Теория Нормы и теория Сверхнации

мешает, нежели приносит пользу. Он отличается от толпы, выглядит белой вороной среди остальных серых, не «свой» он толпе, а потому – бей и гони его, толпа! И радостно потирают руки свершившие расправу, празднуя свою победу над отщепенцем, коему тайно завидовали и потому ненавидели его ещё больше, не понимая, что на самом деле никакая это не победа: никого дикость и серость победить не способны, и изгнание одиночки – это его победа над толпой, признавшей его опасным. Тот, кто отличается от других, ищет своё место под солнцем и, независимо от того, найдёт он его или нет – он уже победитель: он не примкнул к толпе, не стал её бессловесной частью, не поддержал её в её «славных делах», по сути своей являющихся не более чем бурей в стакане воды, но, тем не менее, в кабаках и пивных затем с азартом и восторгом обсуждаемых неандертальцами, и в этом его истинная ценность. Ему нет места среди  людишек, своим умом недалеко ушедших от обезьян, поэтому достойное изгнание всё же лучше, чем позорное существование в их стаде, которое потребует непременного уподобления их дикости и свинству. Но тайно радуются их правители – вот они уж точно одержали верх над массой, не изменившей своё отношение к жизни и к миру, а потому – незачем им беспокоиться о своём будущем: ещё очень-очень надолго хватит им этой самой массы, живого расходного материала для утоления своих амбиций…
    «…Низший вид разучился быть скромным и раздувает свои потребности до размеров космических и метафизических ценностей. Этим вся жизнь вульгаризируется: поскольку властвует именно масса, она тиранизирует исключения, так что эти последние теряют веру в себя и становятся нигилистами…» (Ницше Ф., «Воля к власти» - «Книга первая: европейский нигилизм» - «2.Дальнейшие причины нигилизма») Кто способен осудить индивидуалиста, поднять его на смех за его вольнодумные мысли? Человек толпы, массы. Но кто есть этот самый человек толпы, чтобы навешивать ярлыки? Чего он добился в жизни, что создал, чтобы делить других на достойных и ущербных, чтобы кого-то записывать во второсортные? На фоне яркого индивидуалиста бездари будут выглядеть ещё ущербнее – потому не приемлет толпа индивидуальности. Но толпа не способна сама идти вперёд – она будет искать лидера, поводыря. И лидер найдётся, но не на равных он будет существовать с толпой – он не ровня им, на простых бездарей он будет смотреть с презрением, потому как намного умнее их и всегда может позволить себе больше, чем они. И индивидуалист опасен для него: он вольнодумец, способный и других заразить своей непокорностью, подать пример более достойной независимой жизни, в которой он уже не так зависим, как другие, а потому избавиться от такого не мешало бы. Более того: где есть король – там есть и придворные, мечтающие о троне или хотя бы о каком-то возвышении над своими выгребными ямами, в коих сидят и хвалят их, как кулик своё родное болото, и для них вольнодумец тоже опасен – ну как тоже возжелает посягнуть на то место, которое они уже присмотрели для себя?
    Так проходят века, поколения сменяются поколениями, и не замечают людишки – высокопоставленные и не очень – как тихо, постепенно, исподволь, исполняется суровый приговор Природы, не избегнуть которого никому из них. Как мало-помалу, незаметно уходит жизнь из их городов. Уходит творчество и создание, уступая место серости и однообразию. Уходят художники и предприниматели – зачем им города, где их не ценят? И утекают капиталы, и женщины не ищут себе больше женихов здесь, и прерывается один род за другим. На задворки истинной, полноценной жизни становятся выкинуты поселения людишек – постепенно они всё больше начинают напоминать резервации. И превращаются в отстойники города, избравшие толпу своей иконой, и спиваются их жители, и постепенно и незримо затухает в них жизнь, и пустеют их кварталы, и в руины превращаются их проспекты – неумолимы палачи Природы, хранящие её Норму, и неизбежно исчезнут с лица Земли города, ставшие лишними…
    Из каждого правила есть исключения. История знает примеры, когда на каких-то этапах стадность приносила свои преимущества. Так, Советский Союз вряд ли одержал бы победу во Второй мировой войне, не объедини Иосиф Сталин весь народ железной рукой в одну силу и не заставь жить по единому правилу: «Всё для фронта, всё для победы!» Однако стратегия, оправдавшая себя в военное время, в мирное запустила механизм сначала отставания, затем разложения и в итоге – краха социалистической системы. Отгородившийся железным занавесом от всего мира, от его научно-технического прогресса, соцлагерь, всеми силами воспитывавший в своих гражданах одинаковость, серость, безличие, безынициативность, привычку даже не помышлять о большем, в конце концов этих самых граждан, постепенно осознавших, что хозяевами они в своей стране совершенно не являются, окончательно разочаровал. «Свой путь», отучивший славян жить своим умом и строить всё на основе здравого смысла, оказался ошибочен и привёл к затяжному кризису, очередному «смутному времени», переживаемому Россией до сих пор… И итог сей закономерен - задавливание, нивелирование индивидуальности, делание из неё изначального объекта насмешек способно привести к двум основным последствиям: индивидуалист либо перестаёт искать применение своим способностям, решив, что не будет им здесь применения никакого, и эта его невостребованность, тот факт, что он как личность несостоялся, не нашёл себя, становится приговором ему самому, влияя на всю его жизнь: он лишний в стаде, ему неинтересно в компаниях других, и женщины, привычные именно к этим компаниям, не видят в нём какого либо значения, веса по сравнению с другими, не видят достойной партии – и он идёт к вырождению. Либо он уезжает в другую страну, дабы, если найдёт там себе применение, стать полноправной частью другой нации, более достойной, прогрессивной, где индивидуальность не будет граничить с чем-то постыдным – и совместно с другими, такими же, как он, вносить свою лепту в её развитие и возвышение, ваять и ковать истинное могущество этой нации. Т.е. оба таких исхода явно или тайно ведут к одному и тому же: ущербной, не принимающей его, не признающей его за полноценного только потому, что он не такой как все, нации индивидуалист не помогает ничем и в итоге не добавляет ей могущества, достойную же усиливает, расцветая буйным цветом, подобно цветку, попавшему на благодатную почву. Это явление, существование которого, наконец, с радостью или нехотя, но признано всем миром, сегодня получило название «утечка мозгов», и если отследить, из каких стран и в какие они, в основном, «утекают» – заметно сложившееся, не особо нарушаемое постоянство. Читающий всё это – ты ещё не задумывался над тем, почему одни и те же страны стабильно идут в авангарде мировой цивилизации, другие же безнадёжно плетутся в её хвосте, и первые всё больше начинают диктовать свою волю вторым, нацеливаясь на неизбежное лишение их жизненного пространства – ведь экономическое могущество неизбежно влечёт за собой и могущество военное, милитаристское? Так стадность людишек, которой они столь гордятся, в итоге оборачивается против них самих… Не стоит думать, что правила, негласные законы,  по которым существует стадо, возникли сами по себе: они сгенерированы, продуманы, опробованы много лет назад. Оружие удушения индивидуальности призвано обесталантить народ, возвышение которого нежелательно. Народ привык думать, что его правителям выгодно иметь в подчинении стадо, но – не из-за рубежа ли растут ноги у этой «выгодности»? Компьютер на самом деле сначала был изобретён в Советской России, но в итоге нашёл себе применение (и о! - какое применение!) на Западе – сей факт разве ни о чём не говорит? Вообще в прославянской прессе периодически помещаются материалы о том, что как минимум треть всех мировых изобретений принадлежит славянам, и сим фактом этим самым славянам якобы можно гордиться. В пылу такой гордости авторы всех этих статей как-то забывают об ответе на один простой вопрос: и чем все эти изобретения помогли упомянутым славянам? Их страны стали более развитыми, богатыми, цивилизованными, влиятельными на мировой арене? Людишки всех мастей предпочли закрыть на все эти плоды стараний индивидуалистов глаза, и в результате они закономерно «уплыли» в руки других, более развитых, наций. И что в итоге? Какие государства сейчас обладают наибольшей экономической и военной мощью? Таланты могут появляться на свет в любой стране, но в тех странах, где правит масса, достойных людей ждёт судьба, озвученная в одной песне некогда известного всё в той же России исполнителя: «…Я навеки останусь, видимо, в этих списках пропавших без вести, на фронтах той войны невидимой одарённости с бесполезностью…»
    И вновь борются в душе человека Добро и Зло, и каждое свою достойность оправдывает. «Приспособься к толпе!» – шепчет Зло. «Беги от толпы!» – шепчет Добро. И я на его стороне. 

