голову, ведь что было делать в то время, когда жена вынуждена была подчиняться мужу своему... Мы попытались как следует возмутиться на все эти порядки в доме, но в ответ получили лишь сильные пощёчины. Этот день стал для нас сестрой последней каплей, и когда все в доме легли спать - даже когда Виорика и Катарина захрапели на своём деревянном диване - мы "ушли без шапки в ночь холодную" в буквальном смысле слова, сбежав из дома. Всю ночь мы блуждали в лесу и поспав в ближайшем сарае, снова двигались в путь. За мелкую монетку мы пели на площади, а если спеть у какого-нибудь дома, то вместо монетки можно получить хороший обед - тоже не так уж плохо. За время странствий мы подросли и окрепли, чуть растряся нагулянный жирок - хотя все равно нам удавалось получить хорошую еду и крышу над головой, когда мы к Рождеству устроились работать на мельницу подмастерьями - я выполнял работу по хозяйству и работал наравне со старшими, а Штеффи готовила еду и мыла посуду, стирала и убирала, штопала одежду и кормила скотину. До конца весны мы работали на мельнице, хоть и в начале мая (аккурат к моему дню рождения) мы уже вынашивали в мыслях план побега. И нам это удалось, когда в начале лета хозяин был в отъезде, а старшие балагурили в людской.
После этого мы устроились работать ещё в трактир - там работать было полегче, хозяин, конечно, всячески придирался, но наша главная кухарка (тоже Аурелия - золотая женщина) за нас всячески заступалась, подсовывала лакомые кусочки и отпускала пораньше - благо, мы всегда держали нашу тайну и никто об этом не знал. Но потом, в июльскую жару в наши разгоряченные головы задул ветер странствий - и мы сбежали и из трактира. К тому времени мы в порту уже познакомились с Дорином - ты уже его знаешь - он влюбился в Стефанию, предложил ей руку и сердце, она согласилась и я со спокойной душой отпустил ее в супружескую жизнь, а сам нанялся коком на корабль - в детстве я и мама иногда проводили время на кухне, проверяя хороша ли готовка наших младших служанок - и когда я стал постарше, меня научили готовить простейшую жратву. Так что какой-никакой опыт у меня был, да и на корабле я всему научился - и паруса ставить, и палубу драить, и картошку чистить... Врать не буду, иногда работа была не мёд, в штиль можно было бакланить сколько хочешь, зато в шторм все носились как с факелом в заднице. Но зато я перевидал множество стран и попадал порой в такие приключения, о которых сейчас только в романе и прочтешь - конечно, после того как нашего капитана в стачке убили, я с морем надолго завязал... Мне приходилось скрываться от полиции и инквизиции; пасти коров и разводить дураков; слышать и "выпьем во славу" богачей, и "господи помилуй" умирающих; видеть как в одну комнату входят уличные девки, а в другую вносят покойника; путешествовал и по миру людей, и по нашему, потустороннему миру - часто вместе с нашей бандой оборотней, которой руководила сестра - Мирчу и Дорина я и прежде знал, только тогда ещё не думал что они ввяжутся в раздор между вампирами и оборотнями - но Штеффи их хорошо под каблуком держит, сильна сестрица. Мы многое в жизни перевидали, но родителей наших так и не нашли, а к девятнадцатому веку наши пути-дороги разошлись вплоть и вовсе до потери друг друга. Мы и вместе, и порознь что только не пережили - под тридцать войн, дворцовые перевороты, промышленные революции, и даже диктатуру двадцатого века - пожалуйста! Но не зря Стефания носит фамилию Маринеску - она нашла меня и здесь, и надеюсь, здесь, или по крайней мере, в ещё одном параллельном мире - счастье и беда приходят трижды, ты же знаешь - мы обязательно найдём самых дорогих нам людей. 
***
- Клянусь тебе своей жизнью, душой и магией, клянусь своей безграничной любовью к тебе - я переверну все параллельные миры, но найду твоих родителей, dragostea mea. - прошептала я и поцеловала Сильвиу. Он с минуту ошарашенно смотрел на меня, а потом тихо спросил:
- Ты сейчас сказала dragostea?
