Романтик из Урюпинска, или долгая дорога в Рио-де-Жанейро

рассказала нам массу интересных вещей о городе, а потом подарила шикарную рельефную карту Рио-де-Жанейро, которая так и просится в раму под стекло. В этот день солнце было за облаками, мы перестали его бояться и пошли на пляж.
Я подолгу купался вместе с Гришей из Франкфурта. Во время ленивого и комфортного лежания на океанских волнах он прочитал мне вполне квалифицированную лекцию о малом бизнесе,  доверительно рассказав об ужасной лени и "тупорылости" наших бывших соотечественников. Если верить ему, то в своем большинстве работники они неважные. А деньги, кстати, Гриня делает на их непритязательных  вкусах. Уже несколько лет он торгует кассетами и дисками "на три аккорда" (ну прямо как у нас, в России) с примитивными текстами,  приправленными ностальгическими нотками и матерком.  И продукция раскупается хорошо.
Работать в ФРГ так, как работали в СССР нельзя. Гриша привел характерный пример. Путевки в Рио он решил купить в русском турагенстве во Франкфурте у бывшей жены своего знакомого. Уже первое посещение агенства насторожило Григория. "Ничего себе! Несколько лет живут в ФРГ, а уже в Бразилию едут!" - возмущенно-тихо прошелестела женщина, доставая бланки.  Через пару дней выяснилось, что она продала билеты и путевку в четырехзвездный   отель - без завтрака! "А где завтрак?"-спросил Гриша. Но хозяйка агенства стала нести какую-то околесицу вместо того, чтобы быстро переделать и извиниться, как это принято во всем мире. По возвращении турист намерен подать в суд на эту фирму.
Еще Григорий рассказал мне о знакомых российских музыкантах с консерваторским образованием, которым материально  очень  плохо живется в Германии. Он предложил им улучшить свою жизнь простым и верным способом. Писать музыку и тексты НА ПОТРЕБУ. Но они отказались. Мы, мол, после классики таким дерьмом заниматься не будем.  "Делать надо то, что можно продать, а творческие амбиции в большинстве случаев ведут к нищете" - веско сказал Гриша и добавил: "Чтобы выжить в Германии надо работать по шестнадцать часов в сутки без выходных. Через два года я получу гражданство ФРГ и уж конечно на Западную Украину не вернусь. Там нечего делать. Из моего родного города все толковые специалисты уже уехали. Теперь у власти находятся люди, недавно спустившиеся с гор".
Тем временем жара усиливалась (ну и март же здесь!) и мы с Сергеем вернулись в отель, прихватив вареной колбасы,  пивка и свежих булочек. Пообедали и решили поспать.
Проснулся я от страшного жжения по всему телу. Подошел к зеркалу и ахнул! Все тело пылало красным огнем!  Ничего себе, солнце за облаками! Серега тоже обгорел, но меньше.
Позавчера Татьяна предложила Сережке поближе познакомиться с жизнью молодежи в  Рио и сходить с ее дочерью Ольгой на ночную дискотеку.
К одиннадцати вечера мой студент был готов к выходу. Оля позвонила снизу и я попросил ее подняться к нам в номер. Девушка очень красивая, но совсем не похожа на славянку, скорее на итальянку, или испанку. "Тьфу ты, черт! - дошло до меня. - Конечно же, она похожа на настоящую бразильянку. Живет здесь уже семь лет. Вот уж  действительно чудеса адаптации!". Она заканчивает филологический факультет местного университета (португальская филология) и по-русски говорит уже с легким акцентом.
Сергей взял с собой загранпаспорт, немного реалов и они с Олей укатили на дискотеку. Я уснул в час ночи, а в три утра вернулся мой сын, слава Богу, живой, здоровый, и с паспортом.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
Проснулись поздно, около девяти. Ожоги болят чуть меньше. Ирина дала нам безвозмездно великолепный крем-аэрозоль и мы после завтрака обильно им намазались и легли в постели.
