Кукла для олигарха.

наконец Николай.
 — Очнулся? – Семён бросил взгляд в зеркало заднего вида. Вид у Николая был жалкий. Он ощупывал голову и морщился от боли. – Это хорошо, что очнулся. Вести машину будешь!
 — Я? Я не могу! Сейчас я совершенно разбит...
 — Я тоже не в лучшем виде. У меня тут дыра в боку, кровь хлещет, вот-вот отключусь... Так что, соберись, иначе... Иначе ты меня потеряешь. Мне срочно медицинская нужна помощь. Но в больницу мне нельзя ни в коем случае! На мне труп! У тебя есть знакомый хирург?
 — Хирурга нет, но есть знакомая медсестра из хирургии... Что там у тебя? Пуля?
 — Нож. В живот, сбоку... Да вези уже! Кровью истекаю...

  Уступая Николаю водительское место, Семёна повело, и он едва не рухнул наземь. Инстинктивно ухватившись обеими руками за боковое зеркало припаркованного чёрного внедорожника, он грузно навалился на него грудью, пытаясь отдышаться. Сердце бешено колотилось, словно птица, рвущаяся на волю из тесной клетки.
  Оказавшись на заднем сиденье, где только что безжизненно покоилось тело Николая, Семён в бессилии повалился набок.
  Дальнейшее для него происходило словно в зыбком тумане, или как в замедленной, призрачной киноленте.
 
 — Семён! Семён! Только не выключайся, прошу! Нельзя! Говори со мной!
 — Ты сидишь в луже моей крови, – прошептал Семён пересохшими губами, – и... пить... как же хочется пить...
 — Потерпи, потерпи, дружище! Скоро будем на месте. Давай я тебе о Зинке расскажу. А ты мне хотя бы кивай, если тебе трудно отвечать...
 
  Зинаида Непряхина когда - то была на хорошем счету в хирургическом отделении. Но однажды, застав мужа в объятиях другой, она, словно разъярённая тигрица, вонзила ему вязальную спицу прямо в сердце. Жизнь её вмиг рухнула, как карточный домик.
  Отсидев срок за убийство в состоянии аффекта, она вышла на свободу, но клеймо тюрьмы навсегда отпечаталось на её душе. Она не ожесточилась, нет, скорее стала циничнее, острее на язык. Тюрьма не терпит нежности и сочувствия.

  Вернуться к медицине Зинаида так и не смогла. Перебивалась случайными заработками, балансируя на грани закона: подпольные аборты, выведение из запоя, избавление от наркотической зависимости. Действовала жёстко, без сантиментов. Наркомана, с согласия родственников, приковывали наручниками в подвале гаража, оставшегося от её покойного мужа. Зинаида лечила наркозависимость методом заместительной терапии - метадоном. Отчаявшиеся родственники готовы были на всё, лишь бы избавить близкого человека он страшной напасти. И Зинаида не бедствовала.
  Одно время ей помогал сожитель, но его вскоре упекли за кражу. В одиночку же справляться с обезумевшими от ломки наркоманами было выше её сил, и Зинаида, скрипя зубами, была вынуждена свернуть прибыльный бизнес.

  И вот теперь Николай вёз Семёна к Зинаиде в надежде, что она сможет залатать его распоротые кишки и зашить зияющую рану. И им было сейчас не до сломанной обаятельной куклы - вершины научно - технического прогресса в области роботизации и программирования, пылящейся в багажнике их машины.
 
  На третий день после оперативного вмешательства подпольной лепилы Зинаиды температура у Семёна нормализовалась, он почувствовал себя лучше и впервые с той роковой ночи попросил принести ему еды.
  Кризис миновал, и теперь на первый план вышел вопрос: как ему оправдать своё отсутствие на работе?
  Звонок Николая в бухгалтерию, где Семён Ильич Протасов имел честь работать, сделанный наутро после той злополучной ночи, служил оповещением о болезни, но не оправдывал его отсутствия на работе длительное время. И что бы его не выгнали с должности за прогул, необходимо было добыть больничный лист.

 — Я поговорю с бывшим коллегой по цеху - доктором из психоневрологического диспансера. Он не раз помогал с оформлением липовых больничных листов, надеюсь, и на этот раз не откажет. Возможно, он сможет помочь легализовать твоё отсутствие, подтвердив его справкой. — Успокоила Семёна Зинаида. — Мир не без добрых людей! Но и добрые люди хотят вкусно есть и сладко спать. Поэтому за справку тебе придётся заплатить.
 — Да не вопрос, Зина! - Семён попытался было сесть на кровати, но, поморщившись от боли, вновь упал на белые простыни.
 — А за мои услуги заплатишь перед выпиской. И не только деньгами. У меня тут всё по - взрослому! Надеюсь, ты меня правильно понял?  

  Через неделю Семён уже самостоятельно передвигался по комнате.
  Осуществляя очередную перевязку его раны, Зинаида, как бы между прочим, запустила руку под нижнее бельё, и глядя ему в глаза, помяла его беспокойное хозяйство. Семён вздрогнул от неожиданности, покраснел, но противиться не стал.
  «Хорошо восстанавливаешься! Жить будешь!», — усмехнулась Зина и похлопала его по бедру. «Набирайся сил, дело идёт к выписке. И за тобой должок!»
 
