Вити. Из-за такого же крохотного росточка, как у его жены, Витю называли Мультиком. Это был очень маленький, очень молчаливый, очень добрый, и очень запиленный своей второй половиной человек.
- Сирафим Адалеонович, - проскрипела Симе в спину Галя, – вы не забыли, что сегодня ваша очередь дежурить?
В ответ Сима хлопнул дверью так, что этажом ниже, у Арменчика, с потолка слегка осыпалась штукатурка.
Прямо с порога Пегасов прицельным броском запустил на стол какую-то книж-ку в красном переплете.
Книжка громко хлопнулась, развернулась, прошелестела веером страниц и за-хлопнулась с другой стороны.
Сима подошел к столу, перевернул книгу и прочитал: «Слободяник. «Психоте-рапия. Внушение. Гипноз».
- Что это? – спросил он.
- Об этом потом, - отстранил тему о книге Цезик. - Сейчас пойдем за кроватью.
-Не надо ничего покупать, - махнул рукой Сима. - У них уже дошло до песен.
-Он что, сочиняет для нее песни? – округлил глаза Цезик, ревностно относящийся к чужим поэтическим опытам.
- Нет, он их для нее поет, - ответил Сима.
- Да? – почесал затылок Цезик. – А, может, это не так уж плохо?
-Чего ж хорошего? – спросил Сима.
- Интуиция мне подсказывает что пение – это не к добру, - ответил Цезик. И по-яснил на случай Симиной неосведомленности: – Интуиция – главное качество поэта.
- Потому тебя так часто печатают? – с ехидцей спросил Сима.
-Современникам часто не дано понять гения, - просто ответил Цезик. – А кро-вать все равно покупать надо! Теперь это для тебя стало тем более необходимым.
-Тебе-то откуда знать, что для меня «тем более необходимо»? – раздраженно бряцая на стол сахарницу, спросил Сима. – И, уже более миролюбиво, добавил: - Пей кофе!
-Если память мне не изменяет, ты любил чай? – припомнил Цезик.
- Я и сейчас люблю чай, - буркнул Сима.
- Хотя купил почему-то кофе, - задумчиво произнес Цезик.
- Ладно, хватит об этом. Скажи теперь, зачем мне покупать кровать, если они и своей пользоваться перестают?
-Что значит, перестают? – насторожился Пегасов.
-Поют ведь.
Цезик устало вздохнул.
- Купи, а там увидишь. А не хочешь, не покупай. – И добавил: - Нужны ей эти песни. Сам же говорил, что она, до того, как ушла от тебя, ни разу этого своего Амбар-цумяна не видела.
- Саркисяна, - поправил Сима.
- Можно подумать если бы был Амбарцумян, было бы по-другому.
- Нет, наверное, - согласился Сима.
- Нет, наверное, - передразнил его Цезик.
-Ладно, - вздохнул Сима, - пойдем покупать кровать. По пути, заодно, расска-жешь, что за муру ты притащил? - показал он глазами на книгу.
Солнце поднялось уже высоко, и день обещал быть жарким.
Друзья шли по главной улице, читая вывески магазинов. Собственно, «читая вывески», сказано слишком громко. Они только пытались их читать. Как большинство жителей Крыма и близких к нему областей, оба мало, что смыслили в украинском язы-ке, на который, с недавних пор, перевели все надписи в городе. ( По той же причине, кстати, и Самуил Аронович из четырех слов, образующих название его партии, смог перевести только одно – крестьян на селян). И ни один из них понятия не имел, где в городе М продают старые кровати.
Потому теперь, возле каждой вывески, друзьям поневоле приходилось устраи-вать экстренные пятиминутки.
Например, может ли слово «Килими» означать комиссионный магазин – ведь, там, обычно, торгуют всяким старьем? Совещание ни к чему не привело, и тогда, мето-дом внедрения выяснилось, что лавка с названием «Килими» торгует коврами.
В не меньшую озадаченность привела их вывеска «Шкарпетки та панчохи». Под таким названием были замаскированы чулки и носки.