Пообедали курицей-гриль, выпили по баночке пива и легли спать. Вечером пошли гулять по авеню Атлантика, зашли в тридцатиэтажный отель "Отон", где остановился Гриша со своим другом-интернационалистом; у портье узнали его телефон, позвонили и договорились о встрече на вечернем базаре. Григорий помог мне с фотосъемкой. На крыше отеля расположено уютное кафе с великолепным бассейном посредине. Отсюда с высоты птичьего полета открывается чудесный вид на часть города, на наш  пляж, на пляж Ипанема, на Сахарную голову и на безбрежный океан.  Картина - фантастическая!
Никогда в жизни я не получал такого наслаждения от фотографирования!  И в который раз подумал: "Ну почему я работаю в каких-то паршивых провинциальных газетах, а не в журнале "Вокруг света", например, или в журнале "Вояж"?!"

…Солнце спускалось все ниже, и зеркальные отели Копакабаны засверкали красной медью начищенных щитов римских легионов. Народу на пляже становилось все меньше. Надоели чипсы, пиво, приторно-вяжущие фрукты. Хотелось горячего домашнего борща со сметаной,  жареной с луком картошки,  квашеной капусты и холодной русской водки под соленые грибочки.
Мы с Серегой и Гришей уже стали собираться, как к нам подошел нетрезвый, старый негр с обшарпанной гитарой. Он ударил по "ля-мажору" и хрипло запел мексиканскую народную песню. Григорий протестующе поднял руку и громко сказал по-испански: "Не надо петь! У нас болит голова!" Я сказал украинцу: "Попроси у него гитару, я немного поиграю". Гриша протянул негру банку пива, и жестом показал на меня, мол, дай гитару. Негр отрицательно замотал головой. Тогда хохол вынул пять реалов и помахал ими в воздухе. Негр протянул мне гитару и сел на песок. Я привычно проверил настройку и стал играть свои любимые неаполитанские, русские песни, удовлетворенно наблюдая при этом за своими обалдевшими слушателями. А когда в конце сбацал неувядаемую "Бессаме мучо", пьяный негр в сердцах ударил кулаком по песку и заплакал.  "Фэнк ю, фэнк ю!"- шепелявил беззубым ртом пляжный музыкант, утирая непрошенные слезы.
"Ну, все! Хватит! А то он дуба даст от твоей русской души!"-сказал  Гриша и вернул гитару.
В этот вечер украинский филолог, житель Франкфурта, отрекшийся от родного Закарпатья, нежданно-негаданно подружившийся с москалем, был в ударе. Было ясно, что Григорий еще не успел растерять в благополучной Западной Европе дорогие нашим сердцам славянские привычки, и щедро нас угостил.
ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
Это предпоследний наш день в Рио. Завтра поздно вечером вылетаем в Париж, а оттуда в Москву. Проснулся в пять утра - примерное время восхода. Хотел сфотографировать утреннюю зарю над океаном, над этим сказочным городом с крыши отеля, но впопыхах не узнал, открыто ли кафе в такое время, а выйти в пять утра побоялся; однако не утерпел (когда еще сюда приедешь) и в шесть - был на улице.
Копакабана уже проснулась (если она засыпала), и на знаменитой волнисто-мозаичной дорожке, знакомой миллионам телезрителей по сериалам, уже были пешеходы, бегуны, велосипедисты, роллеры. Со знакомым предчувствием хорошего кадра я приступил к съемке. До чего же хороша  Копакабана  в эти утренние часы! Сколько  здесь ласкового солнца, воздуха, океана, утренней свежести, душевного комфорта, - всего того, что составляет радость бытия!  В эти минуты мне казалось, что пройдет несколько лет, и я обязательно еще раз сюда приеду.
В половине восьмого пошли на завтрак. В кафе ни души, все еще спят, только строгий негр у дверей, с которым я поздоровался: "Бон джорно" вместо принятого здесь "Бон джиа". Потом был пляж. Я часа полтора не вылезал из океана, одетый в хлопчатобумажное трико и белую рубашку, опасаясь новых солнечных ожогов.