  Впрочем, эта часть повинности Семёна вполне устраивала. Зинаида не была красавицей в классическом понимании этого слова, но было в ней нечто этакое, что тревожит и манит, бросает в дрожь и будоражит сознание: женщина - вамп, с округлыми формами, сексуальной породы, откровенная в своих помыслах и желаниях. И это не могло не волновать его душу и изголодавшуюся по близости плоть.
  Но в данный момент Семён остерегался любовных утех, его рана ещё не настолько зажила что бы рисковать - при неосторожном движении швы могли разойтись. 

  Но вот швы затянулись, а вероятность заражения окончательно сошла на нет. Семён принял душ, привёл в порядок растительность на голове, побрился, подровнял выросшие за время лечения усы и причесался - теперь он вновь походил на того Семёна Ильича, которого знали коллеги по работе и друзья. Когда он садился за стол отобедать, Зинаида проводила его долгим, оценивающим взглядом... и с этого момента его выздоровление стало не таким скучным. 

  День выписки был особенно бурным. Зинаида командовала парадом, и её сексуальным фантазиям не было предела. Она не испытывала стыда и не беспокоилась о том, чтобы показать своё удовольствие.
  Покидал подпольное "оздоровительное учреждение" Семён выжатым как лимон, с лёгким головокружением, но вполне удовлетворённым.

  Пока Семён зализывал рану в скромных апартаментах Зины, Николай, снедаемый тревогой, эпизодически наведывался к нему. В часы отсутствия хозяйки, когда та отлучалась по своим делам, друзья обсуждали произошедшее с ними на городской свалке.
  Нападение оборванцев, ведомых двумя уголовниками, и последовавшая за этим смерть одного из них, конвертировало заурядное происшествие в уголовное преступление с отягчающими обстоятельствами.
  Вероятность того, что кто - то из нападавших запомнил номер их «Хонды», была невысока, но всё-же висела над ними дамокловым мечом. Хотя, положа руку на сердце, в хаосе схватки вряд ли кто - то обратил внимание на номерной знак. Да и какой в этом практический смысл?
  Их мотивом была корысть. Скорее всего, нападавшие не собирались никого убивать, а лишь напугать, в крайнем случае нанести лёгкие увечья или оглушить, чтобы завладеть их ценностями: деньгами, мобильными телефонами, возможно, документами.
  Но что, если уголовники рассчитывали сбежать из города на их автомобиле, используя их личные данные и переодевшись в их одежду? А бродяг они использовали втёмную, поманив щедрой долей? Такой вариант развития событий также нельзя исключать. Вполне возможно, что их могли убить, а тела захоронить прямо на свалке, и скрыться на их машине. От осознания этой перспективы становилось не по себе..
  
  Но Семён спутал карты бандитам, покалечив бродягу и отправив одного из нападавших прямиком на тот свет. По логике вещей, никто из участников кровавой вакханалии не был заинтересован в том, чтобы выносить сор из избы, в том числе и местные обитатели свалки, не говоря уже об уцелевшем уголовнике.
   Разложив всё по полочкам, друзья пришли к выводу, что искать их вряд ли станут. Бездыханное тело нападавшего бандита наверняка затеряется в одном из отдаленных отвалов свалки, и о нём больше никто не вспомнит. Постепенно тревога отступала, но тень сомнения всё ещё омрачала их души.
 
  А всё это время в багажнике «Хонды» Николая ждала своей участи вершина научно - технического прогресса в области роботизации и программирования...
 

                                                                            Глава восьмая. Клара.
  

  Как только они её ни называли за это время... И роботизированной куклой, и игрушкой для толстосумов, и малышкой, и мышкой, и пассией... Но настало время вдохнуть в неё имя - Семён долго ворошил в памяти женские имена, но ни одно из них не отзывалось в его сердце. И вдруг, словно луч солнца из затенённого временем прошлого, всплыла она — юношеская любовь, первая, трепетная и безответная!             
  
  После выпускного бала, присягнув Гиппократу, она упорхнула из его жизни, выйдя замуж за бравого лейтенанта, и навечно растворилась в розовом тумане его грёз. Больше их пути не пересекались. И в этом была своя горькая сладость – она навсегда осталась для него юной феей, окутанной тайной. Такой он её и сохранил в своем сердце. И вот сейчас ему представилась уникальная возможность всё исправить.
 
   Как тебя зовут, красавица? — зашептали его губы. - Ты не возражаешь, если я буду называть тебя... Кларой!? Своей... Кларой!?
 
  Та, Клара, подлинная, из далёких лет, которую он когда-то вознёс до небес в своём сердце, но не осмеливался даже взглянуть, отдалённо напоминала ему Клару нынешнюю, пусть и марионетку... пока ещё. Но ведь это можно исправить!? 
  И давно погребённая во времени страсть, так и не нашедшая выхода за все эти долгие годы, теперь вновь обретала имя и сущность в её, пока ещё бездушной, копии. И это обстоятельство будоражило и тревожило его душу. И вот он настал! Тот самый день! День, когда Клара обретёт, наконец, своё имя, свой дом! День, призванный навеки изменить их жизни – его, Семёна, и её, Клары!
 
   Ночная улица была погружена в тишину. Под покровом темноты, словно воры, они пронесли завернутую в плотное покрывало Клару в квартиру Семёна. Только когда массивная дверь за ними закрылась, напряжение немного спало, и они облегченно выдохнули.

—  Куда её положим? – прошептал Николай, словно опасаясь нарушить хрупкий сон Клары.
— Она вся в грязи… Несём в ванную! Потом отмою, приведу в порядок. Надо это дело обмыть! А потом решим, как быть дальше! Как там зовут твоего хакера?
— Костя! Константин Душкин! Все-таки решил вдохнуть жизнь в свою… как её… Клару?