стрелу с насаженной на нее рыбиной:
- Вот так!
Во второй раз пришлось ждать дольше, но минут через двадцать на берегу ручья лежала пара сонно вздыхающих жабрами карпов, килограмма на полтора каждый, и бился полосатый окунек, чуть поменьше.
- Хватит, - сказала Иванна. – А теперь я вам покажу, как солдат шилом бреется.
Она сноровисто развела жаркий костерок, одним движением выпустила карпу кишки наконечником стрелы, насадила на ту же стрелу, и не выпуская ее из рук, быстро поджарила рыбину прямо в чешуе. Затем выложила жаркое на мокрые листья, сняла кожу с верхней его части, вручила стрелу Казанцеву и сказала:
- Ешьте.
Казанцев попробовал. Было непривычно сыровато, но очень вкусно, нежное мясо пропиталось древесным дымком.
- А вы? – спросил он.
- Мне нельзя, - покачала головой Иванна. – Я принимаю мумиё, а с рыбой оно не подействует.
- Зачем? – спросил Казанцев.
- Рука побаливает, - Иванна повращала кистью. – Запястье было сломано. Поэтому я и делаю эти фокусы с ножом. Чтобы сохранить подвижность.
- И сноровку не потерять, - усмехнулся Казанцев. – А Мише говорили, что челюсть болит.
- И сноровку не потерять, - согласилась Иванна. – Нож, это все, что у нас остается, когда нет автомата.
- Чтобы нам не ломали руки и челюсти, - кивнул Казанцев.
- Давайте искупаемся, - предложила Иванна, уводя разговор от военно- медицинских тем.
- Где тут купаться? – удивился Казанцев. – Грязюка везде, и камыш. Разве что в ручье руки помыть.
- Пойдемте, абориген, - вставая, сказала Иванна.
Она провела его прямиком через шелестящие заросли и, к своему удивлению, Казанцев вдруг оказался на небольшом пятачке ослепительно белого песка. Песок полого уходил в воду. Вода у берега была абсолютно прозрачной, а дальше, - как черное стекло.
- Я без плавок, - предупредил Казанцев.
- Ну и правильно, - сказала Иванна. – Я тоже.
Через несколько мгновений она стояла на белом песке совершенно обнаженной, если не считать черной полоски между ног.
Казанцев понимал, как будет выглядеть со своим волосатым брюхом, плешью и бледными ногами рядом с этой Дианой. Но понадеявшись, что остальные детали его организма перевесят, быстро разделся. Трусы, при этом, он незаметно сунул в карман штанов, поскольку показывать их было еще стыднее, чем детали. Путь назад был отрезан.
Вода у берега была холодной, а дальше, - ледяной. Впереди черноволосая голова Иванны лежала на черном зеркале среди алых и белых кувшинок.
Внезапно, правую икру Казанцева пронзила острая боль. Стараясь не паниковать, он попытался нащупать дно левой ногой. Но дна не было. Судорога пронзила вытянутую ступню, было ощущение, будто пальцы левой ноги самопроизвольно сжимаются в кулак.
На мгновение Казанцеву показалось, что время исчезло. Голова Иванны лежала на застывших ребрами концентрических кругах воды.
Казанцев выгнулся дугой, пытаясь высунуть лицо к воздуху. Но ноги камнем тянули вниз, а руки проваливались.
Он находился в каких-нибудь пяти метрах от берега. Возможно, ему удалось бы выбраться самому. А возможно, и не удалось бы.
- Такие вещи случаются, - говорила Иванна, разминая его скрюченные пальцы. – Если много пить и мало двигаться. Наверное, на днях, вы дали слишком большую нагрузку ногам. А здесь ямы. Вам не требуется искусственное дыхание?
Она переместилась ближе к его лицу, с ее сосков стекли капли воды на его грудь.
Глава 14.
- К вам не забегала дикая кошка? – спросил мужчина.
- Привет, Клеман, - улыбнулся Миша. – Заходи.
Гость спешился, бросил повод на столбик забора и вошел. Он был высок и широкоплеч, лет сорока, одет так же, как и Иванна, - джинсы, черная майка и сапоги для верховой езды.
- Вот она! – Клеман обличительно ткнул пальцем в Иванну. – Атаман ищет ее по всей округе, а она чаи распивает.
