психериус

грузовик, увозящий куда-то вскрытые туши свиней, яркие вспышки в небе, отсвечивающиеся в осколках, признаки большого города, навалившегося на него сотнями дорогих автомобилей, открытыми канализационными люками, бомжами и цветочными магазинами. На одном из перекрестков он едва не угодил под колеса огромному джипу, в котором сидели очень серьезные люди и громко ругали его. Но он не слышал их. Он слышал только, как бешено колотит в ушах измотанное сердце, грозя брызнуть из них последними остатками испорченной жестокими экспериментами  крови, после чего слабое тело обязательно засохло бы.
Подбежав к одной из колонн у входа в какое-то недостроенное высотное здание, М присел и закрыл глаза. Весь его организм работал сам, легкие качали воздух так, как сами того хотели, глубоко, часто и очень больно. Сердце… Наверное, это уже не сердце, а просто грубый кусок накаченной мышцы, полный одних лишь рефлексов. А все остальное уже давно как…
- Даже и не спрашивай меня, откуда взялось это название! – тело вздрогнуло само. Рассудок остался пялиться на мерцающие огоньки на черном полотне и слова доходили до него с большим опозданием. «Ну, кто здесь опять?» - Меня все об этом постоянно спрашивают, а я даже и не знаю, что ответить! Мне ведь не платят за это, понимаешь?
М удалось повернуть гранитную голову, открыть глаза и увидеть человека в костюме. Черном костюме в тонкую белую полоску, под которым ничего не было. Лишь обмякшее и основательно потрепанное тело человека в годах. М слабо мог видеть его лицо, но ему все же удалось рассмотреть черты истинного  лорда, с каким-то насмешливым равнодушием смотрящего туда, откуда прибежал М. Откуда-то в его руке появилась пачка сигарет.Он вынул одну, достал из внутреннего кармана пиджака золотую зажигалку и прикурил.
-  Вот что, - человек подошел ближе, присел на корточки и вплотную приблизился к М, - я вижу – ты получил свою порцию дерьма, а? – иронический смех, - да нет, ты не подумай, я тебя не провоцирую. Ты мне симпатичен. Зайдем, выпьем?
М поднял взгляд и посмотрел ему в глаза. Черт, добрые и милые глаза! Тернистый путь не без белых пятен?
- Угости меня. Я очень хочу выпить. Ты же… имеешь определенные привилегии? «Я это говорю или думаю?»
-  Ты говоришь… верно. Твоя кровь совсем сойдет на нет, просиди ты еще на этом гребаном кафеле хотя бы минуту, пойдем, жертва!
«Жертва?»
Острая боль в коленях и грохот набата в голове, стоило ему подняться на ноги. Секунда и… все прошло, исчезло и растворилось. Откуда-то, из метро, наверное, поднялась по ногам свежесть и сила. М почувствовал легкое покалывание в пятках. «Симптомы старения».
Полосатая спина нового знакомого вошла в тень огромного козырька и приблизилась к металлической двери с маленьким глазком по центру. Над ней маленькими неоновыми буквами светилась вывеска: «Клуб Саргалис».
- Мы будем двигаться или пытаться разгадать смысл названия?! – глаза его все те же, добрые и ни на что не намекающие, - По пятницам босс устраивает день открытых дверей, для тех, кто умрет молодым, но ужасно умным. Там ты сможешь все разузнать.
Он распахнул дверь, пропуская М вперед. Войдя, М ступил да дорогой ковер и уловил резкий запах. Розы? И что-то еще. Розы и… кровь, что ли?
- Не скучай, малыш! Часто ли тебе доводилось участвовать в таком шоу?! Если что – КРИЧИ!!! – Его лицо изменилось. Он кричал, оскалившись и вспотев от мгновенного гнева. Потом он с грохотом захлопнул дверь, закрывая свет и запуская в комнату тьму. Резко постаревшая мышца снова заработала быстрее, на голову обрушилась густая и звонкая тишина. Ровно на восемь секунд.


Перед лицом распахнулись огромные тяжелые двери, и темный крошечный холл залил резкий и быстрый свет. Вместе с ним мир вокруг заполнился громкой и странной музыкой. За дверями, постепенно проявляясь в облаке жгучего сияния, образовался бесконечно длинный коридор. Очень широкий и просторный. По обоим его краям, М видел арки, за которыми, наверное,  должны быть комнаты. Увешанные дорогими гардинами, с аккуратными светильниками по обоим краям. Пол устелен мягким и пушистым ковром с рисунком…  беспорядочно разбросанные части тел, утонувшие во всем, что содержится в них самих от природы. Вот такой рисунок. М, долго изучая его, заметил: ни один эпизод не повторяется. Каждая, даже самая мелкая деталь рисунка абсолютно аутентична и неповторима.
