герой…», «видели ночь, гуляли всю ночь до утра…», «дом стоит, свет горит, из окна видна даль…», «я хочу быть с тобой…», «мое поколение молчит по углам, мое поколение не смеет петь…» и многие другие. А уж когда и вовсе душа студенческая расширится до конечных пределов своего самосознания, гитарист заводит ставшую народной «Ах, не спешите нас хоронить, а у нас еще здесь дела, у нас дома детей мал- мала, да и просто хотелось пожить…».
Именно на первых аккордах этой песни в дверь условно постучали- три коротких, один длинный,- значит «свои» в гости заглянули.
Бросившийся открывать дверь Немец, первый радостно завопил:
- Привет, Бурдас, заходи-ка к нам на огонек.
- Нет, а я пришел сюда плюшками баловаться,- привычно пошутил коренастый крепыш, который хоть и был, как говорили, «из местных аборигенов», но дружбу с общаковскими пацанами водил, увлекался также рок- музыкой (или если хотите- рок- искусством), был на пару лет старше своих друзей, отслужил в армии(а это для тех, кто надеялся на отсрочку во время учебы, было сродни пришельцу с другой планеты), одним словом, был для собравшихся в хорошем смысле авторитетом.
- Всегда рады дорогому гостю, садись родной, угощать будем,- скопировав в своей любимой манере «грузинских товарищей», подвинул ему кружку Сержант.
- Слушай, Немец, я тебе там пару альбомов «БГ» принес, запись вполне сносная, так что слушай и «снимай» на гитару, у тебя это даже очень неплохо получается,- Бурдас одним глотком опрокинул в себя предложенное ему содержимое,- и как ее коммунисты каждый день пьют?
- Ни слова о политике, я вас умоляю, мэны, давайте уж лучше о бабах,- попытался настойчиво перевести разговор Док.
- Кому что, а голодной куме о еде, - парировал его Бурдас.
- Ни такой уж я и голодный, просто тема эта намного лучше, чем эта вшивая политика.
- Слушайте, братцы, а давайте пойдем просвежимся на улицу, погода пока стоит чудесная, а может заодно и баб где надыбаем,- неожиданно для самого себя предложил Воха.
- А что, можно. Берем гитару и айда, чего нам здесь в душной общаге париться,- поддержали его остальные друзья и веселой гурьбой уже через пару минут оказались возле проходной общежития, где заботливая пожилая вахтерша посоветовала им вслед «возвращаться до 22.00, а то не пущу во внутрь, и придется вас, соколики, ночевать на улице». Но все, зная мягкий и уступчивый характер тети Вали, только весело засмеялись и пошли по улице, как они это любили в одну шеренгу, имитируя таких же неразлучных друзей из клипа группы ДДТ «Осень».
Вот так идя, под тусклым светом фонарей, чей матовый блеск в ночной тишине вдруг становится каким-то пронзительным и настоящим, чувствуя плечо товарища, который даже в самый трудный момент жизни, ты полностью уверен- не предаст,- можно забыть о временности всего сущего, а начинаешь чувствовать такое, что у модной тогда эзотерической писательницы Елены Блаватской называлось «сутью живой этики».
Друзья не сговариваясь практически одновременно и в унисон запели: «мои друзья всегда идут по жизни по жизни маршем, и остановки только у пивных ларьков…», а затем по не понятной им причине в едином порыве вдруг с диким гиканьем побежали по ночному проспекту, подгоняя друг- друга смешками и шутками, которые совсем не жалили, а казались такими добрыми и непосредственными, как детские шалости.
***
Остановились они в конце проспекта, аккурат напротив памятника Тарасу Шевченко, и причиной тому стало тело пьяного в умат мужчины средних лет, растянувшегося во весь свой выше среднего рост возле сделанной в старинном стиле лавочки.