Название магазина «Гудзики» позволяло надеяться, что городом М, по только им ведомым причинам, заинтересовались вездесущие японцы. Но предположение не подтвердилось. Доходы от магазина «Гудзики» пополняли карманы наших торговцев нашими же пуговицами.
Но в особый восторг Цезика, как литератора, привело название магазина, тор-гующего гвоздями под названием «Цвяг». Пока он на разные лады произносил это слово, явно наслаждаясь его звучанием, за изгибом дороги, навстречу им, выплыл не-взрачный желтый магазинчик.
-Он! – вскричал Сима, отвлекая Пегасова от слова «цвяг», и победно указывая на вывеску желтого магазинчика. Лицо Симы выражало совершеннейший восторг от находки.
И действительно, на фасаде желтого магазинчика красовалась надпись «Кра-ватки».
«Как просто», - подумал Сима.
«Как безграмотно», - подумал Пегасов, с детства помня, что слово кроватки пишется через «о».
Но все оказалось не так просто, как подумал Сима, и уж совсем не так безгра-мотно, как подумал Пегасов. В магазине, вопреки многообещающей вывеске, кроватей (или, как игриво оповещала надпись, «краваток») друзья не нашли. Зато все было уве-шано самых разных фасонов, размеров и расцветок галстуками.
- Ты что-нибудь понимаешь? – тихо спросил Сима.
-Отрыжка конверсии, - пояснил Цезик. - Сегодня у них нет кроватей, и потому они торгуют галстуками.
Вихлястый продавец с безмерно нализанными гелем волосами, прояснил ситуа-цию. «Краватками», оказывается, теперь следует именовать никакие не кровати, а именно галстуки.
Измотанные бестолковым хождением по городу, тщетными переводами с укра-инского, и жарой, компаньоны решили пересидеть полуденный зной в какой-нибудь харчевне. Благо, городской парк, которым всегда так гордился город М, и который ис-покон веков был напичкан всевозможными забегаловками, находился совсем рядом. Туда и направили свои стопы наши герои, так и не увенчавшие поисков приобретением скрипучей кровати.
Шелковицы одарили ходоков благодатной сенью. Запах чебуреков, доносящий-ся с разных концов парка, дразнил обоняние. Гомон детских голосов, а главное, благо-творное созерцание их загорелых, декольтированных мам, томительным бальзамом упояли зрение и слух. Симе хотелось жить и любить. Пегасову хотелось сочинять сти-хи о прелести бытия и петь кому-нибудь «Скажите, девушки, подружке вашей». Хоте-лось есть чебуреки и запивать их прохладным белым вином. Хотелось остановить мгновение, потому, что оно и впрямь казалось прекрасным…
…Прекрасным… Ровно до тех пор, пока его не пронзил вопль какой-то мамаши в адрес своего крохи:
-Куда ты встал, скотина?!
Тот, кого назвали «скотиной», счастливо улыбаясь, стоял прямо в куче чего-то не очень рыжего, но очень пахучего.
Неподалеку от «рыжего и пахучего» задумчивый серый дог изо всех сил делал вид, что это вовсе и не он оставил свой след на Земле.
И вообще, всем в парке, включая «скотину» и дога, вопль голосистой мамаши показался неуместным вторжением в божественную гармонию.
Дог тоскливо обернулся на мамашу. Та, заметив взгляд, со «скотины» перевела свое внимание на дога, и обратилась к более крепким выражениям. Дог, вздохнув, ог-ляделся по сторонам, и, увидев Симу с Цезиком, легкой иноходью потрусил к ним, ви-димо ища защиты от обвинений в аморалке.
Так, все трое - Сима, Цезик и неожиданно пристроившийся к ним дог - и вошли во дворик чебуречной с названием «Вдова капитана».
По виду познавшая в жизни все, официантка хотела сказать, что с собаками вхо-дить запрещено. Но вовремя спохватилась. Потому что, кроме вошедших, других посе-тителей сегодня не предвиделось, а чебуречных в парке было и без «Вдовы капитана» хоть пруд пруди.
