Приключения энэлотика Гумпо

гордо откинул себя и едва не свалился с бревна - Хорузя удержал его за ножку.
– Я устал предлагать себя женщинам! - заявил оратор и взгляд его воспламенился, но не сумел пройти сквозь мутное стекло, - Сейчас пишу книгу рецептов "О способах внезапного знакомства", - оповестил он после паузы, - Если хотите, кое-что скажу. Вот, например, в трамвае и подобном транспорте можно сказать: «Ого! Какие у Вас длинные ресницы! Вы их не боитесь в дверях защемить?" Это надо сказать непристойно-любезно, и женщина ваша! А если вы сидите в креслах, то надо так сказать: "Вы будете сходить?" Она вам - "Нет". "Тогда, давайте поменяемся местами?" Меняетесь местами и, едя далее, уже знакомитесь, как я сказал вам выше. Но лучше сразу брать несчастных "за рога"! Я говорю вам о касании. Вы знаете, что всё решает первое касание? Прикосновение даёт искру любви и страсти! Допустим, в транспорте или в театре вы что-нибудь роняете под ноги и сразу начинаете искать и ползать там по полу. И ножки гладкоствольные у вас уже в руках! Вы прикасаетесь и говорите: "Скажите, пожалуйста, как пройти в областную клиническую библиотеку, как Вас зовут и чем Вы заняты сегодня вечером?» И, непременно, запишите её адрес на бумажку. Она увидит и поймёт, что вы серьёзный человек и сразу ваша навсегда! Рецептов этих очень много у меня! Вы знаете, как можно незнакомых женщин элементарно просто целовать на улице средь бела дня и даже в ночь-полночь? Надо только взять в руку жезл, надеть милицейскую фуражку и, остановив решительным жестом прекрасную незнакомку, сказать: "А ну-ка, барышня, дыхните!" Она вам дышит, подставляя алый ротик. Вы не спеша целуете её. И всё – она ваша! - Елесик так разгорячился, что даже привстал и застыл в страстном жесте, как памятник – штанишки на ножках, как два колокольчика.


– А как ты знакомишься на вечеринках? - Хорузя явно лил ему масла в огонь.
– А я не знакомлюсь. Они сами лезут. Я только хожу вокруг выбранной жертвы, смотрю неотрывно в глаза и сужаю круги, как удав. Ритмично - под музыку я усыпляю её, усыпляю… Её голова начинает кружиться, кружиться... Мадам расслабляет суставы и падает. Всё - она ваша! Или я разгорячаю женщин быстрым танцем. Одна у меня так распрыгалась, что даже выронила свой стеклянный глаз! Ну, это не суть - мы нашли ей другой. Там полно всего! - тут Лесик немного взгрустнул, но вздохнул и добавил, - Но, я её бросил. Ей не понравились цветы. Она швырнула их в лицо. Пришлось опять заказывать очки. Хотя, цветы в горшках стоят намного дольше. Они ей не понравились! Там другие такие стояли и нравились всем! Да, женщина - это загадка. И всё в ней загадочно. Особенно, таинственные всякие там вещи во всяких головокружительных местах…


Тут Шаша прыснула, не выдержав, и дружески хлопнула Лесика по плечу. И тот упал назад себя через бревно, обдав компанию песком, зацепленным сандалькой.
Хорузя налету поймал подбитую бутылку:
– Тихонько, ребята! Лишаете праздник источника радости! Откуда потом будем черпать нектар вдохновения?
Под белы рученьки они подняли вместе с Шашей падшего оратора, встряхнули, усадили на бревно.


Гумпо, как сидел в полосатых трусах, так и остался сидеть.
В голове у него всё кружилось, чирикало, но сознание, как-то, работало, и он безотчетно всё слушал, старался запомнить и часто шевелил губами, как будь-то, проговаривал слова. При этом он периодически смотрел себе на пуп и сравнивал свои соски с увесистым хозяйством Лимпопо, но плохо понимал, зачем они ему. Постепенно ему начинало всё нравиться и как-то становилось хорошо и равновесело.


– Ну что, ты маленько отудобел? - обратился Хорузя к Ивану.
– Отудобел, - повторил монотонно Иван, отмечая словечко в сознании.
– Ну, давайте по нескольку капель рассмотрим? Тогда изнутри, хоть, не так будет жарко! Всё ближе к телу солнечный удар!
– Давайте! - поддакнула радостно Шаша, - Только, Ваня, ты закусывай.


Ваня взял загнутый огурец и захрустел песком, подсыпанным сандальками Елесика, поглядывая на удар, который мог прийти от солнца.


