избавиться от этих квартир, но они упорно возвращались обратно. Квартирный вопрос стал кошмаром для банкиров. Для обозначения данного вида психического расстройства был даже придуман специальный термин – ипотека, что в переводе с греческого означало синдром приобретенного замкнутого пространства.
Вот для этого совета и было велено Афанасию Степановичу подготовить необходимые документы. Получив от Метрилова карту местности с нанесенными границами запрашиваемого участка и предполагаемого мостового перехода через Волгу, покинул он гостеприимный департамент и перешел в соседнее здание.
Картина 5. Циркуль.
Департамент инноваций отличался от склонного к художественной расхлябанности депграда деловитостью и функциональностью. Повсюду мчались курьеры, дублируя электронные письма. Перекуры в мужском туалете напоминали отдых бойцов между танковыми атаками. Сделав две-три затяжки в кулак, мужчины в пиджаках и украинских косоворотках разбегались по рабочим местам как мальки, вспугнутые хищной рыбой.
Хищником, держащим в страхе разношерстное стадо, оказался начальник департамента – широкоплечий, со стальными глазами и волевым подбородком молодой человек. Звали его Арнольд Ризеншнауцер. Приветливо улыбнувшись принятому губернатором (эти встречи тщательно отслеживались департаментами) чиновнику из Москвы, он пригласил того к столу безо всякой, впрочем, тени чинопочитания.
- О, брат, - подумал про себя Чуб-Чиков, - да ты не простая штучка. И завел разговор про московскую погоду, плавно перейдя на существующую только в его воображении недавнюю рыбалку с рядом высоких особ, упоминая в основном имена-отчества.
Имена-отчества были собеседнику хорошо знакомы, поддерживать светскую беседу он явно умел и даже пытался перейти на французский, чем изрядно оконфузил московского гостя.
Обнюхавшись и признав равенство статусов друг против друга, перешли к сути вопроса.
- Столицу построить это тебе не супермаркет замастрячить, - задумчиво начал Ризеншнауцер.
- Где –то я это уже слышал, - улыбнулся Афанасий Степанович и быстро добавил, характерно потерев пальцы, - Инновации не проблема, есть решение на самом высоком уровне.
- Скажите, Вы знакомы с концепцией развития нашей области на ближайшие двадцать лет?
Чуб-Чикову пришлось согласиться, что знаком.
– Так вот, милейший, запрашиваемая Вами площадка занята. Концепция предполагает строительство на ее территории выносимого за пределы Москвы Черкизовского рынка. Директор департамента оживился и с пафосом продолжил изложение своей любимой идеи. – Мы мост, соединяющий Европу и Азию.
Если взять циркуль*, раздвинуть его побольше, и поставить в центр нашего города, то проведенная окружность сможет дотянуться до границ Евросоюза.
Мы станем центром международной торговли, оазисом на великом шелковом пути, базаром на пути из варяг в греки. Через несколько лет, не имея торговой подпитки, Москва захиреет и превратится в Южное Бутово. Столичная функция сама упадет к нам в руки, ибо, где Черкизово – там и столица.
- Красиво чешет,- с некоторым уважением подумал Афанасий Степанович и тот час же добавил, - Ни в коей мере не противуречу вашему замыслу. Ваш рынок будет снабжать мою башню свежими овощами и спецодеждой. Все инновации предполагаются на основе частно – государственного партнерства. После постройки башня будет сдана государству в аренду на 49 лет под столицу. Федералы подведут нам электроэнергию и тепло, построят скоростную железную дорогу и мост через Волгу. Ежели проект не удастся, всегда есть возможность приоткрыть кран на плотине. Ни одна счетная палата не догадается.
Директор департамента благосклонно кивал, не проявляя, впрочем, своего интереса. – Мы, когда про рынок думали, тоже вариант плотины в уме держали.
Чуб-Чиков продолжил. - Здесь ведь есть еще одна фенечка. И он посвятил собеседника в идею плавучего роддома, предложив участие в деле от местной бизнес-элиты за 10 процентов. Сговорившись на двадцати пяти, выпили за успех мероприятия коньячку, и тут Ризеншнауцер вспомнил про обременения.
– В тех местах колхоз был. Его один местный купил, Хватков фамилия. Помещичье хозяйство организовал, первое в области. Будем развивать полезный опыт, и транслировать его на Россию. Любопытный, я Вам скажу, тип. С ним придется договориться о выделе земельного участка, иначе совет не пройдем.
*Говорят, что местные чиновники преподнесли супруге губернатора на день ангела циркуль, увенчанный двумя головами супруга, смотрящими в противоположные стороны. Циркуль имел разной длины ножки. На короткой значилось «Европа», на длинной «Япония». Циркуль не работал, но, будучи воткнут в карту, выглядел внушительно.
Картина 6. Крепость на Волге.
Перебравшись на пароме через Волгу, черный мерседес, сопровождаемый милицейской машиной с мигалкой и сиреной, призванный произвести впечатление на новоявленного помещика и заранее сбить цену на землю, помчался в сторону бескрайних заливных полей и болот, обильно покрывавших низинный берег. Асфальт, впрочем, скоро закончился. Пошли дубравы да перелески, ямы да рытвины. Вот, наконец, показался и помещичий дом. Окаймленный по краям системой прудов с плавающими лебедями, обильно украшенный балконами и шпилями в псевдо - цыганском стиле, возвышался он над окружающей его природой крепостью средневекового румынского феодала. Сходство дополнял трехметровый бетонный забор, огородивший территорию в два десятка гектар. Впрочем, натянутая поверху колючая проволока и стоящие по углам сторожевые вышки наводили на мысль и о сходстве с лагерем смерти.
