Ничтожность (Абсолют: дополнение)

касаться Стивенсона. Понравилось настолько, что сейчас мысль о том, что она виделась с ним не в последний раз, и новая встреча со Стивенсоном неизбежна, так и лезла Вере в голову.[/b]
-Корпорация возрождает вас после того, как вы завершаете свою работу. Вы возвращаетесь к жизни, лишенные всех воспоминаний для получения новых знаний и открытия новых тайн.
-Я не знаю, что происходит с теми, кто сохраняет наши воспоминания, - опередил ее вопрос Стивенсон, - Меня они не касаются. Но я бы утилизировал их после использования: не думаю, что они пригодны для новых данных.
-И что происходит с тем, что вам удается узнать в ходе своей работы? Зачем корпорации ваши знания? В чем смысл ее деятельности? – допытывалась Вера, все больше интересуясь тем, что рассказывал ей Стивенсон.
И этот интерес ее только захватывал, обретая немаловажное для Веры значение.
-Этого я тоже не знаю. И это тоже меня не касается, - ожидаемо для нее ответил Стивенсон, и Вера даже испытала какое-то облегчение.
-Ваш человек, который привез меня сюда, мог бы солгать: например, сказать о ком-нибудь из прежних моих знакомых, пожелавшем меня увидеть. Тем не менее, мне никто не угрожал, не посадил в машину силой. Я не задавала никаких вопросов, спросила только имя, которого, тем не менее, не услышала. Я не отменный профессионал в своем деле, и есть специалисты куда опытнее меня. И если бы я отказалась поехать, то не думаю, что меня бы заставили. Так что сейчас я прихожу к мысли, что нет никакой случайности. Я здесь потому, что должна была. Я думаю, что Вы хотите от меня больше, чем просто сохранение и передача Ваших знаний. Нет, не Вы лично, но те, чьей собственностью, как Вы сами сказали, Вы являетесь. Просто лично Вам известно об этом.
-Может быть и известно, - не стал отмалчиваться Стивенсон и продолжил, - Того, кто привез Вас ко мне, зовут Греком. Это представитель «Феникса Альфы». Свой Грек есть в КАЖДОМ мире, доступном для корпорации. Это мы можем менять свои имена и прозвища при каждом возрождении, в отличие от Грека. Его задача – завершать нас, когда наших знаний становится достаточно для передачи их в корпорацию. Он устраивает и фиксирует каждую нашу смерть. Он сделал так, чтобы я выпил отраву, последствия чего Вы наблюдаете сейчас, и будет оставаться в этом доме вместе с Вами до завершения разрушительной силы.
-А Греку можно помешать выполнить эту миссию? Кто-нибудь вообще пытался это сделать? – Вере было жутко слышать об этом неприятном процессе, - Вдруг что-то пойдет не так, и он не сможет убить кого-либо из вас?
-У него намного больше полномочий и возможностей, чем у кого-либо еще из простых работников, - не сразу ответил Стивенсон, - Я бы назвал Грека связующим звеном между ними и руководством. Нет, Вера, только если «Феникс Альфа» прекратит свое существование. Грек исполняет приказы исключительно высшего руководства. Он - часть отлаженной программы. Грек приходит под конец работы, а до того его просто нет физически… Вы должны об этом знать, Вера, - через паузу добавил он.
-Что еще Вы можете рассказать о корпорации? Кому она принадлежит?
-Сведения о владельцах недоступны для работников, недоступны даже для Грека. Я могу назвать лишь имя управляющего, того, кто ответственен за бесперебойную работу нашей организации – Тон. Его слово имеет неоспоримую силу. Сколько себя помню, Тон всегда занимал эту должность, ни разу не было такого, чтобы его отстраняли от должности. Но никто из работников ни разу не видел Тона в лицо. Только высшее руководство и владельцы «Феникса Альфы» могут общаться с ним лично. После владельцев Тон оставался и остается первым лицом корпорации, в его руках вся полнота власти, и только владельцы имеют над ним силу.
-Как долго существует «Феникс Альфа»?
-Очень долго. Так долго, что, кажется, с начала времен… Работники не задаются вопросами относительно устройства нашей организации. Мы знаем о ней совсем мизер, совсем ничтожную часть, которая для нас не должна иметь значения. Я же был предупрежден о том, что Вы будете спрашивать. Так делают практически все носители наших знаний. Но я не помню, чтобы раньше меня предупреждали о возможных вопросах и давали мне на них какие-то ответы.
И это означало, что предположения Веры были верны, и она действительно была нужна не только как хранитель его знаний. Это означало, что на нее возлагались надежды, это означало, что она была важна. Да, Вера верила в судьбу, в предназначение, в важность всех и каждого в этом мире. И это еще одно доказательство существования непознанного и не должного быть познанным людским сознанием, но оставленного творцом для каких-то особенных целей.
И только сейчас она почувствовала, что не только в этой небольшой комнате, но и во всем доме стало теплее. Больше того, она поняла (и это не могло не пугать), что теплее становилось и на улице. Не просто теплее, но жарче и суше. В этот год лето выдалось особенно жарким, самым настоящим пеклом с нехваткой дождей, что могло бы показаться капризами природы или какими-то аномалиями, если бы, конечно, Вера не знала об активной и губительной для экологии деятельности человека.
