— Пройдемте!
Опустилось ветровое стекло:
— Ну, что солдат, узнаешь?
— Так точно! — ответил Салиев и говорил потом, что подумал, что может все- таки пальнуть.
А после генерал Лебедь сказал, что в Чечне меня четыре раза обстреляли и из миномета. Обстреливали то мазилы, а вот минометчики и еще вдобавок какой- то врач хорошо отрабатывали, едрена их мать! — закончил Игорь о своих приключениях в Чечне и мы все смеялись, но все же и загрустили. Игорь сказал, что он в первую очередь врач и ему место в поливом госпитале и он собрался на Донбасс.
Концу нашей встречи, Сергей поросился снами нас проводить.
— У меня девушка в Донецке! — рассказывал Сергей.
— Любишь? — спрашивал Игорь.
— Да!
— Так езжай к ней! Любовь если по настоящему стоит, чтобы за неё бороться!
Сергей снова сделался задумчивым и прощаясь мы с ним обменялись телефонным номерами.
Когда пришли Игорь отчего то загрустил. Я жил в частном доме и мы сели за стол во дворе и закурили.
Звезды ярко святили и манили и рождали в голове мысль, что жизнь во вселенной повсюду, что если на Земле все так скверно устроил человек, что может там посреди этих звезд есть лучший и счастливый край.
— Давай Игорь спать! — сказал я докурив.
— Нет, еще посидим! Сегодня живёшь, а завтра в земле лежишь!
— Что ты выбрось из головы!
— Нет, так! Я врач, я про это лучше знаю.
Игорь долго не соглашался еще ложится и все смотрел на звездное небо. Так, что я тоже замолчал и дал ему покоя, который передался мне. И все как будто растворилось под этими такими желанными и такими не доступными небесными огнями. Ночь, тишь и надежда.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда я проснулся Игоря дома не оказалось, я догадался, что Игорь на Дону и успокоился. Игорь после воды мог вздремнуть под тенью деревьев прямо на песке, а когда начиналась жара возвращался домой. Я и сам с самого детства любил пропадать на пляже. Дон у нас в Аксае первобытный широкий и с песчаным пляжем только сильным течениям, но это на Дону почти во всех местах. Покойно и хорошо на берегу Дона прохладно от хулигана ветра, а когда ветер разойдется то на берег набегает волна как на море.
Не дожидаясь Игоря я пошел к Мельникову Михаилу Михайловичу. Мельников был уже пожилым человеком и отцом моего друга журналиста, который и позвал Игоря на Донбасс. Звали его как и отца Михаилом. Он часто ездил в Донецк и Луганск во время войны и делал репортажи с места событий.
Отец Михаила жил один отдельно от детей в каменном доме, который сам построил своими руками и необыкновенным садом цветов, можно сказать прямо какой оранжерее. Он весь свой день проводил ухаживая за цветами. Сам Михаил Мельников был еще крепкий старик, жилистый невысокого роста и носил бороду, но вот одно напасть это глаза, почти уже ничего не видел и цветы, их нежность и красота, которую Михаил Михайлович пусть теперь не мог как следует разглядеть продляла ему жизнь.
Не взирая на старость Михаил Михайлович был собран и дисциплинирован, хоть и был полуслепым. Сам электропилой пилил дрова заготавливая их на зиму и сам готовил есть себе и своей красавице московской сторожевой по клички Стела.
Огромная Стела только завидев меня весело махая своей головой побежала мне на встречу. Своих она встречала радушно махая хвостом, а чужих грозным лаям.
— Стела, Стела! — приговаривал я и гладил собаку, которая была мне по пояс. — Михаил Михайлович здравствуйте!
— Здравствуй! Проходи! — отвечал приветливо Мельников.
Он как слепой человек делал короткие небольшие шаги и шел ко мне на мой голос.
Мы пожали руки.
Ладонь у Мельникова натруженная, но не грубая.
— Пошли пить кофе! — сказал Михаил Михайлович.
Мельников был гостеприимный и всегда угощал гостей горячей ароматной чашкой натурального кофе.