- И ты выпей, - усмехнулась Иванна. – Работа не волк.
- Волк, - присаживаясь, не согласился гость. – Клеман.
- Василий, - Казанцев пожал протянутую руку.
- Так это вы увели лучшую лошадку с нашего двора? – удивился Клеман.
- Вы же кошку искали, - усмехнулся Казанцев. – А кошка гуляет сама по себе.
- Поймал. Дай лапу, друг! – сказал Клеман.
Он выглядел слегка подгулявшим, но в словах была скрытая насмешка, глаза смотрели холодно и трезво.
Казанцев снова пожал протянутую ему широкую ладонь.
- А верхом умеешь ездить? – прищурился Клеман, не выпуская из ладони руку Казанцева.
- Да, - глядя ему в глаза, ответил Казанцев, хотя последний раз сидел на лошади в четырнадцать лет.
- Так поехали! – воскликнул Клеман. – Ванька, почему ты не пригласишь своего друга к нам?
- Если ты еще раз назовешь меня Ванькой, то пойдешь пешком, - сказала Иванна.
- Ты собираешься заняться конокрадством? – укоризненно спросил Клеман.
- А ты собираешься отвечать за свои слова? – вопросом ответила Иванна. – У нас две лошади на троих.
- Ну и что? – удивился Клеман. – Разве ты не подвезешь друга Васю на своем крупе?
- А меня возьмете? – встрял Миша.
- Ты можешь и на тракторе приехать, - махнул рукой Клеман. – Не в первый раз.
- Ладно, - сквозь зубы, сказала Иванна. – Поехали.
- Теперь слушайте внимательно, - сказала Иванна, когда они подошли к лошадям. – Поедем на моей. Сразу галопом. Иначе, вы себе всю задницу отобьете на рыси. Или вообще, съедете набок. За седло не хватайтесь, держитесь за меня. Я вставляю в стремя пятку, а вы – носок. Понятно?
- Понятно, - кивнул Казанцев.
Иванна взлетела в седло. Опершись на забор, Казанцев умостился за ее спиной, на крупе лошади. Иванна слегка коснулась лошадиных боков шенкелями и резко выдохнула – йок! Лошадь сорвалась с места.
Казанцев никогда не думал, что на лошади можно ездить так быстро. Село мгновенно осталось позади. На грунтовке вдоль поля Клеман вырвался вперед. Но кобыла Иванны под двойным грузом, упорно преодолела разрыв. Некоторое время они шли голова о голову. Потом Иванна вынула ногу из стремени и пнула лошадь Клемана в шею. Мерин шарахнулся в сторону и едва не упал на пшеничном поле. Оглянувшись назад, Казанцев увидел, что всаднику удалось удержать коня на ногах резким рывком повода вверх.
Возможно, Клеман и смог бы взять реванш на прямой дороге вдоль железнодорожных путей. Но Иванна одним махом преодолела рельсы и погнала кобылу через холмы. На пересеченной местности, крупный, тяжелый мерин Клемана безнадежно отстал.
У ограды из колючей проволоки Иванна сказала:
- Слазьте!
Они спешились. Иванна сразу отпустила седельную подпругу и вынула трензель из лошадиного рта. С трензеля упала пена, бока лошади вздымались.
- Хорошая моя, - Иванна поцеловала кобылу в морду, потом открыла проволочные ворота своим ключом. Оставшийся путь до фермы они прошли пешком.
Их ждали. У ворот стоял крепкий мужчина лет пятидесяти, одетый так же, как и все здесь одевались, - джинсы, майка, верховые сапоги. Абсолютно лысая, загорелая голова и очки в стальной оправе придавали ему сходство с японским офицером периода мировых войн. У него была осанка человека, привыкшего командовать, и квадратный подбородок. Желтые, ястребиные глаза смотрели властно, у рта залегли жесткие складки.
Раздался топот копыт, и полковник взглянул через плечо Казанцева:
- Ты опять проиграл, Клеман.
Пена капнула Казанцеву на шею, он обернулся. Над ним моталась оскаленная лошадиная морда, Клеман гарцевал прямо у него за спиной.
- Беречь лошадей надо, - сказал полковник. – Слазь, наряд вне очереди.
- Она сбила Дончака с трека, - сказал Клеман.
