направлении. Уходить далеко я не собирался. Просто посмотрю, что там за поворотом я проглядел такого интересного, и вернусь на прежнее место.
К моему удивлению, Береславы и след простыл, когда я завернул за угол. В растерянности я прошёл ещё метров десять-пятнадцать и остановился. Где же она? Неужели сиганула через забор? Маловероятно и бессмысленно!
И тут мне на глаза попался неприметный проход, темнеющий в сплошном заборе на противоположенной стороне улицы. Скорее это была обычная щель, которая пряталась за разросшимся кустом сирени. Возможно, поэтому я и просмотрел её в первый раз, когда мы с Береславой проходили мимо.
А вот напарница, как видно, засекла эту натоптанную тропинку, зажатую между двух высоченных оград, увенчанных “колючкой”, которая прямой стрелой убегала в сторону железнодорожной насыпи. Мне стал ясен план напарницы - она решила пробраться на участок профессора со стороны задворков.
Больше мне здесь делать было нечего, и я решил вернуться к скамейке. Но в эту минуту из-за забора, возле которого я стоял, донеслись громкие, весёлые голоса, пиликнула гармоника, звякнула щеколда, скрипнула калитка и на улицу вы валилась подвыпившая разодетая толпа молодёжи. Её появление сопровождалось смехом, шутками и песнями.
Впереди всех чинно вышагивала парочка молодожёнов. Жених - высокий рыжий парнишка лет двадцати-двадцати двух, одетый в отутюженные брюки и белую гипюровую рубаху, бережно придерживал под руку невесту - хрупкую девчушку лет восемнадцати, одетую в облегающее мини-платьице с блёстками. От своих многочисленных подруг невеста отличалась разве что более тщательной “боевой раскраской” и чересчур взбитой высокой причёской.
- Да это свадьба! - догадался я, - Второй день гуляют…
За женихом с невестой плелись захмелевшие свидетели. От остальных гостей их отличали перекинутые через плечо красные атласные ленты. Следом за молодёжью на улицу потянулись и гости более почтенного возраста.
“Чего их на улицу потянуло? - подумал я, - Во дворе, что ли тесно? Или это дань традиции такая?”. Шумная свадьба тем временем переместилась на дорогу и основательно перегородила проезжую часть, по которой в это время, правда, никто не ехал и не шёл.
Свидетель от жениха, крепыш с румяными щеками, поставил на асфальт импортный двух кассетный магнитофон “Панасоник” и врубил его на полную мощность. Тихая улочка в ту же секунду содрогнулась от грохота стерео-динамиков, изрыгающих композицию “Битлз” - “Литл гёрл”. Музыка и веселье мгновенно разогнали сонный покой предместья.
Толпа гуляющих сбилась в кучу вокруг магнитофона и, с первыми аккордами, принялась скакать, трястись, дёргаться и извиваться в такт мелодии. Причём, как я отметил, в пляске приняли участие все гости без исключения, а это человек тридцать-сорок, не меньше. В том числе и пожилые…
Я и не заметил, как очутился в самой гуще веселья, поневоле превратившись в одного из приглашённых гостей. Видимо, точно так же подумала обо мне и разбитная миловидная бабёнка лет сорока с точёной фигуркой располневшей балерины и обилием золотых украшений на пальцах, в ушах и на шее. Она выскочила из круга танцующих и, одарив меня шальным взглядом хмельных глаз, бесцеремонно вцепилась в руку и потащила за собой:
- Что ж вы не танцуете? Нехорошо! Пошлите!
Я не сопротивлялся. Не в силах противостоять её натиску - дал увлечь себя в круг. Знакомство обещало быть приятным, так зачем же отказываться? Я уже предвкушал, как в танце обниму её за талию и прижмусь к роскошному телу … но, оттянуться под магнитофон мне не дали. Внезапно дорогу нам заступила ряженая пара. Мужчина держал в руках хозяйственную сумку, в которой что-то позвякивало, а женщина - поднос, на котором стояло две початых бутылки водки: “андроповская” и “особая”, два лафитника и бутерброды с ветчиной, сервелатом и сыром, несколько красных помидоров, яблоко и солёные огурцы.
