Приключения энэлотика Гумпо

картинку, но, механически запоминая всё, что происходит.
А Шаша решила постряпать в песочке котлетки и вылепляла их из мокрой кашицы, переживая радость творческого созидания.
Елесик, охладив затылок, бодро соскочил, сел рядом с Шашей и стал ей рассказывать про себя.


– Когда я вспоминаю эту женщину, то умолкают счетоводы цифр, на всём ходу, вдруг, замирают самолёты неба, перестают жевать худые короеды, а птицы полёта ликуют, глаголят поэты гармоний, цветёт гонобобель садов, в степях жеребятся кобылы и даже космонавты изощряются в научных достижениях глубин!
Тут Гумпо напряг свои Ванины уши. Хорузя перенёс Елесика, как малое дитя, на ручках в тень и там усадил его бережно на бревно, поправив вялую панамку над очками. Лимпопо проверила - потрогала висевшую в ветвях одежду и вернулась к размякшим котлеткам.


– Первый раз, когда я увидел её, правда, видел я её уже не первый раз, - продолжил свой рассказ Елесик, - она гостила у слепой старухи, которая, наверное, не знала, кто там у неё живёт – она ни разу и не видела её. Я жил тогда в соседнем доме. Так, вот, первый раз я хотел познакомиться с ней возле дома, когда она вышла гулять. Я увидел в окно, что она уже вышла, решил догнать её и сказать, между прочим, "Какой милый вечер!" Я тут же бросился бежать, догнал её, но от волнения так громко пукнул, что резко повернул обратно, чтобы убежать и скрыться от позора, чтобы она меня случайно не узнала. Но, резко повернув, ударился об угол и разбился. Однако отскочил и в этот раз не смог к ней подойти. А через день мы натолкнулись друг на друга с ней в дверях аптеки! Вы представляете? И познакомились! И я назначил ей свидание. И вот, уже этим же вечером счастливый и радостный я лечу ей навстречу, раскинув объятия, и только помню, что она, раскинув руки тоже, вдруг, не весть куда, исчезла, как мираж! А это я свалился в люк. Она помогла мне подняться наружу, и мы с ней признались во взаимных симпатиях. Я сразу предложил нам пожениться, и она, видя мой неудержимый натиск, решила пойти и подумать. А я на это время объявил ей голодовку, сказав, что буду голодать, пока она не скажет "Да". Голодал, голодал и спился.
– Как это? - немало удивилась Шаша, которую привлёк его рассказ.
– Ну, я не знал, ведь, что она ответит! Вот, из-за этого и пил. Если ответит "Да" – от радости. А если "Нет", то, значит, с горя. А так - ни то ни сё - я не привык! Но, вот, наконец, позвонила! Я весь, как дикий жеребец, стою, высекая копытами - жду возле дома мою несусветную пташку – совсем изнетерпелся весь – уже не знаю, как с ума сойти! Смотрю - она проходит гордо мимо, сощурив презрительно, этак, глаза, как будто, пыльный ветер задувает, и входит в дом, как будто, и не видела меня и не заметила совсем! Я весь, как курица без головы, поник, а она, вдруг, выходит из дома, увидела меня, и говорит: « Я впопыхах не те очки надела!» И сразу ко мне! И говорит мне «Конечно же — да!» Представляете, как я был счастлив? Как я взлобзал её!
О бубен вечного восторга!
Многоструйный фонтан моей радости!
Налитой помидор моей жизни!
Огурец моей первой любви!
Гваделупа очей моих страстных!
Вот, я сейчас, прошу прощенья, ничего не понимаю, но я и по сей момент, так счастлив, что все клапаны во мне трепещут и, значит, что всё это подлинно! Я пригласил её к себе и, посадив на холодильник, читал и пел свои прекрасные сонеты, которые сейчас не помню. А в час, когда все влюблённые шепчут "пусти!", я насильственно-нежно прижал её к сердцу и сам приласкался, как будь-то грудное дитя. Потом мы решили, что сразу же сделаем свадьбу. А свадьбу я запомнил плохо - только начало и самый конец. Серёдка словно стёрта. Говорят, что я спутал обычаи - стал выбрасывать в окна все старые вещи, как делается это в Рождество. Но окна открыть позабыл и разбил. Но дело-то как раз не в том, а в том, что бросила меня моя любимая на свадьбе – изменила! Да, был там у нас кое-кто - чей-то друг - теплотехник. Он только взвидит женщину, так сразу стойку делает, как кобель! Он пригласил мою невесту танцевать и сразу прижался к ней голым лицом! И она, представляете? Тоже прижалась к нему своим голым лицом! Наблюдать это их отвратительное сюсюканье я не мог и сказал: "Эй, ты, штуцер! Если я ещё раз тебя тут увижу, не миновать мне тюрьмы и пожизненной каторги!" Ну, и начал там мебель швырять и буянить! А потом, в эту первую брачную ночь я хотел задушить её, как Дездемону - пошёл уже, вытянув руки, но в темноте немного промахнулся и выпал из открытого окна. Она даже вышла меня поднимать! Но я ей сделал обнимание и бросил навсегда. Пускай разводит трахикарпусы в своих горшках, а я измену не прощаю! Из-за меня все женщины дерутся палками, царапают соперницам глаза и выдирают волосы до облысения! Я что, цены себе не знаю? Гипертония чувств ужасная меня стеснила! Я ей назло привёл к себе её знакомую соседку и, посадив её на центр, играл вокруг неё на дудочке всю ночь, пока она не брякнулась со стула! Как долго я лечил сердечные ожоги! Переливал из чашки в чашку чай, потом подолгу дёргал ручку унитаза и с грустью наблюдал, как навсегда вода, струясь, уходит прочь из дома! Я даже всё перестирал и наизнанку вывернул шнурки! Всё равно я лишился покоя!
Теперь и не ем и не сплю, и уже не хожу в туалет.
Пенсионерки уступают мне дорогу!
Печален горький огурец разлуки!
Она называла меня сердцеед - "Насекомое Жук-Сердцеед"!
Да, я с тех пор цветы всегда сквозь зубы покупаю! - он стиснул зубы, обвёл всех набухшими увеличительными стёклами, и стало жаль его.
Хорузя сразу же налил в стаканы и сказал:


