похоже, только на варварский манер. Камилла захотела пробудиться и открыть веки, но они стали неимоверно тяжелыми. Она попыталась пошевелить рукой или ногой, но все тщетно. Дукс понимала, что находится на грани сна и паралича, но ничего не могла со своим телом поделать. Тогда она решила, что это пророчество, и продолжила смотреть сон до первых лучей солнца, только тогда вернулась к нормальному состоянию.
А два внешбеза и один ученый тем временем в зале ожидания летающих машин ели бутерброды с селедкой и запивали из термоконтейнера настоем из листьев чая.
— Скоро остальные подтянутся из нашей группы, и пойдем проходить контроль, — сказал Эндерсон.
— Точно, надо плотно перекусить, а то лететь антифилософ знает сколько, а в небе нас никто кормить не будет, я летал на внутренних рейсах. Багаж сдал и сиди в салоне, поджав ноги.
Шум от винта и двигателей, топливом воняет. Не люблю я эти перелеты — болтанка, тошнота. Один раз у меня от этих перегрузок приключилась несвариваемость желудка, так я пока в полете в сортир постоянно бегал, от холодного ветра через дырку всю задницу застудил. Потом чирьи лечил. Ягодичные мышцы болели, присесть не мог, — высказал свое мнение о полетах Эндерсон.
— Нечего на железном унитазе подолгу сидеть. Все надо делать на весу, сидя на корточках, — ответил Алесо.
— Мы ж лететь будем на буржуйской машине. Может, у них сервис получше? — предположил Грегори.
— Так что, там ковровая дорожка в салоне постелена будет? —хмыкнул Алесо.
— Ладно, давай бутерброды рубать, а то пожрать сможем только на утро, — решил Эндерсон.
— А в гостинице вечером не покормят разве? — поинтересовался Грегори.
— Ага, клопы после захода звезды тобой в номере кормиться будут, — буркнул Алесо.
— А тебе жена ссобойку большую дала? — спросил Эндерсон.
— А как же: пирожки, консервы, колбаса, яблоки. Ну и поддачу в пять пузырей я сам лично прихватил. Лопухи, командировка — дело серьезное. К классовым врагам еду первый раз, но Камап изъездил вдоль и поперек. А валюту на еду нечего тратить.
Говорят, там можно приобрести того, что у нас не выпускается.
— Да кончай, — вступился за отечественную промышленность Эндерсон, — всего у нас хватает, и не хуже, чем у них.
— Всего хватает, да качество может быть другим, — ответил Грегори и направился в буфет. — А вот минералки в дорогу взять надо.
— Ишь ты, качество его наше не устраивает, — злобно произнес Эндерсон, когда Грегори отошел на приличное расстояние. — Наслушался от своих научных чиновников россказней, да в десимских журналах прочитал ихней пропаганды.
— Ага, ты не забывай, что нас послали пасти его, как корову, —следя за ученым, сказал Алесо. — Я в группе главный. Меня слушать. От него не на шаг. А попытается бежать или сведенья врагу передать, сам знаешь.
— Что знаешь?
— Живым он остаться на Десиме не может. Вернуться должен либо живым и нашим, либо в гробу цинковом запаянный.
Даже труп его нельзя там оставлять. Приказ такой есть. Ты понял меня? — злобно, но тихо рявкнул Алесо.
— Да иди ты! Я психолог, а не убийца. Чего ты на меня уставился! Все будет в порядке. Нормальный он эласт. Мое дело психологический климат в коллективе на должном уровне поддерживать да следить, чтобы у тебя крыша не поехала от десимской идеологии с Ками Дукс в придачу.
— Смотри, а то тебе еще не поздно успеть завтра на работу за свой стол, а не в логове врага задание выполнять.
— Успокойся, расслабься. Не напрягай свои нервы без надобности. Я свое дело не хуже знаю, чем ты свое, — спокойно произнес Эндерсон.
Летающая машина перемещалась в пространстве выше облаков. Вокруг все было белым, словно находишься близко к полюсу планеты, где вечный холод и снежный покров покрывает поверхность Салема весь оборот звезды. Белые облака простирались бесконечно во все стороны. Это была стерильная безжизненная белизна, а вверху точно так же величественно и бездонно все пространство занимало небо изумрудного цвета. Этот пейзаж был для Грегори неведомым, чужим и немного пугающим. Таким же неведомым и чужим для него был Десим. Он направлялся в другой мир, буржуазный мир. Об этом мире в его стране знали лишь по официальной прессе и сюжетам по визору. А еще разные байки рассказывали редкие моряки, заходившие в порты Десима, иностранцы, общение с которыми ограничивалось, да командировочные. В Грегори боролись два чувства: неопределенность и интерес перед неведомым. Еще он гордился, совсем немного, тем, что его заслуги в науке заметили на другом континенте. Он понимал, что вернется назад уже не тем эластом, что был до этого. Каким именно? Этого он сказать не мог. Но, как провинциальный парнишка из далекого населенного пункта, поживший с один оборот звезды в столице, возвращается в свою деревушку с привычками жизни мегаполиса, так и он обязательно привезет частичку жизни этого буржуинского общества в свой мир справедливости и равенства. Не испортит, не развратит ли он его? Вряд ли за такое короткое время. Грегори считал себя идеологически грамотным и твердым. Жаль только, что не в силах он помочь девяноста девяти из ста жителей Десима — обездоленных и угнетенных пролетариев и работников сельского труда, жестоко эксплуатируемых десимскими буржуа. Он понимал, что его научные разработки может в своих целях использовать только класс кровососов на Десиме, но пусть его достижения, рожденные свободным эластом в свободной стране Камап, вдохновят на борьбу за свои права десимский народ.
