«мент»! Идёшь по улице – ты «мент поганый»!
Я с них у-ха-ха-тывался. Между тем, многие действительно взяли расчёт. Кто не осилил «букварь» – тому и вправду горе! Там крупно писано: «Не место красит человека…!».
Но мне было не до сочувствия «ментовскому» горю. Хозяева подкинули сложную работёнку – сделать проект благоустройства новой дачи в Жуковке. Находилась она среди участков, пожалованных Сталиным создателям советского ядерного оружия – рядом с дачей академика Флёрова. Место хорошее, но закрытое; оккупированное высоченными елями, делавшими невозможной организацию приятной глазу панорамы. Куда ни глянешь, взгляд упирался в стену сплошного леса. Домины были задавлены зелёной массой. Я никак не мог привыкнуть к стремлению москвичей упрятать свои усадьбы в чащу, где темно и страшно. Мне хотелось горизонта со свежим ветром, простора синих небес. Это – наследственное. Не зря украинцы селились обычно на водоразделах.
Долго я «парился», изобретая нестандартное решение. На лесной плоскотине не хотелось тормозить глаза оградой. Поэтому я запроектировал искусственную насыпь-склон, навалившуюся на соседский забор. Таким приёмом убивалось несколько «зайцев». Во-первых, пологий склон, как трамплин на авианосце, уходил вверх, создавая иллюзию бесконечности земельного участка. Во-вторых, появившийся уклон позволял скомпоновать рукотворный ручей, соединявший два озерца – напорное, в верховьях насыпи, и нижнее – основное. (Снизу вода подавалась насосом в верхний водоём, и ручьем возвращалась в нижнее озеро; гидроцикл замкнутый). В-третьих, появлялась возможность упрятать в подземелье служебные помещения: гараж, комнаты охраны, садовый домик. Экономилась большая площадь. В-четвёртых – разогнал однообразие поляны.
Земельный участок достался Кабакову задаром – от щедрот нового главы ЮКОСа М.Ходорковского. Тот купил единый «шмат» земли и разделил его среди ближайших соратников. Чтобы «братаны» тусовались в одной куче. «Крутые» подарочки у «братвы»! Как говаривал мой любимый шеф: «Кто в шубе родился – тот в шубе и помрёт!» Истинно так! Одно обстоятельство слегка смущает – на «последней таможне» шубу заставляют снять…
Симанопский водил дружбу с Кабаковым со времён «босоногого» детства. И в Жуковке дома их устроились рядышком. Но, как мне тогда показалось, Виктору Алексеевичу друг стал слегка поднадоедать. Он приказал мне отгородиться от «вечного соседа». Такой приказ отлично согласовывался с моей задумкой. На месте пограничного забора я спроектировал трёхметровую подпорную стену из «дикого» камня и, смеясь, назвал её «стеной плача». Стенка – решение идеальное, обоюдовыгодное. Верхний хозяин получал простор и перспективу, а нижний – уютное, защищённое стеной местечко, где можно организовать что угодно. Да и стена естественней неизбежных заборов, которыми огораживались от мира «новые хозяева». На Рублёвке я видел такие крепостные ограды, по сравнению с которыми мои три метра декоративного камня, увитого виноградом, подсвеченного настенными бра, были ювелирным украшением.
Но проект шеф забраковал – без объяснений. Думаю, он показался слишком вызывающим. Да и «шептуны» имелись, которым моё творение прибавило бы забот. А чуть позже Кабаков вообще прикончил все мои вздохи. Просто продал Жуковскую дачу. Жаль!
Но, жаль не только объект моего творческого «разгула». С его потерей, я утратил связь с одним интересным дедком-пенсионером, служившим на даче вахтёром. Звали его, кажется, Валентином Петровичем. До пенсии, дед работал в МАПе (Министерство авиационной промышленности) и пережил многое. Ох, и нарассказывал мне «авиадед», как гайдаровская шпана способствовала разграблению и разору советской авиации! Как под прикрытием демонополизации и приватизации «давили» «Сухого» и другие авиакомплексы! Слушал, волосы дыбом вставали! Но записать ничего не успел.
Люблю я бывших «ответственных» стариков «сталинской» закалки. Они знавали, что есть настоящий труд, долг, дисциплина! Такой самоотдачи и напряжения в работе сейчас не встретишь. Уходят «деды», оплёванные «реформаторами», не оставив нам ничего из своего богатого опыта. Всё, ими созданное, пошло прахом. Материальное – растащено и уничтожено; духовное – оболгано и развращено. Не их вина, что так расправились с наследством; и уже не их беда!.. Неужели, чтобы уважать своё прошлое, надо стать китайцем!?
10.
Моя работа отличалась исключительным разнообразием. До обеда я мог проектировать на компьютере, после – брался за лом и лопату. Следующим утром: выколупывал грязь из-под ногтей, менял «прикид» и ехал в дорогие салоны, заказывать отделочные материалы. После обеда – снова в «робу» – «варил» перила, выкладывал стену, штукатурил. Между делом, писал картины. Хозяин из моей живописи велел вывесить небольшую «галерею». Попало одно полотно даже к М.Ходорковскому. Кабаков подарил картину боссу в день его рождения. На полотне изображена «земля-матушка», в виде обнажённой спящей дамы, чьи «прелести» стилизованы под холмы и овраги. Пышное тело утыкано вышками, «качалками», вентилями скважин, и затоптано суетящимися нефтяниками в касках. Возле самых прелестных «женских тайн», валяются пустые бутылки и пьяные рабочие…
С чувством юмора у «нефтяных королей» всё в порядке. Картинку смаковали и громко ржали! Весела судьба миллиардерская!
