Сон чиновника

Отделим, что называется, зерна от плевел. Где мозги, а где что-то совсем другое.
- Ну давайте-давайте. - подзадорил Баринов.
- Вы, по всей видимости, считаете, что если какой-то шибко сообразительный и предприимчивый индивидуум, вместо того чтобы работать самому, взял и купил сто лопат да нанял сто человек, то он, что называется, круто поработал мозгами?
- А разве нет? Вы попробуйте организовать сто человек!
- Согласен. Определённая хватка должна быть. И, более того, как и всякий талант, это не каждому дано. Но! - Василий Васильевич торжественно выставил вперёд указательный палец, - Разве даёт этот талант право, что называется, индивидууму присваивать себе результаты труда ста человек? Делясь с ними лишь крохами по своему усмотрению. Только лишь на том основании, что у этих людей не было денег на покупку собственной лопаты? Справедливо ли это?
- А разве нет? Моя лопата - мои правила! И потом, не я один так считаю. Во всём мире делают так и только так.
-  Да, Николай Петрович, я помню. Ссылка на „мировой опыт“ - ваша коронная отмазка. Причём каждый раз вы ссылаетесь на разные страны, в зависимости от ситуации, которую вам желательно оправдать. Но вспомните, Николай Петрович, что Вам говорила мама в детстве? Да-да, именно тогда, когда Вы ссылались на старшего брата, что, мол, он первый так сделал. А если, говорила Вам, как и всем в детстве, мама, он с девятого этажа вниз головой сиганёт, то и ты за ним? Говорила Вам так мама в детстве, Николай Петрович, сознавайтесь!  
Однако, как ни странно, я опять с Вами соглашусь. Так и почти только так делают в мире. Причём и при капитализме, и при социализме, без разницы. Разница, пожалуй, только в одном. При плохом капитализме продукт труда присваивает конкретный хозяин. При плохом социализме - „расплывчатое“ государство. Капитализм в данном случае лучше только с одной точки зрения.
- Какой-же, разрешите полюбопытствовать? - интерес Николая Петровича казался вполне искренним.
- Неужели не догадываетесь? Это же, как Вы только что сказали, элементарно, Ватсон! Хозяин, если он настоящий хозяин, содержит свои лопаты в хорошем состоянии. Хозяин их любит, бережёт, заботится, холит и лелеет. А государство, оно ведь как те „семь нянек“ - где уж ему за своим бесчисленным добром уследить!
- Вот видите!.. - воодушевился было Баринов.
- А что видеть-то! Особо видеть нечего, - тут же осадил Николая Петровича Шутин, - С точки зрения тех ста человек капиталистический „хрен“ не особо слаще „совковой“ „редьки“. И тот и другой „корнеплод“ „отжимает“, что называется, у них всё, оставляя им нищенское пособие для „поддержки штанов“. Владельцы средств производства не делают разницы между лопатами и человеком. Человека, как вещь, как ту же лопату, просто берут в аренду, а использовав, по истечении „срока годности“ так же запросто выкидывают на свалку.  За что же, я спрашиваю, работникам любить того или другого? Хотя, Николай Петрович, давайте признаем, что глубоко уважаемый вами „мировой опыт“ над своим работником так уж садистски не изголяется. „Мировой опыт“ своему работнику кусок намного жирнее оставляет.
- Хорошо, - пропустив упрёки оппонента мимо ушей, поторопил Шутина Баринов, - Мне уже жутко любопытно, как же Ваша „справедливость“, Василий Васильевич, выпутывается из этих ненавистных Вам противоречий между трудом и капиталом. В чём отличие Вашего хвалёного „справедливого строя“? Хорошего, как Вы изволили выразиться, капитализма и социализма в одном флаконе.