- А Вы правы, - сказал, выслушав приветствие гостя и комплимент дому, широкоплечий, в пеньковой бороде хозяин. Местные его так и зовут – Майданек. Я их тут секу на конюшне. Вообще, официальное название: усадебное хозяйство «Мой домик». Чем могу служить? Машина сопровождения его нисколько не обескуражила, и Чуб-Чиков понял, что разговор предстоит нелегкий. Стал спрашивать о видах на урожай, но получил неожиданный ответ.
- Да, какой на хрен урожай. Здесь отродясь ничего не росло. Охота да рыбалка. Овес только на потраву сеем.
- Медведя приваживаете?
- Больше для души. Крестьяне сеют, а мы топчем. О конь.
- Не ропщут?
- Куда там. У меня же крепостное право. Я с каждым контракт заключил на год. Они в соседней деревне живут, работы нет, у меня барщину отрабатывают. Себе на прокорм овес сеют, а я топчу. За все про все по пятьсот долларов с души в месяц обходится.
- Они Вам платят? Тогда это уже оброк получается, а не барщина.
- Изволите смеяться? Я же сказал – контракт, по старинному, крепость. Я их закрепостил, по контракту и плачу. Плюс бонус в конце года – тем, кто доживет. Прошлый год под рождество гости приезжали. Так по- пьянке всю деревню спалили. Я, как протрезвел, на площадь вышел, упал в ноги. Простите, говорю, ребятушки. Объявляю вам Юрьев день. Идите с Богом, хреновый я помещик. Представляете, ни один не ушел. Жили в землянках, пока я новую деревню не построил, и все, как один, потом контракт перезаключили.
Немало подивившись такой форме крепостного права, Афанасий Степанович перешел к делу. Выпрашивал он по сходной цене двести гектар под строительство башни, упирая в основном на местный административный ресурс и «решение в Москве уже принято».
Хватков долго не колебался. – Пойдем, друг, выпьем, да медведя подразним. Он у меня славный, прошлый месяц одному руку отгрыз, паршивец. А земля не проблема. Присылай юриста. Пусть с моим адвокатом решает. У меня этой земли - прорва. Хочешь, крепостных на стройку дам. Или концлагерь построим, холокост чувашей организуем. В смысле - фейерверк. Пойдем, брат, выпьем…
Цену, впрочем, заломил вполне рыночную. Памятуя, что платить не ему, Афанасий Степанович предварительно согласился, оговорив свой процент.
Подъезжая снова к Волге, уже в состоянии легкого подпития, обнаружил он некое волнение среди людей, дожидающихся переправы. Увидевшие черный мерседес, следующий от дома Хваткова, люди старательно, но неумело принялись ломить шапки и кланяться.
- Понятно. Входит в условия контракта, – догадался Чуб-Чиков и, выйдя из автомобиля, приветливо рыгнул, - Что за дела, мужички? Аль привидение увидели?
- Утопленник всплыл, барин, - угрюмо сообщил чернобородый мужчина, одетый в армяк и баранью шапку.* Кажись, Федька Умойсягрязью. Третий день, как на рыбалку пошел и пропал.
Разглядев на воде непонятное пятно, Афанасий Петрович решил поддержать светскую беседу, - А может, баба?
- Нет, Ваша светлость, точно мужик. Мужик как тонет, так потом завсегда брюхом всплывает. А бабы - те задом. Такая у них конституция.
* бывший преподаватель истории в местной школе.
Подивившись народной наблюдательности, Чуб-Чиков повелительным жестом разогнал собравшихся, сел в мерседес и приказал водителю, - Трогай.
- Ну, залетные, - присвистнул тот и лихо рванул с места.
- Эх, тройка! Птица - тройка. Куда несешься ты? Когда превратилась в шестерку с двумя нулями? Нет ответа.*
Целью следующего визита заезжего гостя, отпустившего за ненадобность машину сопровождения, являлся держатель общака местной синагоги Соломон Банкер.
*Непонятно как попавшая в текст фраза.
Картина 7. Шинок.
Афанасий Петрович прекрасно знал, кто истинный хозяин города и, договорившись с властью светской, перешел к диалогу с властью, имевшей, в отличие от государевой, стабильное финансирование и неограниченное влияние.
Соломон Банкер жил по заветам предков. Будучи обладателем N – го состояния держал он шинок на заводской окраине города, где и проживал в грязной комнатенке позади питейного зала. Любимым развлечением его было спаивание православных c выдачей ссуд под залог личного имущества и небывало высокие проценты. Не то чтобы это было ему нужно – доход его состоял от сдачи в аренду торговых помещений в центре города – но для поддержания формы и в назидание детям.
Нравилось ему также устраивать локальные еврейские погромы. Это уже для укрощения соплеменников, периодически пытающихся не платить в общак, и увиливающих от похода в синагогу.
Предки Соломона жили в здешних местах уже более ста пятидесяти лет. В свое время легендарный Мойша Банкер попал решением кагала в рекруты. Это была самая неудачная его инвестиция, но видит Яхве, как глубоко видел человек.
Забрили его из местечка под Могилевом в 1830 году в рамках национального проекта «привлечения жидов к созидательному труду». Поскольку через 25 лет службы в кантонистах, а потом николаевских солдатах, еврейские кагалы таких людей обратно не принимали (солдат ест, что дадут, а давали в числе прочего сало), Правительство встало перед трудной проблемой. Черту оседлости никто не отменял, и требовалось найти место компактного поселения военных пенсионеров в Великороссии.
Так был выбран город N., и предки легендарного Мойши автоматически, еще до революции, получили гражданские права. За следующие сто пятьдесят лет они окончательно прибрали экономику региона к своим рукам. Достаточно заметить, что среди потомков Мойши фигурировали и Яков Свердлов и Генрих Ягода.*
* исторические личности, не очень приятные. Тем не менее, не путать
