вздохнула жена. – Выпей да спать ложись. Я ещё поросят парным молочком попою.
Вася спал, разметавшись, на диване. Клавдия, предусмотрительно обмотав руку полотенцем, взяла пустую бутылку за верх горлышка, сунула в полиэтиленовый пакет, присовокупила к ней стакан. Муж всхрапнул во сне, сторожко оглянулась на него, отнесла посуду на сеновал, вывалила в углу. Возвратившись в баню, покрутилась у стола, растолкала мужа. Вася протёр глаза, сел, на столе стояла бутылка, стаканы, тарелка с копчёным салом. Ещё одна бутылка с водой пряталась за кастрюлю, её он не видел. Супруга поднесла стакан, кусок сала на вилке, Вася принял дрожащими руками. Клавдия подошла к столу, повернулась спиной. Забулькало. Вернувшись к дивану, села рядом, обняла за плечи, прижалась, зашептала в ухо:
- Ох, мочи моей нет, родименький. Может и вправду, того, в петельку?
Вася зарылся лицом в волосы, стиснул зубы, простонал жалобно. Клавдия погладила по голове, поднялась, принесла ещё. Сама пила у стола, стоя спиной к дивану. На мужа напала икота, наливать ещё поостереглась, а ну как вырубится совсем, что тогда с ним делать? Все приготовления насмарку. Сознание у Васи рассыпалось мутными осколками, властная рука влекла куда-то в темноте. Он хотел спросить, но не смог произнести звук «к» и подумал – «а не всё ли равно?» Зашли в стайку, Клавдия велела набросить крючок, и повела дальше – на сеновал. Здесь остановились у стенки, рядом с чурбаками. Клавдия достала откуда-то две верёвочные петли, одну подала Васе, кивнула вверх – метрах в двух-двух с половиной от пола торчали два крюка – молвила шёпотом:
- Ну, давай, родименький. Ты на этот крючочек петельку привязывай, а я на тот привяжу.
Вася взял верёвку, постоял, соображая, посмотрел на жену. Та подала руку, ухватившись за опору, вопросительным знаком взгромоздился на шаткий постамент, придержался рукой за стенку, распрямился. Клавдия поднялась на другой чурбак, привязала верёвку, глянула ободряюще на мужа, привязать свою, тому удалось с третьей попытки. Клавдия велела:
- Ну, суй скорей голову. Как скажу «три», ногами чурбак толкай, вместе и отойдём.
Указания звучали бесполезно. Вася уж стоять не мог, ухватившись обеими руками за верёвку, качался, как на брёвнышке над пропастью. Клавдия не вытерпела, скинула петлю, подбежала к мужу, встала рядом, помогла просунуть голову. Соскочив на землю, почему-то не вернулась к своей петле, а вытолкнула чурбак из-под Васиных ног. Вася дёрнулся, забился, выдохнул со свистом, всхлипом: «Ты-и-и!» и захрипел. Клавдия, закрыв глаза и заткнув уши, отвернулась. Выждав несколько минут, посмотрела на мужа, тот висел, тихо покачиваясь. Метнувшись к "своему» чурбаку, выдернула чутельно вколоченный крюк, вместе с верёвкой сунула в карман, чурбак откатила к воротам. Бросив последний взгляд на мужа, протиснулась между остатками сена и воротами к стене, закидала следы, постояла, прислушиваясь. Сеновал замер в тишине, с улицы не доносилось ни звука, лишь в стайках слышалось похрюкиванье да коровьи вздохи. Тихохонько отодвинула загодя отколоченную снизу доску, выглянула наружу, не заприметив ничего подозрительного, лёгкой тенью выскользнула на волю. Споро, без суеты, приколотила доску, припрятанным в схоронке молотком. Крюк, молоток, верёвку, развязав петлю, зашвырнула в сарай. Возвратившись в баню, первым делом спрятала недопитую бутылку за диван, прибралась, поставила жариться мясо и занялась перегонкой молока. Через час выглянула во двор, покричала голосисто мужа, не дождавшись отклика, повторила призывы. Включив свет в доме, походила по комнатам, не обнаружив никого, побежала к стайкам. Подёргала закрюченную изнутри дверь, закричала: «Вася, Вася! Открой! Ты чего заперся?» Дверь не открывалась, Клавдия колотила кулаками, ногами, звала мужа. Тушкан, скуля, бегал вдоль стены, Джемма лаяла, переходя на вой, визжали свиньи, мычали корова, тёлки. Накричавшись до хрипоты, Клавдия побежала к соседям. Не помня себя, промчалась через улицу, в дом ввалилась без стука, застыла у двери, привалившись к косяку. Выскочившая из комнаты на шум Лиза, изумлённо воззрилась на переполошившуюся соседку.