– Сколько ни ем, ничего нового не происходит, - прозвучал, извиняясь Елесик.
– Ну, так, еда - это ж не мода. Стул жидкий или крепкий - всё равно - это стул.
– А мне очень нравится мода, - задумчиво сказала Шаша-Лимпопо и даже закачалась, - Они такие все красивые шагают... Модели! Подиум!
– У них такие ноги косолапые, что при ходьбе самим приходится через свои же ноги перешагивать! - заметил наблюдательный Елесик, - А первый признак красоты - это длинная голень! Лицо можно сделать, но ноги не спрячешь!
– Наши ноги для ходьбы, а у них для красоты, - добавил жующий Хорузя, - То есть, у вас, Александра.
Шаша пустила всем телом волну одобрения.
А Лесик почему-то взъерепенился и заявил:


– У женщин ноги от природы короче, чем у мужчин, и для пускания пыли они надевают всякие длинные каблуки, платформы и прочие протезы - удлинители, чтобы издалека нам внушить, что у них ноги длинные, дабы привлечь к себе внимание самцов!
Хорузя, как-то, не вставая, двинул по бревну, и Елесик опять опрокинулся.
Однако, оратор совсем не умолк, а напротив, завёлся, как будь-то в голове его сломалась некая пружина, и не смотря на неудачные попытки встать, продолжил обличение неправды лёжа:


– Вот, скажем, раньше было очень всё пристойно - подолы были длинные и женщины привлекали внимание милыми ликами. Да, и по малости сходить было очень удобно - платочек уронила, села-встала - одно только мокрое место осталось. А нынче всё хозяйство на виду - привлекают внимание, как насекомые - и передом и голым задом! И тем же голым задом нагло лезут в личный мир через экран!
– Тут ты, Елесик, прав! - сказал Хорузя, - Диктуют образ жизни спекулянты! Потому что дело это прибыльное! А повторяют моду глупые мартышки! И когда эта мода становится массовой, поневоле приходится пользоваться только тем, что есть. А это уже говорит о развитии цивилизации!
На этом слове все заметили, как Ваня встрепенулся и обострил своё внимание.


– Мода с каждым днём становится всё разнообразнее и ближе к папуасам,- продолжал Хорузя, - Кстати, сознание едет туда же. Про нормальных я не говорю. На них пока ещё держится мир. Но говорить о них скучно.
– Наоборот! О них только и надо говорить! А то все хотят походить на героев-уродов с экрана! Так надоели все эти засраные крутые парни, все эти пошлые дешёвые понты, а деток, между прочим, к Рождеству всё чаще стали наряжать в костюмы всякой нечисти! И праздники пошли какие-то всё сатанинские - какие-то всё "Холуёвины"! Пословица гласит - куда народ, туда и урод - а на деле получается - куда урод, туда и народ! А где ты возьмёшь, скажем, нужную обувь, когда кругом массовое производство? - восклицал Елесик вверх ногами и трепыхая ветхими сандальками времён строительства Афин, - Когда я надеваю то, что носят все, я похож на урода. А я уже пожил и видел лучшее. Поэтому я надеваю то, что близко мне по стилю! Но мы не только про одежду говорим!
– От такого разговора одна только трезвость в уме! - басисто пробубнил Хорузя, - Ну, Ваня, хоть ты образумь человека!
Гумпо встал, посадил человечка в обратное положение, сел обратно, как только что сидел, и стал внимательно смотреть, как только что смотрел.
Лесик даже весь перенапрягся от лежания, но, как только сел в обычное для человека положение, вновь весь перенапыжился, да, так, что от натуги едва не потрескались стёкла очков:


– Порнокопытные!
Штамповка толпоногая!
Следовать моде последняя пошлость!
Люди-эпизоиды и унитазный унисекс!
Чеки бизнеса, блики, детали машин производства!
Тётя-кошка плюс человек-пук получается человек-невидимка!
Если модно собаку звать девочкой, значит, девочку надо звать сучкой?
– Клава, я балдею! - воскликнула Шаша, - Да, он же у нас перегрелся!
– Индеец, мыслитель и воин! - сказал ему грозно Хорузя, - Пора отдохнуть от дел ратных и дум государственной важности! Походная труба зовёт немного охладиться! Пройдёмте! Пройдёмте!
И с этими словами он помог несчастному освободиться от футболки, скинуть шорты и прямо в сандальках и ветхой панаме направил горячее бледное хлипкое тело в прохладные полные воды.
От процедуры в оживляющей стихии Елесик завизжал, трусы его надулись в угрожающе большой пузырь, но, примирившись, выпустили воздух.

– Да, нынче мода будь здоров! - просипел Хорузя, омывая пациента, словно доктор.
– Да, но не нынче, а давно - с тех пор, как появились племена, носившие одни и те же шкуры. Но это ерунда. А вот, в двадцатом веке благодаря ей случилась сексуальная революция, и стали люди без разбору тыкаться, как стадо шимпанзе и говорить, что это настоящая свобода! - продолжил лекцию разгорячённый нетерпимец, - Вернулись назад к вавилонскому блуду, когда пришёл один хороший, очень добрый человек и объявил: "Свобода - это не бардак, а выбор!" - и выбрать трудно, и выбрав, трудно удержаться, ведь, если ты выбрал, то это уже не свобода!
– Один мой знакомый художник сказал по секрету: "Я могу убить кошку, но не хочу. Я хочу убить жену, но не могу!"
– Да? - удивился Елесик, надолго задумался и начал плескаться на мелком песочке, как малая детка.
Хорузя немного проплылся, торча бородатой своей головой, как ондатр.


Гумпо не имел ни малейшего представления о том, сколько пьёт его новое тело. Он находился в созерцательном, каком-то жизнерадостном анабиозе, воспринимая всё, как некую волшебную