ЛЮБОВЬ И СЕМЬЯ

    Великое чувство, веками на все голоса воспеваемое многими поэтами мира! Кто-то верит в его существование, кто-то давно разочаровался в нём. Кто-то переживает нечто подобное или считает, что переживает, кто-то ждёт его и надеется, что когда-нибудь дождётся, поставив одну минуту его как главную цель всей своей жизни. Кто-то испытывает его, едва став взрослым, кто-то не испытает никогда. Имя ему – Любовь.
    Но существует ли она на самом деле, в чём многие уже сомневаются?
    Изначально ничего такого нет. Человек видит то, что ему нравится, то, что он не хотел бы, чтобы исчезало из его жизни, что он хотел бы видеть рядом. И появляется то, что многие часто принимают за любовь – влечение. Мужчине требуется доля секунды, чтобы понять, что эта женщина ему нравится, точно также, как и женщине тоже требуется мгновение, чтобы выделить из толпы «свой» тип. Но никто из них в здравом уме и трезвой памяти никогда не сможет объяснить, почему им нравятся одни и совершенно не нравятся другие, вроде бы ничем особо не отличающиеся друг от друга люди. Потому что влечение неосознанно – оно живёт в подсознании человека и не знает себе никаких объяснений. Логика неведома ему - это чувство, не привыкшее слушать доводы разума. Противоположности притягиваются потому, что иначе и быть не может: каждая ищет в другой то, чего ей по жизни не хватает, в чём испытывает потребность её природа, что, восполнив её пробелы, способно сделать более гармоничной её жизнь, подобно тому, как однорукий калека вдруг, каким-то чудесным образом, получит назад свою вторую, потерянную некогда, руку. Влечение затягивает, его приятно испытывать, в эйфории пребывает  одержимый им, и кажется ему, что вот он нашёл уже любовь всей своей жизни и более нечего ему хотеть, но… Любое, абсолютно любое влечение рано или поздно неизбежно проходит – такова его природа, определённая раз и навсегда. Стоит появиться потребности в чём-то большем, чем просто секс, и… И лишь у малой толики смертных, кому повезёт, истинно повезёт в этой жизни найти, как стало модно выражаться нынче, «свою вторую половинку», оно перерастёт в нечто осмысленное, продиктованное