- Беда у нас! – выдохнула гостья.
- Васька чего учудил?
- Васька! Володя где? Двери в стайке ломать надо. Заперся и не открывает. Я уж и стучала, и кричала…
- Да слыхала я. Чо, думаю, за переполох у соседей, то ли опять Васька буянит. А оно вон чо. Володя! – кликнула мужа.
- Слышу, - почёсываясь, тот вышел в прихожую. – Зарылся в сено да спит твой Васёк. Проспится, сам придёт. Много сегодня выпил?
- Да я шумела – мёртвый подымится. Ой, чо говорю-то! – зажала рот ладонью, отвечала сбивчиво, невпопад. – Ой, чую беда, ой, беда. Уж как столько спать-то? Выпил на могилке. Сама покупала – куда денешься. Спрашивала ещё – может, тут маленько выпил, остальное дома допьёшь? «Нет, - говорит, - кого её размазывать? Сразу выпью».
- Да видал, как он на крыльце сидел, кирял. Больше-то не пил? – сосед упёрся рукой в косяк, тёр подбородок. – Снулый он у тебя какой-то стал.
- Ой, не знаю, кого и делать-то? Милицию вызывать да «скорую»? Не пил он больше, поел, на диване прилёг. Поспал, во двор вышел, я и без внимания, чего он делал - управлялась да молоко затеяла перегонять. Ужин поздненько приготовила, кинулась туда-сюда – нет Васи и стайка заперта. Ох, мы тут тары-бары разводим, а он там с собой чего сделал. Дверь ломать надо. Володя, идём, поможешь, боюсь я одна. Не к добру это, ох, не к добру.
- Стойте! – воскликнула Лиза, загибая пальцы. – Как раз полгода.
- Какие полгода? Скоро полтора будет, как баба Дуня померла.
- Да я не про бабу Дуню. Припомни! На базаре мы были, цыганка нагадала – через полгода, мол, помрёшь. Вот как раз полгода и прошло, - округлившимися глазами Лиза посмотрела на соседку, на мужа. – Пил-то он дай боже, в пьяную башку и втемяшилось, что срок подошёл… Ой!.. – Лиза прижала к щекам ладони и замолчала с раскрытым ртом.
Все трое, огорошенные, не произнося ни слова, взирали друг на друга. Осеннее, давно забытое гадание, всплыло в памяти. Так же молча втроём покинули дом, вышли со двора, пересекли улицу.
Клавдия заскочила в сарай, вынесла ломик, подала соседу, придержала собаку. Дверь открылась быстро, Володя поддел плоским концом тонкого ломика нижний край, раскачал и через образовавшуюся щель сбил крючок. Вася, отбрасывая длинную тень, находился там, где ему и положено было находиться, лишь повернулся лицом к стене – закрученная верёвка распустилась под тяжестью тела. Клавдия вымолвила: «О, господи!», кинулась к телу, обхватив ноги, приподняла, ослабив натяг верёвки, крикнула:
- Верёвку, верёвку перережьте!
- Да чем резать-то? – Володя захлопал по карманам, подскочил к Клавдии, перехватил тело за пояс. – Я подержу, неси нож. – Клавдия убежала в баню, Володя безнадёжно сказал жене: - Он остыл уже. Да, вон, в углу и бутылка лежит. – Лиза наклонилась, протянув руку, муж предостерегающе выкрикнул: - Не трогай! Отпечатки останутся, дело-то криминальное.
Клавдия подставила чурбак, резанула верёвку, Васино тело повисло на Володином плече, тот осторожно положил его на землю. Клавдия встала на колени над мёртвым мужем, оттянула вниз петлю, принялась суетливо раскидывать-складывать ему руки. Володя тронул за плечо.
- Кого ты делаешь? Холодный он уже, милицию вызывай.