- За здоровье молодых, гостюшки дорогие! - пророкотала ряженая басом, и я понял, что это переодетый в юбку и женскую кофту мужик.
- За здоровье молодых! - вторила ему вставшая сбоку женщина, переодетая мужиком. Она была главной, так как сама взялась разливать водку по лафитникам, её же напарник выступал в роли обычного носильщика подноса.
- А хозяину “Малиновский”! - подсказал он, облизнувшись, когда напарница вознамерилась накатить водки и на мою долю.
- А и верно! - спохватилась ряженая и, порывшись в сумке, извлекла и до краёв наполнила гранёный стакан. Потом протянула его мне.
- Давай, пейте! За молодых!
Я подхватил стакан двумя пальцами, чокнулся с хихикающей “балериной” и только вознамерился опрокинуть его одним махом, как сбоку, откуда-то из-под локтя, услышал громкий ехидный голос Береславы:
- Так-так! Без жены пьёшь?!
“Балерину” как ветром сдуло! Она поперхнулась и, не допив стопку до конца, поставила её на поднос. Потом юркнула в толпу и затерялась среди танцующих. Ряженная охнула. Сходу просчитав ситуацию, мгновенно, во избежание скандала, наполнила свободный лафитник и протянула его Береславе, которая смотрела на меня с укоризной.
- Я тебе где велела ждать? - говорили её глаза.
- За молодых… - просипела ряженная и так зыркнула на меня, что я испытал стыд и позор, прочитав во взгляде женщины окончательный себе приговор: “ Все мужики - кобели хорошие! И этот не лучше!”
Что бы как-то разрядить обстановку, я выдал спич:
- В жизни всё взаимосвязано: живёшь - хочется выпить, выпьешь - хочется жить!
- Оно и видно! - буркнула недовольно Береслава, но всё равно чокнулась со мной и выпила “за молодых”. Я тоже поспешил опустошить свой стакан, опасаясь, что напарница изыщет предлог и не даст мне отведать водочки местного производства.
Едва поставив стопку на поднос, Береслава вытаращила глаза, округлила рот и с возгласом: “Ой, мама родная!”, замахала перед ним ладошкой. Я понимал её состояние как никто другой - ведь мне пришлось пережить то же самое, потому что вместо водки по бутылкам был разлит …первач градусов под семьдесят с лишним!
Не теряя времени, я сунул напарнице солёный огурец с бутербродом, сам закусил свежим помидором, после чего ряженые со смехом отстали от нас. Они ринулись дальше, отлавливая наиболее трезвых на их взгляд гостей и вышедших за ворота соседей.
- Что дала разведка? - спросил я Береславу с набитым ртом. Девушка успела отдышаться и закусить.
- Всё тихо! Пока… Можно идти, профессор ждёт, - Она смахнула набежавшие на глаза слезинки и мы стали выбираться из веселящейся толпы.
- Ну, ты и тип, Пробойников! - выговаривала мне по пути напарница,- Не успела оставить его на минутку, как он уже и к свадьбе чужой примазался , и бабёнку снял…
- Всё было не так, командир! - слабо отнекивался я, чувствуя как алкоголь растекается по жилам, и дурманит голову - Кстати, Пересвет не объявился?
- Пока нет!
Тем временем гуляющие отключили магнитофон. Его место занял хмельной баянист, тоже переодетый под ряженого. На его макушке чудом держался картуз с лакированным козырьком и пришпиленным гладиолусом. Он уселся на табурет, растянул меха и хорошо поставленным голосом запел серию озорных частушек про “Семёна” и “Семёновну”:
- Семён, Семён не ходи с другой, а пойдёшь с другой, ну и х… с тобой!
- Семёновна, в реке купалася, большая рыбина в п… попалася!
Семёновна, в бане парилась, в предбаннике п… ударилась!