— Что нового? — спросил Мельников.
— Все по-прежнему! — отвечал я. — Вот Игорь собирается на Донбасс. В этом ему помогает ваш сын.
— Мишка, знает свое дело! — улыбнулся Мельников. — Он уже и сестру на Донбасс благословил. Теперь смотрю и до знакомых добрался.
— Кристину?
— Да. Она с итальянцами переводчиком едет.
Семья Мельниковы были местной интеллигенцией. Жена Михаила Мельникова Наталья Ивановна была учительницей, сын журналист, дочь переводчик, все домашние играли на фортепьяно, а сам старший Мельников физик и в прошлом служил в Германии прапорщиком.
— Вчера были у Пети Калашникова, — сказал я. — Игорь рассказывал про Чечню.
— Небось байки травил?
— Разное!
— У нас тоже в Берлинской бригаде случались анекдоты! Но самый легендарный приходил из уст в уста. Это было еще до моей службы, — стал рассказывать Мельников. -Когда берлинской стены не было ещё и в помине, шастали всякие туда обратно. Не годится! Решила Ставка Советских Вооруженных Сил в Германии и обнесла границу между ФРГ и ГДР колючей проволокой. И спустя считанные дни разнеслось, что танки!
— Какие еще танки? — спросил Командующий Советской Ставки.
— Американцы товарищ генерал!
— Что?! Сколько?
— Десять!
— Где?
— Вплотную стали с нашей колючкой!
— Слушай, мою, команду! Сейчас же, десять, Советских танков! И, чтобы дуло к дулу к американскими танками!
— Слушаюсь!
Советские танки остановились на расстояние вытянутой руки к американским танкам. Американцы стоят. Наши стоят. Сутки прошли, вторые. И вдруг один Советский танк разворачивается и уходит к себе как говорится восвояси. Американцы заерзали в своих стальных боевых машинах. Час, прошёл, второй.
— Что, это значит? — возмущенно раздаётся из рации у одного из капитанов американской машины. — Что эти русские себе возомнили, что они, нас девятью машинами размажут? А, ну ка взять и убрать один наш танк. Мы не боимся!
Как было приказано один американский танк ушел. Прошел час, и теперь не один, а два советских танка вернулись в часть. Командующий Американской Ставки Вооруженных Сил пошел пятнами и бешено закричал, чтобы убрали два танка! Прошел еще час и шесть боевых советских машин ушли. Остался один советский танк против семи американских. Американский танкисты побледнели. Американский Командующий хватил удар. А наш стоит себе и стоит. Час стоит, два на месте у американских танкистов сдали нервы и они дали деру! Вот так силой духа можно гору сдвинуть!
Мы допили кофе и Михаил Михайлович попросил меня сходить ему в магазин за сигаретами.
По дороге я позвонил Игорю, но он не ответил. Я купил сигарет и возвращаясь уже думал снова набрать Игоря, но заигравшая мелодия моего телефона меня опередила. Из имени абонента, я понял, что звонит Игорь, но голос был чужой.
— Это полиция! — раздалось из телефона.
— Что случилось?
— С телефона с которого я вам звоню, есть ваш не отвеченный вызов.
— Да, я звонил своему другу!
— Он погиб!
— Как погиб?
— Его сбил поезд!
Дальше мене сказали, что Игоря надо опознать и про то, что если у меня какие ни будь документы погибшего. Я сказал, что у меня есть Игоря паспорт. Мне сказали идти домой и ждать пока за мной приедут.
[justify]Когда умирает не посторонний для вас человек, на смену шока на ум приходят сцены из жизни умершего или может стоять как у меня перед глазами последняя встреча. Мне на всю жизнь запомнилось как Игорь как можно дольше хотел смотреть на звездное небо. Курил и говорил, что жизнь может оборваться в любую минуту, что сегодня живешь, а завтра в земле лежишь. Но я еще не мог принять, что Игоря больше нет, и когда приехала полиция я долга отказывался ехать опознавать тело Игоря. Я думал