- Это же он так простудится и помрет ненароком, дурень,- Немец с неподдельным беспокойством подхватил пьяного под руки и попытался его поднять. Ему тут же пришли на помощь остальные участники компании, и вот уже спустя три минуты гуляка был благополучно и уверенно усажен на лавочку, а через десять минут, еле ворочая языком, но вполне сносно для восприятия объяснил, что он «Петр Иванович, которого гадюка- жена категорически отказывается понимать всю их двадцатилетнюю совместную жизнь, и если бы не детки, которым нужен такой вот правильный отец, он бы давно ее придушил своими собственными руками, и с радостью отсидел бы за это положенный срок тюремного заключения», далее были несвязные высказывания о «гнилом и вороватом начальстве», о «развалившем великую страну меченом- Горбачеве», и, наконец, неожиданное предположение о том, что его решили обобрать эти «патлатые тварюки», под последними друзья, разумеется, узнали себя. Оставив начинавшего буянить мужика в покое, они пересели дальше через две лавочки и стали живо обсуждать случившееся.
- Нет, вот она благодарность людская, воистину не делай добра, чтобы не пожать зла,- гневно начал Док.
- Да Бог с ним, с каждым может подобное приключиться, пусть «отдыхает спокойно»,- высказал свое мнение Немец.
- Пусть действительно немного остынет, только вот об убийстве он напрасно так спокойно рассуждает, даже в подобном состоянии»,- Бурдас нервно повелся рукой- характерный для него жест, когда он чем-то сильно встревожен или расстроен.
- Ты это о чем?- враз спросили его Воха и Карп.
- Так, ни о чем, просто было одно дело, вспоминать только шибко не хочется,- Бурдас нахмурился и отвел влажные глаза в сторону от товарищей.
Воцарилось неловкое молчание, которое сам Бурдас и прервал, неожиданно заявивший тревожным голосом,- только никому ни слово, о чем я Вам сейчас расскажу, я не могу это просто больше в себе носить.
- Бурдас, если тебе трудно, то уж ладно, потом ,- начал было Док, но Бурдас его уже не слушал:
- Я тогда только с армии дембельнулся, толком отгулять не удалось, папаня быстро меня на медкомбинат «оформил», деньги зарабатывать надо было начинать. Но не для того я втихаря, по ночам дембельский альбом оформлял, чтобы по «гражданке» сразу от автомата к мартеновской печи и стану приступить. Вот и собрался раз со своим бывшим одноклассником мою нынешнюю «свободу» отметить, да видать вначале надо было «прощупать» своего кореша: кто он, кем стал, что осталось у него от прошлой жизни на душе, а что безвозвратно изменилось. А я нет, с открытой душой и бутылкой «белой» к нему домой завалился. Вначале все шло как всегда: выпили по одной, другой, за жизнь поговорили, байки армейские потравили, а потом,- здесь Бурдас нервно затянулся сигаретой, глянул затуманенным взглядом на упавший на землю пепел, и размеренно, нарочито четко продолжил,- потом решили мы вот так, как сейчас освежиться выйти, стали куртки натягивать (зима была в ту пору), а у него раз- и выпала на пол финка, длинная такая, лезвие блестит, в свете люстры в прихожей яркими красками переливается- как сейчас помню. Это, говорит мой кореш, гордость моя, всегда, мол, с собой ношу, так спокойнее в это время беспредельное. Я был подвыпивший, отпустил по этому поводу шутку стандартную о джигите и его оружии, как способе жизнь себе улучшить. Пошли мы на снежок белый, только что выпавший, потоптаться, не прошло и пяти минут, как к нам мужик один, еще более пьяный, «домахаться» решил по схеме всем известной- дай закурить. Я этого мужика послал куда подальше, а кореш мой финку неожиданно вынул и засадил тому в правый бок. Мужик охнул как-то больше удивленно, чем от боли (ее он, наверное, так и не почувствовал полностью), и как сорвется с места, как побежит, а нож у него из бока колышется туда- сюда, кровь тонкой