После обеда пытался уснуть, но не смог - боялся пропустить сумерки над городом, чтобы сделать снимки. В начале шестого поднялись с сыном на крышу отеля и стали ждать нестандартного освещения, трудно уловимой границы между сумерками и ночью. После съемки долго бродили по базару. Особенно нас поразил  "Арт-базар"!  Здесь представлено невероятное количество разных стилей, техник письма, потрясающе использованы экзотические местные материалы. Можно найти картину на любой вкус и любого формата. А маски, мелкая пластика, народные поделки…  Это надо видеть!
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ
(Пишу на борту "Боинга-777", летящего в Париж)
Вчера нас предупредили, что к двенадцати дня номер должен быть освобожден, все вещи собраны, и что мы с Татьяной поедем на последнюю, бесплатную экскурсию в новый, дальний район города. Утром мы вдоволь накупались, прибавив красноты к неокрепшему загару,  к одиннадцати часам вернулись в отель, сдали сумки в камеру хранения и сели в раскаленный черный форд нашего гида. Архитектура в новом районе Рио поражает своей необычностью.  Даже в Москве я не видел зданий такой изощренной красоты и архитектурной дерзости. К сожалению, снимать из окна автомобиля было невозможно, мешали столбы, деревья. Потом мы приехали на какой-то престижный пляж длиной в семнадцать километров.
Я (что за язык!) неосторожно заметил, что так и не попробовал в Рио жареной рыбы.
"Сейчас попробуете",- сказала Татьяна. Мы подъехали к маленькому дощатому домику, которых на берегу океана наверное несколько сотен, и она что-то спросила. "Здесь мелкая рыба" перевела Татьяна. - Надо вернуться в домик № 198."
Мы заняли столик в тени навеса. Принесли холодное пиво, и мы с наслаждением стали смотреть на ярко-синий океан, где вдалеке, в ультрамарине шла белоснежная яхта, на  зеленые холмы, на пустынный пляж и на ленивый, как мы прибой.
Прошло двадцать минут и Татьяна спросила насчет рыбы. "Через двадцать минут будет готово. Перед вами еще был заказ",- невозмутимо ответил симпатичный негр. Наш гид что-то сказала ему напористо и громко и тут же перевела:"Если через следующие двадцать минут заказ не будет выполнен, я тебя самого съем!"
Подали плоские тарелки с нарезанными помидорами, выложенными на свежайшие, сочные листья салата, и большое овальное блюдо с крупными кусками рыбы, обжаренной в сухарях, перемешанными с ароматными специями. Мы с Серегой набросились на еду (москвичка отказалась),  испытывая чувство, которое смело можно назвать "Пищевым оргазмом". Я потянулся за вторым куском и вдруг вспомнил, что рыбу надо есть осторожно, поэтому стал медленно и внимательно разжевывать сочную мякоть, пытаясь обнаружить коварные рыбьи кости, но не нашел.  "И здесь  комфорт!", - почти с возмущением подумал я и уверенно взял третий кусок!

Мы мчимся по ночному Рио-де-Жанейро в международный аэропорт. Мелькают уже знакомые очертания богатых, нарядно освещенных кварталов, зеркала водоемов весело отражают какофонию мириадов огней. Потом потянулись фавеллы,  скопище черт знает из чего сляпанных жалких домишек, зловонной чешуей покрывающих бесчисленные холмы и низины.
В аэропорту много народу. Несколько рейсов в Северную Америку и один в Европу, в Париж. Наша очередь почему-то смешивается с очередью,  летящих в Майами. К паспортному контролю идет москвичка, за ней мой сын. Я галантно пропускаю перед собой молодую американку, и в это время служащий громко объявляет: "Майами!" Я в панике кричу: "Вир флиген  цузаммен!"  и показываю на Серегу и Ирину. В очереди раздается дружный смех, и меня пропускают раньше американки.
30
Поезд  "Москва-Средневолжск"  шел по ночной заснеженной России. Плацкартный вагон спал. Ильину не спалось,