Официантка обозначила на белом лице красными полными губами улыбку, и сказала в явно непривычной для себя радостной тональности «соль-бемоль мажор»:
- Какие приятные молодые люди! Какая чудесная собака! Что будем заказывать?
Приятные молодые люди с чудесной собакой выбрали местечко потенистей, и заказали чебуреки с белым вином.
-Только прохладным, - обворожительно улыбнувшись официантке, уточнил за-каз эстетствующий Цезик.
Официантка в ответ улыбнулась еще более обворожительно.
- Вы знаете, у нас сегодня холодильник сломался, и прохладного…нет. - Она по-тупила взгляд, стыдливо покраснела, и смущенно поводила плечиками размера при-мерно пятьдесят четвертого.
Официантка солгала. Холодильник сломался не сегодня. Он сломался давным-давно. Собственно, никто уже и не помнил, а работал ли он вообще когда-нибудь? И потому его использовали по несколько иному назначению. Холодильник положили на «спину», сняли с него дверцу, вынули полочки, налили внутрь морской воды, насыпали песочка, и запустили на нерест золотых рыбок. Правда, от морской воды золотые рыбки сразу сдохли. И тогда их заменили бычками. Бычки прижились, и даже стали давать приплод. Приплод, по мере вырастания, вылавливался, засушивался, и сбывался здесь же под пиво по очень неплохой цене.
-Ничего страшного, - милостиво согласился с непрохладным вином Цезик. – Не-сите, какое есть.
Прелесть ответной улыбки была неподражаемой.
- Вы знаете, только перед вами у нас отдыхала такая большая компания, такая большая…
Словом, оказалось, компания выпила все белое вино.
- Ну, тогда несите красное, - не стал возражать и против такого оборота событий покладистый Цезик.
-И красное тоже выпили, - улыбнулась официантка. – Я же говорю – такая большая компания…
И опять она солгала. Ни белого, ни красного, ни вообще какого бы то ни было вина во «Вдове капитана» не водилось уже лет тридцать. Объяснялось все довольно просто. Вино, если оно, конечно, было вином, а ни чем-нибудь иным, стоило дорого. Потому сбывалось плохо и пили его мало. Следовательно, и хмеля после такого малого питья практически не наступало. А что, как не хмель клиента, должно быть конечной целью любого официанта? Вот водка – другое дело. Неплохо «срывали крышу» и кок-тейли. Но тот народец города М, который приходил в чебуречную «Вдова капитана», в большинстве своем был прост, и коктейли заказывал редко и крайне опасливо. И, в лучшем случае, только по вечерам. Сейчас же был разгар дня.
– Но могу предложить отличную «Смирновочку», - улыбнулась официантка.
- Как же «Смирновочка» может быть отличной, - удивился Сима, -если холо-дильник не работает?
Для официантки это, безусловно, был вопрос вопросов. Не менее уместным был бы и другой вопрос: «Как же эта водка может быть «Смирновочкой», если, судя по этикетке, изготовили ее на полтавском ликероводочном заводе?» (Хотя и это место, между нами, тоже было весьма сомнительным, если, конечно, не думать, что Полтава находится в соседнем дворе, по улице Блюхера, дом 15, квартира 44).
Что и говорить, далек был инженер Сима Бесфамильный от общепита. Любой поваренок знает, что только от теплой водки в жаркий день можно ждать хороших ре-зультатов.
- Давайте уже что есть, - почти переставая улыбаться, сказал Цезик. Только то, что внешность официантки была приятна для ищущих гармонии глаз, давало хоть ка-кое-то оправдание ее пребыванию в этом месте.
Обворожительная официантка принесла две порции чебуреков и открытую, ос-новательно залапанную бутылку из-под «Смирновской», в которой плескалось неясное содержимое, почему-то желтого цвета.
Сима выпил рюмку, и едва не вздыбился.
Цезик употребление того же самого воспринял спокойней. Вероятно, сказыва-лась закалка, полученная им в долгих исканиях истины.
Открякавшись, отслезившись и продышавшись после «Смирновочки», Сима кое-как перевел дух и сказал:
- Знаешь, пока мы еще не умерли от этой «Смирновской», быстрей рассказывай,