струйкой след оставляет на снегу. Пробежал он шагов двадцать- тридцать и вдруг остановился как вкопанный, и прямо так, не согнувшись, на спину и упал, а нож все сбоку торчит, как указатель преступления нашего. Тут уже мы к нему подбежали, а он лежит бездыханный (холодно было, лежал он почти под фонарем, и пар изо рта совсем не виден был, а мы, наоборот, в нервном волнении «дымили» как паровозы), кореш мой над ним склонился и говорит так отрешенно: «смотри кровь у него с желчью идет, значит, печень насквозь прошита», а потом так резко мне: «разбегаемся быстро в разные стороны, сегодня мы с тобой вообще не виделись», и с силой вынул финку у него из бока, кровь тут же фонтаном вверх брызнула, а я все сидел на корточках и пошевелиться не мог, хотел взгляд от трупа отвести - и не мог. Смутно помню уже, как домой добрался, благо никого не было, никто моего состояния не видел, да я и сам его оценить не мог. Ночью мужик этот снился, весь веселый такой, хмельной, а потом вдруг раз – хватает меня за руки и говорит, смотря глаза в глаза(у него они черные, без зрачков): зачем печень мне прошили, что я теперь жене скажу, ведь я к ней шел, зарплату получил. И так два дня подряд. А на третий узнал, что кореша моего повязали, видать оперативно «менты» сработали. Стал я к аресту готовиться, готов был пойти уже как соучастник. Но кореш, надо отдать ему должное, нормальным в этом смысле пацаном оказался, меня в своих показаниях вообще не упомянул, а свидетелей в момент преступления, как выяснилось, не оказалось. И что теперь получается- мне повезло, я на свободе гуляю, вот с вами спирт пью, а мужик этот убиенный меня все ни как отпустить не хочет, душу мою тревожит, является везде, может вот тот на лавке тоже он, только обернулся по другому,- у Бурдаса начали заметно трястись руки, и голос стал срываться на тихий шепот.
- Ладно, брат, все нормально, давай назад в общагу пойдем, еще по одной «накатим», попоем, поговорим,- Немец явно хотел подобрать нужные слова, чтобы успокоить друга.
- Ничего, мужики, все уже почти прошло, выговорился и легче стало,- Бурдас практически возвратился в свое прежнее состояние, и, стремясь перевести разговор на другую тему, предложил всем вместе сходить на днях в новую церковь, что недавно отреставрировали за автовокзалом.
Это предложение вызвало всеобщее одобрение, так как друзья, хоть и не были набожными, но любопытство перед религией имели.
Через полчаса веселая компания разошлась, назавтра предстоял нелегкий день- Бурдас заступал в первую смену на заводе, а Немец, Док, Воха и Карп должны были идти в очередной приступ на «гранит науки». Все было спокойно, и как всегда. Но какая-то невидимая тень примерялась накрыть друзей, стремясь разрушить обыденный ход вещей, хотя они таковое никак не признавали. Да и знать им об этом было не дано.
А ветер все кружил опавшую листву, норовя забраться под теплые крыши домов и выгнать оттуда их хозяев, чтобы самому безгранично царствовать везде и всегда.
***
Из дневника Ольги Слободской:
Вот как-то незаметно еще один день прошел. Вроде и забот было как всегда много: самостоятельные занятия в городской библиотеке (учеба на заочном отделении университета все-таки иногда предполагает сдачу сессий,- наверное, это удачная шутка?), а потом помощь маме по дому и ставшая почти привычной вечерняя служба. Хотя кто мог предположить, что я буду этим заниматься еще пару месяцев назад. Но все же новые исследования так занимательны и интересны…
Кстати, моя дорогая, а не пора ли тебе подумать о чем-то более земном (ладно напишу на чистоту: о предстоящем замужестве (пометка на полях: в перспективе). Подружек что-то я совсем подзабыла, а Верка звонила вчера, приглашала на девичник. Сходить что ли…
А действительно, может потом на дискотеку сходим, всем женским коллективом(как