Клавдия встала, закусив губу, и, оглядываясь, будто не в себе, закрыла лицо ладонями, заныла на одной ноте. Лиза подошла, обняла, кивнула мужу:
- Иди, позвони в милицию. Куда ей идти?
Тот почесал затылок, проворчал:
- Вот вляпались, так вляпались. Удружил Васёк.
Представители правоохранительных органов приехали через полтора часа злые, дерзкие на язык. У Клавдии к этому времени распухли искусанные губы, натёртые кулаками глаза покраснели, и так же распухли. С ней следователь разговаривал как с предполагаемой убийцей, даже Лиза не выдержала:
- Кого вы к ней привязались? Дверь изнутри была заперта, муж мой открывал. Сам руки на себя наложил, ясное дело. Он себя не помнил, как напьётся. По соседству живём – знаем.
- А зачем поила? – следователь смотрел зло и въедливо.
- Родительский день же. Дак это ещё до обеда было, - хлюпнула Клавдия.
- А это что? – следователь ткнул в обнаруженную на сеновале бутылку. – Пушкин купил?
- Я почём знаю? Сказала – одну бутылку брала, на могилке выпил. А эту сам купил, чего ж, денег у него не было?
Следователь положил бутылку и стакан в пакет. «Проверяй, проверяй, что ж, она – дура? Там пальчики продавщицы и Васькины. Бутылку покупала, брала осторожно, за крышку, а дома вытерла».
Эксперты осмотрели и сфотографировали след на шее от верёвки, открытую ломиком дверь. Сняли отпечатки пальцев у Клавдии и мёртвого Васи. В бане час писали бумаги, расспрашивали невольных понятых-свидетелей, даже зафиксировали версию Лизы о цыганском гипнозе. В три часа милиция укатила. Клавдия с Володей перенесли Васю в летнюю кухню, положили на лавку. Вдова выгнала Тушкана из бани, выпила стакан водки и легла спать. В ближайшие дни предстояли большие хлопоты.
- 6 -
Местами, там, где в земле скрывались старые тополиные корни, «Беларусь» приостанавливался, от натуги издавал рык и, совершив рывок, двигался дальше. По пахоте сновали тяжелоклювые грачи, долбили взрыхленную землю, перелетали с места на место. Клавдия стояла рядом с будкой Джеммы и ревниво наблюдала за вспашкой. Новые планы теснились в её голове. Скотину она держит последний год – и надоела, и управляться одной тяжко. Да и зачем она нужна в её новом, Клавдином, качестве? Вот-вот предпринимательницей заделается, да неужели уважающие себя люди пойдут к ней – весь дом свиньями да коровами пропахнет. Освободившиеся помещения сгодятся для новых дел. Стайки вычистить, полы перестелить, стены, потолки поштукатурить – настоящий пошивочный цех можно разместить. В доме, как и предполагала, оборудует ателье для стоящих клиентов, в цеху же будет гнать всякий готовый ширпотреб, может даже верхонки – усмехнулась про себя, – а может и импорт будет стряпать, пора придёт, подумает над этим. Конечно, охрана потребуется, одной Джеммой не обойдёшься, переговорит с Артуром, придётся кое-что отстёгивать с процентов, зато его добры молодцы возьмут под защиту. Проблем хватало, но все, так или иначе, решались. Нерешаемую проблему создавал сынок.
Это же уму непостижимо, сколько он из неё денег выдоил! Весной вообще какая-то прорва открылась. Нет уж, хватит. В нынешнем году двадцать пять стукнет, пора слазить с материнской шеи. Дом закончит, квартиру продаст, съездит к нему, разберётся. Пожалуй, надо купить квартиру, сын всё же, одно- или двухкомнатную, там видно будет. Даст пару лимонов на обзаведение – и всё, живи, Витюша, своей головой. Не помощник ты, а бремя тяжкое.
Картошку сажала с Люськой-штукатурщицей. Клавдия копала быстро, без передышек, как робот, Люська едва успевала клубни разбрасывать. Со следующего дня принялась за штукатурку. Как не очумела Люськина голова, руки не забыли мастерства и исполняли работу исправно, без огрехов. В помощь мастерице наняла молодого, немного придурковатого парня, в минуты отдыха принимавшегося строчить из воображаемого автомата или домогаться