- Давайте, прошу Вас, Николай Петрович, оставим все эти, что называется, „измы“ историкам и политологам! Неважно, как это назвать, но отличие принципиальное. Кардинальное, что называется, я бы сказал…
- Ну-ка, ну-ка, давайте Ваше кардинальное…
- Охотно, Николай Петрович. Слушайте. Работник получает всё. Пользуясь нашей терминологией, сколько нагрёб, столько и получил. Из этих денег он заплатит хозяину за аренду лопаты, процент прибыли ему же за организацию производства и налоги государству. Остальное - его.
- И в чём Вы заметили разницу, Василий Васильевич? Как говорила моя бывшая: те же яйца, только в профиль. Что мешает хозяину взвинтить плату за аренду и назначить высокий процент?
Второе: что, как не ожидаемый высокий доход, заставит хозяина ввязываться в финансовые риски? Ведь это только обсуждаемый нами снег бесплатен, а в большинстве случаев хозяин вкладывается в сырьё, в постройку фабрик и заводов, в проектные и исследовательские работы, наконец. Да много ещё во что. И всё это за скромное „спасибо“ от работника, хотите Вы сказать?
- Помилуйте, Николай Петрович! А Вы тогда на что? Ведь именно все эти вопросы и призвано решать нормальное справедливое государство. Не хочется сейчас вдаваться в подробности, да и времени у нас маловато, но уверяю Вас, всё так и будет. Справедливо и разумно.
Тут всё, что называется, взаимосвязано, Николай Петрович. Вы ставите бизнесмена в неприемлемо тяжёлые условия, он, в свою очередь, по-скотски относится к своим сотрудникам, а те, наконец, платят той же монетой и ему, и вам - государству.
- Хорошо, допустим. У нас, допустим, все не так, не по справедливости. Но вот пришли вы. Честные и справедливые. Как там вас - народный контроль? Что предпримете вы? Каким образом будете ситуацию исправлять?
- Господь с Вами, Николай Петрович. Зачем же мы полезем на вашу „кухню“? Вы всё сделаете сами. Причём в самом лучшем виде. Как только возможно справедливее в сегодняшних реалиях. А мы вас разве что чуть-чуть направим к поискам оптимального варианта.
- Любопытно. И как же? Приставите к каждому начальнику и депутату по автоматчику? А много ли мы сделаем „из-под палки“, а?
- Ну зачем же так сложно? Разбазаривать бюджет ещё и на автоматчиков, зачем? Вы разве не знаете самую мощную движущую силу человека? После, разумеется, животных инстинктов, которые, как ни крути, ничем не победить.
- Буду очень Вам признателен за эту информацию, Василий Васильевич. - приторно улыбнулся Николай Петрович, изображая прежнюю заинтересованность. На самом деле Баринову порядком прискучил пустопорожний, с его точки зрения, разговор. Он демонстративно зевнул и посмотрел на часы.
- Ах, извините, Николай Петрович, я, кажется, увлёкся, а Вам давно пора на рабочее место, - зачастил Шутин. - Пойдёмте, я Вас провожу.
- А-а, делайте уже что хотите. Думаю, у меня всё равно выбора нет, не так ли?
- И всё же, - обратился Баринов к своему „стражу“, едва они вышли из буфета, - Раз уж мне от Вас никак не отвязаться, извольте, договаривайте. Что за чудодейственная сила?
- Личная заинтересованность, Николай Петрович. Личная заинтересованность…

- Сумасшедший! - как зачарованный повторял про себя Николай Петрович, глядя вслед исчезнувшему за дверью дворнику Чутину, снова и снова прокручивая в уме те странные слова его двойника. - Все они сумасшедшие! Психи! С одной стороны, всё предельно понятно. А с другой? Что именно он имел в виду?





                               Глава шестая
     В которой Николай Петрович рубит хвост, но осознаёт,
      что получить по морде можно абсолютно ни за что…



На площади перед зданием Госкомитета бурлила жизнь. Звонкий оптимизм динамиков вывел Николая Петровича из состояния ступора.
- А сейчас слово предоставляется основателю интернет-портала Привилегиям.нет, Жутину Владилену Владиленовичу.