– А ну-ка взять и выпить! В тени этих ветвей плакучих напиток богов и героев заглушит наши вечные печали! В конце концов, это не Вечность! И что такое Вечность? Всего лишь мгновение в сравнении с Вечностью! И пусть, как говорят поэты, гудят громозвонкие трубы, а мы с вами выпьем за то, чтобы ни за что и никогда две различные точки не пересеклись в пространстве! Да здравствует Герой и Героизм! - и под сиренный рёв летящей электрички они все разом выпили, и крякнули, и показалось, что ещё не так уж жарко. И даже в Ванином затылке боль куда-то отошла.


– А вот, я со своей всю мою жизнь контрактирую. То есть, в смысле, контра она у меня. Или я у неё, - поперхнулся после выпивки Хорузя, - Что ни делаем, всё поперёк! Так, что, Лесик, ещё не известно, кто в жизни первый, а кто ещё только мечтает им быть! Я ей говорю: "Маленькая ты моя!" А она: "Я уже не маленькая!" "Большая ты моя!" "Ты скажи ещё, что огромная!" "Средняя моя!" "Что? Мерзавец ты и хам!" "Ну, такая, какая ты хочешь!" "Да пошёл-ка ты, собственник, знаешь куда? Моя! Моя! Что я, скотина какая-то, что ли?» «Ну, значит, наша! Наша!" "Гад! " Нет, сперва у нас, конечно же, была любовь-морковь, но после стал хрен редьке! То она начинает любить меня и говорит: "Дорогой, я тебя обожаю, но кормить совсем не буду, пока не купишь мне манто!" "Да, ты ни разу даже кофе мне в постель не подавала!" "Если будешь мне кофе заваривать, я тебе его буду в постель подавать!" Отключили под утро горячую воду. Прошу её: "На голову мне не польёшь?" Полила, понимаешь ты, прямо в постель! А зимой заболел, говорю: "Когда я буду ноги греть, ты посидишь со мной?" "В тазу? С ума сошёл?" Мне нравится, чтобы дома было светло, чтобы шторы тяжёлые были раздёрнуты. "А я, - говорит, - полумрак люблю!" Ну, так сшей себе на голову мешочек и сиди, как охотничий сокол! "А! Ты изверг! Издеваешься!"... Тут собачку решили себе завести. Ей охота болонку, а я люблю борзых – они изящные, хотя и плоские. А она мне: "Если заведёшь себе борзую, за шкаф её будешь засовывать, чтоб глаза мои её не видели!" И завела себе Рейтузика. Ну, это я его так обозвал. Бегает этот Рейтузик - болонка, орёт всеми днями без умолку – надоел пустобрёх до безумия! А она, как-то, сделала маску себе на лицо - для косметики - неожиданно вышла из ванной, Рейтузик увидел, со страху обделался и подох. Идём гулять, она ворчит, что я всё время чем-то не доволен - то лужа поганая, то памятник стоит ко мне спиной, то мальчик девочку неправильно несёт – не как дитя, а в позе Кама сутры - лицом к лицу и ноги её у него за спиной. Бухтит: "Ну, как с тобой гулять? Всё критикуешь, как брюзга, а, вот, меня, как он, нести не можешь!" Ну, я, конечно, так же взял её, понёс, да, в эту лужу и упал - так в позе кама сутры и лежу на ней в этой жиже. «Вот! Теперь всё стирать! - кричит, - Мало того, что кручусь по хозяйству весь день, как Плисецкая, так ты ещё работу мне подкинул!" - и пошло опять курлыканье на час, а то и на все тридцать три! Ну, не зубать ты зря меня по пустякам! Все уши просверлила мне жужжанием! Я всё и так стараюсь делать сам! К твоему сведенью, я родился такой самостоятельный, что даже пуповину сам себе при родах завязал! Уйми ты свои непрерывные звуки! Имеющий рот, да, услышит! "А! Да, ты всегда со мной так подло поступаешь – как босяк нерадивый! Зря я до замужества всё твоё гинекологическое древо не изучила!» Не гинекологическое, а генеалогическое! "Это ты что ли гений?» Для того чтобы мириться, стали часто выпивать. Только всё равно продолжали всякую глупую мелочь делить. «Вот, куплю, говорит, себе толстую тумбочку, сделаю бар, насую всевозможными винами, а тебе ничего из него не достанется – я его закрою на замок, а ключик выброшу в окно!" Потом всего меня изревновала! Столько вместе с ней живём, а всё ревнует и ревнует!
– Почему? - удивилась взволнованно Шаша.
– Да, я дома не сплю. То есть, спал, но не ночью – малость было - наблудил. Первый раз я признался ей прямо - как пришёл, прямо в ноги упал, так и так говорю, ты планета моя вожделенная и прости дурака - захотелось фантазию