- Иди, проигравший получает все говно с конюшни, - сказал полковник. – А победителей не судят, добро пожаловать.
- Я вложил в эту ферму душу, - говорил Сарепта, направляясь вглубь поместья, с Иванной по правую руку и с Казанцевым, по левую. – Всю жизнь мечтал о таком месте. Я родился на этой земле. И здесь собираюсь умереть.
- Да, - Казанцев прямо посмотрел ему в глаза. – Правильно умереть не менее важно, чем хорошо прожить.
- Мне множество раз представлялся случай правильно умереть, - усмехнулся полковник. – Но я его упустил. Теперь остается хорошо жить. Прошу к столу.
Они подошли к открытой ажурной беседке, где стоял стол с настоящим угольным самоваром на нем, и стопка пиал.
- Азиатская привычка, - сказал полковник. – Ни часу без чая и первое, что предлагается гостям.
- Все эти электрические прибамбасы, - неторопливо продолжал он, опуская в три пиалы по щепоти красно-зеленых листьев, - быстро кипятят, но не умеют держать нужную температуру в девяносто градусов. А старик Горыныч умеет, только угли подсыпай.
Полковник залил чайные листья некрутым кипятком из медного краника. Казанцев взглянул на сияющий самоварный бок, - на нем были выбиты китайские иероглифы.
- Да, - кивнул полковник, заметив его взгляд. – Китайский. Азия сохраняет то, что мы тратим. И создает лучшее.
- Бон-фу, процентов пять кофеина. Это лучшее, что придумали китайцы, - глядя в пиалу сказал Казанцев, но от дальнейших комментариев воздержался.
- Узнаю руку Иванны, - полковник поправил очки на переносье. – Ручка у нее легкая. Как китайский веер из перьев петуха. Чтобы не петушился, его опускают в кипящий самовар, перед ощипом.
- Да ну? – удивился Казанцев. – И пролазит?
- Пролазит, - заверил полковник. – Если умеючи. И пельмени в самоваре варят, и «сладкую свинину». Раньше так называли человеческое мясо. Хотите попробовать?
- Нет, спасибо, - вежливо ответил Казанцев.
- Ну, что вы, - ухмыльнулся полковник. – Теперь это блюдо готовят уже из настоящих свиней. Но рецепт остался прежним. Сначала свинью режут на куски очень острым ножом…
- Не надо никого резать, - вмешалась Иванна. – Все уже готово, ты же знаешь.
- Но должен же я объяснить нашему гостю, как у нас готовят «сладкую свинину»? – возразил полковник. – Ее выдерживают в маринаде из виноградного уксуса и шафрана 12 часов. Затем тончайшие полупрозрачные ломтики опускают на мгновение в кипящую воду и тут же укладывают в сладкий грушевый соус. Потом Иванна идет на кухню и возвращается с тележкой, на которой стоит черная икра, оливки, свежий хлеб, а так же хорошее французское вино на ее усмотрение. И «сладкая свинина», если вас уже не пугает это некошерное название.
Через час Казанцев чувствовал себя в логове наркобарона вполне комфортно и даже находил его общество вдохновляющим.
- Бог умер, - говорил полковник, между ложкой черной икры и глотком «Креман д’Эльзас». – Карл Маркс не выдержал конкуренции. Изверг, это тот, кто изверился. Мы вложили нашу веру в интернет, интернет и ответит на наши молитвы.
- Вы вложили вашу веру во что-то, вроде кибуца, - заметил Казанцев. – Почему я не вижу коммунаров за нашим столом?
- У нас цивилизованное предприятие, - усмехнулся полковник. – Никто не ходит строем на обед и в туалет. Здесь работают соучредители и совладельцы. Любой может взять вино в подвале, и никому не нужен надсмотрщик, чтобы исполнять свои функции. Вот они и исполняют.
- Странно, - озадаченно сказал Казанцев. – Я бы не вылазил из подвала.
- Дисциплина, это то, что делает моих людей свободными, - сказал полковник.
- Она что, создает сверхдоход? – ухмыльнулся Казанцев. – Колхознику такого не понять. Он не ходил на пулеметы.
- Не ходил, - кивнул полковник. – Бог умер. Маркса расстреляли возле Белого дома. А обыватель ничего не заметил. Растущее поколение, - это выблядки гнилого социализма и гнилого капитализма. Они