Однако и в доме, и на улице становилось не только теплее, но еще и светлее. Нет, сияние внутри Стивенсона не охватило его тело, обозначив вырвавшуюся, наконец, его силу, несущую с собой все сжигающий и ослепляющий свет (именно таким и должна была стать эта невероятная по своим возможностям энергия). В какой-то момент она просто пропала. Пропала, чтобы заключить в свои смертоносные объятья окружающий Веру прежний мир. И эта энергия постепенно становилась сильнее и могущественнее.
-Началось, - улыбнулся Стивенсон с видимым облегчением на лице.
Он предвкушал начало этой своей безболезненной агонии. Он должен был наблюдать свою разрушительную силу, и казалось, что в этот момент времени Стивенсону стало намного лучше, и озноб оставил его тело. Вера неотрывно смотрела на него, наблюдая его удовлетворение, и чувствуя нарастающее пекло и ослепляющий свет, что проникал прямо в нее.
-Возьмите в руки устройство, Вера - негромко потребовал Стивенсон, наблюдая ее пристальное и застывшее каким-то недвижимым изваянием внимание на нем, - Возьмите в руки устройство.
Голос его, ничуть ни нервный, ничуть ни жесткий перед близящейся катастрофой, приятно вливался Вере в голову вместе с проникавшим в нее сиянием. Голос Стивенсона плавно растекся по всему ее телу, голос Стивенсона звучал из каждой ее частички. Она вновь увидела происходившие со Стивенсоном события, увидела множество разных людей, с которыми он общался, увидела кровь и насилие ради достижения ими корыстных целей, увидела грязь и чернуху, творимую ими по отношению к ни в чем неповинным людям. Она увидела сытые холеные лица, увидела банкеты и светские встречи с празднествами с ломившимися от яств и алкоголя столами на фоне истекающих кровью солдат. Бездыханными они лежали в грязных окопах после очередного жестокого сражения против таких же несчастных солдат, отличающихся только цветом военной формы или цветом кожи и разрезом глаз, сжимая в руках оружие одной и той же марки и модификации. Это их кровь, разбавленная солью и горечью слез их родных и близких, наполняла бутылки и бокалы на самых настоящих «шведских» столах в богатых убранством дворцовых залах, где проводились целые балы вдали от убогой челяди. Вера видела слащавые и, по большей части, фальшивые улыбки на лицах всех присутствующих в дорогих костюмах и шикарных платьях от именитых на весь мир домов моды. Зависть и ревность пожирали всю эту расфуфыренную публику, каждый из представителей которой стремился переплюнуть остальных в своей эффектности и значимости для окружающих. При первой же возможности вся эта «элита» постреляла бы друг друга, желая захватить в свой карман еще больше, просто обожраться и упиться до недвижимого состояния, все равно оставаясь голодным.
Стивенсон не ненавидел их, но и не жалел и не старался понять. Он просто выполнял возложенную на него функцию сбора сведений, вникая в самые недра тайн, наглухо закрытых от зависимого от этого сброда большинства. Там были куда более азартные игры в сравнении с примитивным выживанием и продлением рода. Там было куда больше секретов, чем в книжках, описывающих законы природы. Там значение имела любая мелочь, кажущаяся большинству бесполезным мусором. Вере открылись имена и даты – это были ключевые знания, переданные ей сиянием Стивенсона, которое оказывалось, вдруг, намного значимее всех этих игрищ с перерывами на пышные балы и банкеты. Вере открылись подробности некоторых трагических событий, в которых погибло много людей, и все по воле тех, кто получал от своей жизни максимум удовольствия, кто чувствовал себя настоящим хозяином в этом мире, кто не сомневался в своих возможностях контроля и уверенности в завтрашнем дне. Ничто не творилось этими людьми из чистого удовлетворения каких-то животных потребностей, каких как, например, кровь на завтрак, на обед, на ужин, или для снятия стресса. Все делалось с холодным расчетом, с будущей  перспективой, ради удержания своих привилегий быть чуть выше большинства на социальной лестнице. Войны, эпидемии (с последующими изобретениями т. н. вакцин), техногенные катастрофы, финансовые кризисы и банкротства крупных компаний – все это устраивалось лишь с одной-единственной целью: удержание своих собственных позиций с возможностью откусить первым, откусить много, просто чтобы остальным досталось как можно меньше. Просто чтобы выпендриться, чтобы насолить конкурентам, чтобы придумать себе проблем с последующим героическим их преодолением и банкетом в качестве торжества по поводу успешного исхода дела. Сколько при этом придеться принести в жертву не так уж и важно, когда цель вполне ясна и достижима.
То, что Вера ясно видела и осознавала, представляемое ей усиливавшим свое губительное действие сиянием, должно было быть для нее отвратным, должно было устрашать и вызывать внутри самые неприятные ощущения вплоть до рвоты. И так бы и было при каких-нибудь других обстоятельствах, совсем непохожих на то, что происходило вокруг нее в эти мгновения. В эти мгновения ровный спокойный голос Стивенсона был похож на физическую потребность Веры получить свежих сил, которые будто таяли с каждой секундой все новых образов, доступных ей. Руки Веры сами собой потянулись к тумбочке, где рядом с ноутбуком лежал оставленный в какой-то момент каменный кругляш с высеченным символом точки внутри круга. И Вера уже не могла вспомнить, как и зачем она положила его туда.
[b]Камень в ее руках ничуть не подвергался воздействию нарастающего жара, самого настоящего пекла, казалось, бессильного против артефакта, что сохранял прежнее приятное тепло. И оно, кажется, остужало Веру изнутри, подобно какому-то сверхпрочному скафандру, облегающее тело женщины с головы до ног. Вера физически чувствовала