большеголовый, с лысой макушкой и кучерявыми баками; шея отсутствовала. Саша – высокий, малость поизящнее, с торчащим густым «ёжиком» на голове. Но имелись и роднящие земляков черты. Оба – огненно-рыжие, красномордые и злобно-нахальные! Впервые я встретил Аркадия, когда тот распинался перед кем-то о своих грандиозных планах. Размахивая непропорционально большими волосатыми лапами, кричал на весь двор, показывая где и что он возведёт-построит! Так разогнался, что залетел на нашу территорию. Но продолжал орать: «Здесь развалю всё к чёртовой матери… всё переделаю!..» Увидев мой пристальный взгляд, не моргнув и глазом, перескочил на другую тему.
Эстонцев прибыло человек пятнадцать. Мы с Володей, по традиции, сразу попытались наладить контакты с соседями. Но что-то было не так – взаимности не наблюдалось. В разговорах, эстонцы отвечали односложно, держались замкнуто, будто опасались проболтаться. И не только с нами. Между собой общались ещё осторожнее – лишь скупо обменивались информацией. Неприятно поразило их отношение к Москве, коренным русским, и вообще – к России: ехидство, насмешки и откровенная желчь! Замечу, в этой команде практически не было лиц родившихся и выросших в Эстонии. Одних прибило к Балтийскому берегу с Камчатки, других занесло из Рязани, третьих – с вологодщины. Больше всех поносил Большую Землю Александр «Рыжий». Если русские в Эстонии все такие, то зря им препятствуют с «натурализацией». Эти, может, и пятая колона, но явно не пророссийская. Их демонстративная отчуждённость вызывала отвращение! Наверное, подобную неприязнь к «родственным» сербам имеют окатоличенные хорваты, или ополяченные украинцы к «москалям». Мне непонятен мотив зарождения такой вражды. Есть в ней что-то нездоровое.
А может, напрасны обобщения? Просто, у «рыжих» и приход собрался «рыжий»?
«Эстонцы» долго раскачивались, веселились водочкой. К работе не приступали. Их начальство что-то считало, делило, ругалось меж собою. Наконец, развили бурную деятельность. Внутри дома покромсали планировку; надстроили мансарду; занялись интерьерами. Среди них были неплохие мастера. Но трудовому процессу мешала постоянная текучка кадров. Многих работяг обижали в деньгах. Оскорблённые, те уезжали. На их место ненадолго прибывали новые.
В конце сезона наведались пятеро натуральных эстонцев, – из тех, что плохо говорили по-русски. Злые, высокомерные, как фашисты! Зачем их принесло – загадка. Две недели они провалялись на лежанках – «банячили», как финны в Петрограде. Затем исчезли, оставив жуткое «свинство» в комнате и гору пустых бутылок.
Самым «несменяемым» эстонским кадром оказался племянник Аркадия. Родной дядя навязал родственника бригаде – как объект трудового перевоспитания. Племяш слыл профессиональным тунеядцем. Но исправляться не спешил. Обычно вспоминал про свои трудовые обязанности лишь к полудню, когда продирал глаза после ночной попойки и дебоша. Поковырявшись пару часов на подсобной работе, он снова готовился к «настоящей» жизни. А бригада вкалывала за него.
«Эстонский» этап реконструкции дачи вице-президента закончился неприлично. Ведущие «балтийские» спецы, из-за задержек зарплаты, сбежали. Строительство потеряло темп и замерло. Аркадий, получив от Люксембура предоплату в двадцать тысяч долларов, смылся. Люксембур предлагал шефу науськать на вора бандитов, но вице-президент не взял грех на душу. Удовлетворились конфискацией автомобильного крана, брошенного прибалтами.
Мы сильно опасались повторения подобного финала с нами. Но наши деляги ещё не наворовались, чтобы бегать. Мнимой дешевизной своих услуг, они привлекли нового заказчика – богатенькую девушку Юлю. Меня в качестве дизайнера-проектировщика возили к ней на встречу. С трудом отыскали Юлин особняк на Новорижском шоссе. Хозяйка встретила нас в присутствии, как она представила, мужа. Если это был муж, то более дисгармоничной пары я не встречал. Юля – чёрненькая, маленькая, щупленькая, с короткой, под мальчика, стрижкой. В куцем халатике, она походила на продавщицу универмага, выскочившую на обед. Но, попытка беседовать с «продавщицей» в лёгком жанре, сразу натыкалась на жёсткий, даже ожесточённый взгляд крохотных чёрных глазок. Взгляд предупреждал: я знаю – все вы прохвосты – намерились меня обобрать!.. И не пытайтесь!
Юля сообщила, что близ района писательских дач, в Переделкино, она заканчивает строительство своего дома. Здание было уже почти готово. Подошла очередь вплотную приступить к благоустройству приусадебного пространства. И не простого благоустройства. Вокруг жилища, дачница возжелала получить «что-то необычайно-чудесное»! За необычно-чудесное, «толстые» фирмы запросили – «сволочи» - сорок пять тысяч долларов! «Шыш им!» Столько она платить не будет. На половину – согласна.
За всё время нашей беседы, её «муж» не проронил и слова. Он стоял как «даун» – лупоглазый, круглощёкий, с косым засаленным чубчиком на лбу. Взгляд не обнаруживал присутствия хоть какой-то мысли. Обстановка в доме не бедная – доходы явно были. Но угадать чем занимался «добытчик», было невозможно. Внешний вид его не тянул даже на бандита.