- Именно. Любовь такая, какая есть. - на губах моих мелькнула озорная улыбка. 
- Моя девочка!... - восторженно крикнул Сильвиу и крепко меня обнял. Но заметив, как мимо нас выходят из палатки другие парни, он осторожно шепнул мне: - Только пока никто не должен знать, а то на нас уже косятся.
- Правильно. Будет нашей тайной до гроба. - с таинственной улыбкой ответила я, а потом стала неожиданно серьёзной. - Давай сегодня ляжем пораньше, завтра трудный день. Напасть на нас могут неизвестно когда, а мне надо быть в форме и уметь сражаться по-настоящему. Не боись, у тебя форма и так идеальная, прямо геометрично - тем более у тебя и сверхспособности, так что можешь не напрягаться.
- Ну уж нет, куда ты - туда и я! Зададим им всем перцу! - мой рыжик преданно положил мне руку на плечо и я вскинула голову вверх, понимая что победа будет за нашим войском.
И знаете, мы не обманули.
Первая неделя выдалась невероятно изнурительной и тяжелой - мы могли бы описать её невероятным множеством слов, но к сожалению они все непечатные, так что мы их не скажем, вы и сами все знаете. Камни в мишень все еще не попадали, на полном скаку бить копьем не удавалось от слова "совсем", наши скакуны все ещё кобенились, когда надо было слушаться, и единственное что нас радовало - на мечах стало драться намного легче. Так как нам удалось сходить к нашему кузнецу - симпатичному, неуловимо похожему на Будулая из советского фильма - и таки выпросить индивидуальное оружие. Сильвиу наконец-то получил заветную булаву - настоящий немецкий моргенштерн с шипастым шаром, мощной цепью и тяжелой деревянной рукояткой, а мне достался французский фальшион - самый лёгкий и небольшой из всех рыцарских мечей. Но не вздумайте хихикать, благодаря лёгкости и проворству оружия, им и лук можно было нарезать, и врага навеки успокоить. Так что кое-как, но дело у нас пошло на лад. Наши руки постепенно окрепли, а умы стали мыслить ясно и чётко, хотя с нас до сих пор градом лил пот, а тела немилосердно болели. В начале второй недели мы уже вполне садились на лошадей и ездили наравне с сослуживцами, в мишень стали попадать все чаще, бороться в совместных тренировках получалось все лучше и лучше, и что самое прекрасное - пару раз на конной тренировке нам удалось попасть копьём в мишень. А в конце недели практически все занятия получались у нас на твёрдую четвёрку, но мы и так понимали что победа будет на стороне господаря - как сказал бы один русский классик, "это службишка, не служба". Но сложности подкарауливали нас даже там где не ждали...

В ту ночь небольшой турецкий отряд (посланный, очевидно, по крайне важному делу от самого султана) мирно спал, видя во снах блистающую победу, что затмит величие Порты и Константинополя, когда мимо шатров и казанов с лошадиным мясом промелькнула весьма габаритная тень. Добравшись до самой большой, богато изукрашенной золотой вышивкой палатки, у которой стояла самая надёжная стража, незнакомец проскользнул внутрь и что самое удивительное - никто не заметил его присутствие, не открыл огонь и не пролилась на землю кровь - ибо этому незнакомцу было подвластно то, о чем простые смертные не могли даже и мечтать... 
Несмотря на размеры, он неслышной тенью проник к золотому ложу полководца Раду Красивого, наместника султана, родного брата Влада Бесараба III Цепеша Дракулы - и нависнув огромной тенью над спящим принцем, похожим на златокудрого ангела, положил свою мягкую ладонь с острыми ногтями, напоминающими когти зверя принцу на шею - туда, где трепыхалась жилка сонной артерии. Аккуратно но твердо положил он ладонь, так что Раду лишь сонно застонал, но не проснулся - и закрыв глаза, стал вливать в сон души султанского наместника настоящий гипноз - зыбкий, древний, первородный...
И было во сне принцу видение, от которого любой бы смеялся и плакал как дитя. Вспомнил Раду