Жаль, что мне скоро стало не до смеха. Как-то вернулся я из очередной поездки в столицу и принялся помогать Володе месить бетон. Неудачно согнулся, и… в поясницу выстрелило парализующей болью! Всегда неожиданный радикулит! Чувство солидарности с работающим коллегой не позволило мне отползти в сторону. Упирался, глупый, до онемения конечностей. Утром упал – потерял сознание. Видимо повредил нерв… Через пару месяцев приметил за собой медлительность, скованность в движениях. Зашаркала правая нога; стало трудно писать и рисовать. Даже из машины выползал теперь с трудом – как старик... Доработался!..
Придумал спасаться «физической культурой». Каждый вечер, когда темнело, носился бегом по лесным дорожкам. Наматывал перед сном более восьми километров. Охрана развлекалась – наблюдая забег в телемониторы, делали на меня ставки?..
Однажды на бегу я заметил осторожно крадущийся силуэт. То раздвигал листву Люксембур – помощник Симанопского. Он любопытствовал: откуда топот в приватном лесу? Уяснив обстоятельства, лазутчик долго стоял во тьме, пытаясь понять, что заставляет этого придурка, после трудового дня задаром носиться по кругу. Рациональный ум деликатного еврея не мог сие постичь. Наконец, при очередном сближении наших физических тел он посочувствовал моей глупости: «Такой хороший человек, и так мучается!».
Почему-то припомнилась крылатая фраза, рождённая молдаванином Денисом. Убегая, сквозь одышку, я выкрикнул: «Откуда вы знаете, что – хороший? Может, я человека убил?!»
Силуэт замер в оцепенении! На следующем кругу его уже не стало. Пришлось кончать забег в одиночестве, без единственного болельщика.
Но, к сожалению, все мои физкультурные усилия только провоцировали болезнь. Проявился тремор конечностей; стал сутулиться; правая рука не хотела больше рисовать; ухудшилось идеальное до того зрение. Поражала неожиданность и внешняя беспричинность дегенеративного процесса! Будто кто-то, неумолимый и решительный, разом сковал и гнул меня к земле: «Всё дядя – хватит! Ты своё уже отбегал!»
Наслушавшись вздохов и праздных советов от окружающих, решил разобраться. Накупив стопку книг по неврологии, сам поставил себе диагноз: болезнь Паркинсона! Вычитал, что эта болячка уже не отвяжется. После недолгого периода отчаяния, смирился, внутренне успокоился. Я знал, что меня ожидает.
Иногда моим спортивным конкурентом выступал сам Симанопский. Вместе с женой, он частенько совершал вечерний пеший моцион. Узость тропинки не позволяла гулять шеренгой, поэтому пара строилась цугом. Понуро повесив головы, семейная чета медленно брёла под фонарями, эксплуатируя не только свои дорожки, но и Кабаковскую пешеходную сеть. Перебегать VIP-персонам дорогу я не решался; сидел и дожидался своей очереди размяться. Часто моя очередь стартовать приходила лишь с полуночью.
Симанопский попытался ещё радикальнее подружиться со спортом. Он купил велосипед! Велосипед дорогущий, американский – с алюминиевой рамой. Оседлав его, вице-президент проехался туда-сюда по асфальту, с километр. Рама выдержала, но сильно пострадало нежное «седало». «Ух! Устал!» - простонал Симанопский и вручил машину Марьяну, для поездок за хлебом. А чтобы не обидеть себя, вместо разочаровавшего его «американца», вице-президент прикупил немецкого «мерина». В придачу к машине, ещё и нового охранника Диму. Диму он обязал неотлучно находиться при «мерседесе». Даже на даче, где круглосуточно бдили пистолето-пулемётные «менты».
Вот и вся спортивная жизнь. У «панов» она не шла дальше мангала, бильярдной и бани.
Правда, наш «пан» – не из таковских. В нём чувствовался дух и бодрость атлета. Он имел свой спортзал, куда иногда спускался поваляться на диване и послушать Высоцкого. А вся физическая часть спортивного действа доставалась мне. В силу наглости характера, и чтобы железо не ржавело, я повадился тягать по вечерам чужую штангу и мучил немецкие тренажёры. Зря, что ли, мы с Володей всего понастроили?
Если говорить серьёзно, Виктору Алексеевичу явно было не до физкультуры. Он совсем не имел свободного времени. Сфера ответственности шефа в ЮКОСе – производство. Это, не денежки считать! Громадное нефтяное хозяйство сжигало всю его энергию. Лексеич приезжал на дачу лишь отоспаться. Встанет, пройдётся по дорожкам, стукнет пару раз по шарам и – уже шофёр подаёт машину. Лететь нужно – в какой-нибудь Катар. Однажды жаловался, что за одну поездку посетил Австралию, Ближний Восток, Южную Америку и Китай. Когда я позавидовал – как много он повидал – шеф возмутился: «Ни хрена я, кроме гостиниц, не видел!»
Свой досуг начальник откладывал на потом, прекрасно осознавая, что никакого «потом» не будет. Всё же, пытался отдыхать активно. Обожал быструю езду. Купил «квадроцикл», на котором накатал целых четыре километра. Чуть больший пробег был у снегохода. Я, в шутку, предложил купить дирижабль. Он всерьёз задумался и ответил, что купил бы, да негде его привязать.
Мне его личная жизнь представлялась клеткой, помещённой в райский сад. Вокруг море