Ну, и дальше в таком же духе…
Когда мы проходили мимо задорного куплетиста, я случайно оглянулся на него и меня пронзил холодок тревоги - размалёванный до неузнаваемости гримом баянист, сверкнул вдруг золотыми коронками. Ещё один фиксатый?! Не много ли их собралось на нашем пути?
Береслава, в отличие от меня, ничуть не опьянела. Тем не менее, я подхватил её под локоток, и мы вернулись к воротам, на которых белела табличка с номером “61”.
- У гармониста - золотые фиксы! - сообщил я по дороге Береславе.
- Видела! - ответила она, - Это настораживает! Заберём у профессора дырокол, и мухой на базу. Пересвета ждать не будем…
Мы прошмыгнули в незапертую калитку и оказались в густом саду, через который к высокому крыльцу двухэтажного дома вела дорожка из битого кирпича. Береслава приникла к щёлочке не до конца запертой двери и, убедившись, что на улице помимо гулянки, по-прежнему спокойно, закрыла её на засов.
Потом мы пошли по саду, настороженно вглядываясь в его глубину. Но всё вокруг выглядело довольно мирно. Причин для тревоги не возникало. Тем не менее, Береслава протянула мне трофейный “ПМ” и вооружилась сама. Мы поднялись на крыльцо и постучали в дверь. Из глубины дома мужской голос пригласил:
- Входите, открыто!
Береслава прижала палец к губам, с опаской шагнув за порог. Я не пони мал её настороженности, но всё равно старался вести себя соответственно, водя стволом пистолета по сторонам. Именно так киношные полицейские прикрывали своих впереди идущих напарников.
Мы оказались в полуосвещённой дневным светом гостинной. Она была заставлена старинной мебелью и застелена коврами. Напротив входа виднелась широкая деревянная лестница с фигурными балясинами перил, ведущая на второй этаж. Но Береслава не стала подниматься по ней, а провернула налево и вошла в короткий коридор. Пройдя по нему до конца, мы открыли ещё одну дверь и очутились в просторной светлой комнате с высоким потолком. Я успел заметить, что на окнах, за занавесками, пылятся горшки с геранью, кактусами и столетниками. Один из углов занимала дубовая кадушка с фикусом, по стенам висели выцветшие фотографии в деревянных рамках и высились книжные шкафы, а в центре комнаты стоял круглый стол, застеленный белоснежной кружевной скатертью с кистями, рюшечками и оборочками. За столом сидел человек, как две капли похожий на меня самого, но одетый несколько иначе. Как только я переступил порог комнаты, он поднял руку и спокойно прицелился в меня из пистолета Макарова.
- Руки вверх!
Ситуация - нелепей и не придумаешь. Я не стал спорить и поднял руки вместе с оружием.
- Вы что, профессор? - вскричала Береслава и прикрыла меня своим телом, - Это же ваш двойник из стержневого мира. Я вам о нём рассказывала пять минут назад.
- Откуда я знаю, что он тот, за кого себя выдаёт? - проворчал профессор. Хоть он и казался одного со мной возраста, но повадками походил на занудного старика. Мой двойник мне этим сразу не понравился. И как такой индивид мог додуматься до изобретения “дырокола” - ума не приложу! Скажи кто, ни за что бы не поверил…
- Я знаю! - нахмурилась Береслава, - Вам этого недостаточно?
- А вы проверяли?
- Вы меня утомляете, профессор! Конечно, проверяла, он - человек! Если вам этого мало, то могу засвидетельствовать, что не далее как пять минут назад он одним залпом осушил стакан самогонки. На такое способен только человек, а никак не нелюди производства титанов и аруциндлеров.
- А вдруг они его специально этому обучили? - не сдавался чересчур подозрительный учёный.
- Прекратите, профессор, не смешно! Им такое и в голову бы не пришло. И потом, прежде меня, его проверил Пересвет. Уж ему-то вы должны верить безоговорочно.
- Я и верю…- брезгливо скривил губы профессор, убирая оружие. Я заметил, что на меня он старается не смотреть. Словно опасается заразиться от