В летающей машине, принадлежащей десимской компании, было тепло, кресла мягкие, а на полу находилось синтетическое ковровое покрытие. После одной трети полета пассажиров угостили копченой курицей и красным вином. После приема пищи в салоне отключили свет, оставив несколько ночных фонарей, и пассажиры погрузились в сон. Все спали: и Алесо, и Эндерсон, и Грегори. Не спала в своей кровати только Камилла Дукс. Она лежала, недвижимая, и видения сменялись одно другим. А в мозгу периодически всплывали слова Луциана, как две капли воды похожего на ее мужа: «Грегори — это самое главное, это ключ к другой жизни».
Летающая машина по пути производила дозаправку в одной из нейтральных стран. Были заминки со взлетом, поэтому рейс задержался. Приземление произошло с задержкой прохладным ранним утром до восхода звезды. Прибывшие выстроились на паспортный контроль и досмотр багажа в аэропорту столицы Десима. Стали в следующем порядке: Алесо, Эндерсон, Грегори.
Внешбез первым подал свой паспорт чиновнику департамента пограничной службы. Алесо был сосредоточен и напряжен. Чиновник взглянул на Алесо, улыбнулся и приветствовал на ломаном камапском: «Добро пожаловать на десимскую почву». Внешбеза это несколько смутило, и он ответил: «Благодарю, я понимаю подесимски». «Как вам будет угодно, мистер. Мы можем общаться и на моем языке. Ваше удостоверение личности, будьте добры, предъявите», — продолжил он. Алесо протянул в окошко паспорт.
Чиновник взял документ и вставил его в считывающую машину, еще раз мельком взглянув на Алесо: «Все в порядке, мистер, проходите в зал направо. Там вы сможете получить свой багаж, если таковой имеется». «Перед иностранцами выделываются», — решил Эндерсон, когда с ним проделывали ту же процедуру.
При проверке багажа чемодан Эндерсона поставили на стол и, не открывая, уже на десимском задали вопрос: «Имеете ли вы в своем багаже вещи, запрещенные к ввозу на территорию государства Десим?» «Я че, тупой по-вашему, сначала ввозить контрабас, а потом про него еще самому и рассказывать. Ройтесь, ищите, найдете — ваше», — на камапском произнес он. Но багаж перетряхивать не стали, только поместили в досмотровую камеру со сканером и отдали на выходе. В зале ожидания нелепо стоял мужчина с табличкой, на которой большими буквами виднелась надпись «Грегори Матини». Для прибывших из Камапа это выглядело смешно, словно один эласт вышел с плакатом на демонстрацию на праздник Дня Победы.
Грегори и его компанию встречающие вывели из муравейника-аэропорта. Перед ним открылась панорама из огромного количества колесных машин, расположившихся на стоянке. Самое интересное, что среди них совсем не было грузовиков, на которых десимские граждане добирались бы до аэропорта. Стояли только легковые двигающиеся машины, самые разнообразные по моделям и цветовой гамме. Но самое интересное, что среди всей массы железных коней не встречалось ни одной «ласточки» или «победы». «Странно, их столько идет на экспорт в Десим, а здесь не видно, — подумал Грегори, а затем обратился к Эндерсону: — Есть охота, только пирожки Алесовы неудобно сейчас жевать, а в такую рань столовые вряд ли работать будут».
Но по дороге автобус, отвозивший делегацию в отель, заехал на заправку, и сопровождающий предложил зайти в придорожный ресторанчик и позавтракать за счет приглашающей стороны. Вошли вовнутрь. За столами в небольшом зале сидело немного народа:
водители наземных грузовых машин дальнего следования, семьи с детьми, молодые парочки. На вопрос Алесо о том, что все ли придорожные рестораны работают с самого утра, сопровождающий дал ответ, что они работают круглосуточно. Тогда внешбез поинтересовался: «А как же эти посетители в светлое время суток работать будут, если у них утро начинается с посещения ресторана?» Прибывших никоим образом не ограничивали в передвижении по городу, за исключением тех мест, куда и гражданам Десима вход без пропуска был запрещен. А так как Эндерсон, Алесо и Грегори свободно общались на местном языке, то после заселения в отель и непродолжительного отдыха они направились в ближайший супермаркет. Этот магазин имел в высоту десять этажей и весь светился огнями рекламы. Увидев первый раз в жизни торговый объект таких размеров, Эндерсон скептически заметил: «И что в нем можно продавать? Небось, стоит такая махина вся пустая внутри». Но внешбез-психолог ошибался. Все полки и прилавки на всех этажах были заполнены самым разнообразным товаром. На первом этаже располагалось несколько ресторанчиков. Рабочее время закончилось, и население не спеша вело за столиками непринужденную беседу, попивая пиво и вино.
Крепкие метилкарбиноловые напитки почти отсутствовали, так же как и не было видно изрядно пьяных. Часть посетителей вообще пришли с детьми, которые теперь резвились в специально отведенном для игр углу с горками и качелями.
Вторая половина первого этажа была отдана под магазин по продаже легковых колесных машин. Спонтанно возникла идея его посетить. На входе посланцев Камапа приветствовал до тошноты прилизанный в наутюженном костюме с галстуком сотрудник салона авто, как было написано на вывеске.
— Господа, чего пожелаете, я к вашим услугам, — искусственно улыбнулся он.
— Мы вас спросим кое о чем, — ответил Грегори.
— Смотри, чтобы репа от такой улыбки не треснула, — покамапски для своих спутников тихо произнес Алесо.
— Да, да, конечно, — опять оголил свои безупречно белые зубы торговец. — Вас интересуют модели этого оборота звезды или старые модели, спортивные или семейные?
Граждане Камапа немного стушевались от такого объема информации об колесных машинах, но