А «распорядитель доходами» продолжала излагать нам свои романтические садово-парковые фантазии: «Я хочу, выйдя из дома, заблудиться в собственном саду! Долго петлять по дорожкам! Гуляя, я должна проходить через череду ландшафтных зон: лужок, лесок берёзовый, лесок дубовый, полянка, озерцо…и т.д.»… Не хило!.. Это всё должно умоститься на двенадцати сотках!? Учтём, что дом с гаражом и подъездом съедал треть всей площади усадьбы! Итого: весь среднерусский ландшафт – на восьми сотках!?..
Решили посмотреть участок. Юля, побрезговав максимовской грязной «девяткой», забрала нас в своё «Вольво». Водила она лихо, закатив халатик, под самое – «не балуйся». Как в кресле гинеколога, распахнула свои тонкие ножки... Максим изъёрзался...
Приехали – осмотрелись… Зачесались наши затылки... На месте всё выглядело ещё более тесно! Но я идеей загорелся, как почти неисполнимой.
Сделал топографическую съёмку территории и засел за чертежи и рисунки. Накрутил на плане серпантины из дорожек, запроектировал два озерца, соединил их ручьём (с замкнутым гидроциклом); нарисовал мостик, пергалы, беседку, приподнятые клумбы и кучу ботаники. Обнёс всё декоративным забором из живого камня. Спланировал новый рельеф поверхности; задал уклоны. Получалось так, что между серпантинами петляющих дорожек оставалось всего по шесть метров. Это означало, что осуществить Юлину зональность и создать иллюзию бесконечности участка можно было лишь в глухом непрозрачном лабиринте. То есть, нужно было разгородить все зоны подобием высокой сплошной живой изгороди. Иначе, все леса, поля, и дороги смотрелись бы одновременно. Без постоянно работающего талантливого садовника, без нескольких лет труда и значительных расходов, Юлина затея была утопией. На этом я акцентировал в своих пояснениях. Но Максим, по обыкновению, пропустил всё мимо уха – его не интересовали далёкие угрозы. А мадам восприняла мои предупреждения как попытку «накрутить» денежку. То был плохой знак, означающий, что взаимопонимания не будет. Юля была девушкой «ХОЧУ», и желала получить всё сразу!
Тем не менее, проект понравился и был принят. К сожалению, в его реализации я не принимал участия. На Юлину дачу послали молдаван, которые смогли возвести только часть забора. Затем все рассорились и расплевались.
На тех же нотах завершился и наш трудовой сезон. С большим трудом удалось добиться расчёта и мирно распрощаться с «лайтвикторианцами». Жека? Тот выколачивал своё, гоняясь за «гусями» на длинномерной «Ниве». Машина была забита его приятелями бандюгами.
Только с Кабаковым мы разошлись по-людски. Его двор стал неузнаваем: ровненькие прессованные газоны; «дикокаменный» забор; плавные дорожки, фонари, бассейн – чистота и порядок. Виктор Алексеевич остался доволен нашей работой. Сам подошёл к нам, выдал по пять тысяч рублей добавочной премии и пригласил приезжать на следующий год – работать только на него. Конечно, мы с радостью согласились!
7.
Иметь честного заказчика – огромная удача. Следующий рабочий сезон начали с лёгким сердцем. Единственная наша проблема – жильё. В деревне квартиры не сдавались, а в усадьбе комнат для гостей ещё не было. После безрезультатных поисков квартиры, помощник Кабакова Игорь распорядился отдать нам электрощитовую – страшную тесную безоконную комнатку, с гудящим по ночам трансформатором. Но мы люди походные, приспосабливаемся везде.
На даче, за зиму случились перемены – поменялась обслуга. Выгнали Анатолия и Славу. Взамен парочки, приняли скромного щупленького сибиряка Колю. Из старожилов, уцелел только Сергей. Избавившись от конкурентов, он чувствовал себя королём.
Увеличились владения наших заказчиков. Вице-президенты прикупили вскладчину дубово-берёзовый лес, примыкавший к усадьбе. С его расчистки мы и начали свою новую службу.
Для ограждения приобретенного леса, хозяева наняли московскую бригаду рабочих. Бригаду - «УХ!» Это было что-то!.. Когда они работали, птицы замолкали. Пятеро «заборников» ругались между собой непрерывно, не уставая! Это не художественное преувеличение. Густой отборный «мат» стоял сплошной шумовой завесой, в течение десяти часов, ежедневно! Брань лилась таким потоком, что разобрать – о чём, собственно, говорят – не представлялось возможным. Выражения, которые одобрили бы преподаватели хороших манер, звучали крайне редко. К счастью, матерщинники поселились за воротами, в вагончике. Поэтому, население леса ночами могло отоспаться. Сначала, слушать эту ругань было даже забавно. Случались такие словосочетания, каких здравым умом не сконструировать. Всякий, из трудового сообщества нашей базы, делая своё дело, одним ухом вслушивался в «подзаборное» творчество. При особо удачных "коленцах", весь коллектив рассыпался дружным хохотом. Но постепенно «фольклор» осточертел, и слушатели злорадно радовались, когда из строительного вагончика раздавались глухие удары и повизгивание, будто наглухо запертая в фанерной будке собака истерически ломилась наружу! То была рукопашная кульминация дневной перепалки. Все уже знали: после обязательной предзакатной драки наступит желанная тишина. Удивительно, но забор "УХари" построили вполне приличный.
Теперь старая бетонная ограда просилась на