Жидкий звук аплодисментов потонул в многократном отражении пыла невидимого оратора от стен окружающих зданий. Казалось, направь громкоговорители, расставленные вокруг, не в толпу, а прямиком в снег - снег поплыл бы талой водой от такого жаркого напора. Несмотря на искажения, привносимые аппаратурой, работающей на пределе возможностей, Николай Петрович узнал бы этот голос из тысячи. Баринов обернулся. Так и есть. Его могущественный шеф стоит в открытом кузове блестящего импортного грузовичка, наспех приспособленного под передвижную трибуну, и со свойственными одному ему ужимками и интонациями вещает в микрофон. Над грузовичком колышется лёгким ветерком транспарант, по всей видимости, призванный объяснить окружающим причину появления грузовичка на площади, посреди огромных сугробов.
«Нет элите по рождению.
 Привет, элита по свершениям!
 Долой элиту по положению.  
 Даёшь элиту по достижениям!» - немного сдвинув очки и близоруко прищурившись, разглядел  Николай Петрович незатейливый стишок. Чуть пониже сбоку в снежную кучу был воткнут плакат поменьше. «Не допустим нового дворянства!» - угадывалось на нём.
- Просим, просим, - завершил Шириновский представление очередного оратора и протянул микрофон мужчине в сером клетчатом пальто. Воротник пальто топорщился вверх, прикрывая уши, а широкие накладные карманы были заняты руками „основателя“.
- Кто бы сомневался, - ничуть не удивившись, прошептал Николай Петрович, разглядев в „клетчатом“ знакомые черты „клана Утиных“, как незаметно для самого себя стал он называть сегодняшних странных двойников. Клетчатый „утин“ прокашлялся в кулак, а затем, вместо того чтобы взять предложенный микрофон, засунул руку обратно в карман. Шириновский так и остался стоять с протянутой рукой.
- Господа! - вступил Жутин, сделав небольшой шажок в направлении руки с микрофоном, - Я не мастер, что называется, ораторского искусства, поэтому я скажу просто. За дело, господа! Свершилось! Теперь ваш голос будет услышан…
Немного поколебавшись, Николай Петрович осторожно шагнул с тропинки в снег. Сказать, что его привлекла болтовня этого пустозвона, было бы в корне неверно. Едва ли он чутко прислушивался к хрипу слов из громкоговорителей. Его крайне занимал другой вопрос.
- Интересно, сколько удастся простоять Шириновскому в такой неудобной и, как бы это помягче, - расплылся в улыбке Николай Петрович, - Несколько двусмысленной позе?
Утопая по колено в снегу, он шаг за шагом приближался к импровизированной трибуне.
- ...На это мы скажем им наше решительное „нет“, - разносилось тем временем по площади, -Наши граждане никогда друг на друга не стучали и стучать не будут. А вот продажному чиновнику сделать гадость - наш гражданин завсегда, что называется, с удовольствием. Задача Народного Контроля - направить этот порыв, что называется, в мирное русло. Вступайте в наши ряды! Становитесь нашими добровольными помощниками и ваш голос будет услышан…
- Хлебом нашего мужика не корми, дай только помитинговать! - казалось, передние громкоговорители вдруг отключились и теперь голос оратора звучал позади Баринова. Нет, даже не сильно позади, а над самым ухом.
- Тьфу, дьявол! - сплюнул он с досады, обернувшись. - Не зря в народе говорят: помяни чёрта - он тут как тут! Вы, Василий Васильевич, теперь меня и до дома будете провожать?! Может, мне Вас ещё с женой познакомить, коньяком напоить и постель предложить?
Мужчина, стоящий за спиной Николая Петровича, смерил его удивлённым взглядом серых часто-часто помаргивающих глаз и дружелюбно произнёс:
- Вы, товарищ, видимо, ошиблись. Я очень польщён Вашим предложением, но, к сожалению, я не Василий Васильевич…
- Увы! - разведя руками, добавил он спустя пару секунд, расценив неприязнь в глазах Николая Петровича, как недоверие к сказанным словам.
- Извините... - буркнул Николай Петрович и ещё