Дорогие, с тысячами маленьких стеклышек люстры, картины модных экспрессионистов, аромат дорогой выпивки и музыка… многослойная, пьянящая и немного жуткая. Обо всем этом сообщили в его мозг главные органы чувств, спорящие друг с другом за право истинности получаемой ими информации. Это очень хорошо ощущалось, и от этого во всем внутреннем пространстве можно было ощутить сдавленный и резкий шум нервных клеток, которые не хотели умирать из-за того, что самые главные чувства и эмоции не могут между собой договориться. Сколько бы ни просил и не лазил вглубь…
- Посмотрите-ка, да у нас вип! – прямо вот из этого света и звуков перед М образовалось тело. Высокое, одетое в какую-то богемную шмотку, сплошь перелатанную и перешитую, но очень хорошо идущую его огромному телу. Его огромному чернокожему телу. Да, М совсем не заметил его появления, потому, наверное, что так они работают. В этом всем есть отдельная статья в договоре. На посетителей нужно производить впечатление уже манерой своего появления, остальное – долгая работа тех, кто делает из этого легкоузнаваемый образ. Молодцы, черт! Вряд ли сюда можно влиться просто потому, что хочется, нет.
- Программу будем  сами выбирать или обратимся в бюро? – огромный негр смотрел на него свысока с ехидной улыбкой, дергал левым коленом и левой же ладонью похлопывал по карману пиджака. М не знал что ответить.
- Программу? У вас отдельные программы? – долгое молчание и взгляд свысока, который говорил примерно следующее: «Таких балванов в шею гнать надо. Сколько уже раз просил убивать каждого вошедшего сюда «туриста»! Все опять по-старому! Вместо меня можно было поставить манекен и никакой разницы!»
- Вот что. Такие как ты у меня обычно проходят мелкой сноской. Но наш босс просит нас не обращать на это внимания. Тем более в субботу. А все просто потому, что для тебя заказано место. Но с выпивкой для тебя я носиться не собираюсь, понятно?!
М не думал, что понял смысл всего, что сказал ему… охранник или кто он там еще? Просто…
- Понятно. А что, меня кто-то ждет?
Негр ничего не ответил, повернулся и зашагал вглубь коридора. М двинулся за ним и понял, как много света заслоняет это одетое в рванье…
- Субботнее шоу! Начали!!! – негр выкрикнул, взмахнув руками, и М вздрогнул. Он уже никогда не вспомнит, показалось ли ему или стены действительно стали раздвигаться и пространство начало расти вширь, пока коридор не увеличился в своих размерах в несколько раз, музыка зазвучала громче, свет ярче, а из арок стали появляться люди. Рисунок на ковре ожил: оторванные и отрезанные части тел сжимали пальцы, шевелили кожей, закручивая ее, образовывая складки и морщины.
«Наверное, я начинаю к этому привыкать. Посмотри только на это! Карнавал? Сборище порченой острой пищей богемы, жить не могущих без такого рода вечеринок? Желание и в 80 выглядеть в соответствии со своими непреходящими больными пристрастиями? Они в этом ищут спасения?»
Из арок выходили, одетые в нечто невообразимое дамы и господа, сиамские близнецы, слившиеся головами, задами, или просто мизинцами, персонажи кошмарных взрослых сказок, с головами, вдоль разделенными надвое, так, что между двумя половинами можно было видеть засохшие корки мозгов, сосудов и прочей мертвой плоти. «Боже, наверное, это приемная ада?» Никто не обращал на М никакого внимания, все казались довольными, слитыми в одно целое и ужасно зависимыми от всего этого балагана. Вон там у входа в комнату, над которой висит картина, изображающая два сплетенных в узел языка, сидит… кто это? Это человек? Вот это существо, размером с коньячную бутылку и огромными голубыми глазами можно назвать так? Он завернут в белую скатерть и что-то пытается доказать сам себе. Это ведь номер в спектакле? Одинокая женщина, испачканная грубым макияжем, пускающая дым огромной сигарой, в балахоне, обвешанном высохшими розами и черными каштановыми листьями. Неужели она считает это высоким стилем? Господин в смокинге до пят, с волосами из крысиных хвостов, забранными в хвост, смеющийся над тем, что говорит ему его собеседник, человек с наголо бритой головой и тонкой косичкой темных искристых волос на левом виске, с очень озлобленными чертами лица и ногтями, крашенными в черный с тонкими белыми полосками. Огромный гермафродит, за два метра высотой, с невероятным, покрытым огромным кожаным поясом женским бюстом и громадным мужским достоинством под полупрозрачными черными латексными плавками. Голова его, с длинными по пояс и жирными волосами, разделена вдоль лица надвое толстой черной полосой. Одна густо покрыта косметикой и темным тональным кремом, другая – без бровей и век, с выбеленной и мертвой кожей и тремя золотыми кольцами, продетыми сквозь дыры в черепе.  Повсюду экзальтированные дамочки, безо всякой меры смазанные помадой и тональным кремом, таким жирным и вязким, что скапливается на подбородке в комочки и шлепает по живому рисунку на ковре, черной тушью для бесконечно глубоких и безжизненных глазниц, обвешанные яркими и бессмысленными  шмотками в духе декаданской богемы из романов Де Сада. Высокие и горделивые господа, неспешно и деловито обсуждающие свои дела, держа, как правило, в правой руке два серебряных шара и странный серый порошок в левой – они время от времени нюхают его.
Помещение установилось в своих размерах и, как понял М, вечеринка началась. Стоя у оранжевой стены с картинами брутального садизма (вот эта, например, на ней изображена молодая леди, полная слепого счастья от того, что вскрыла себе грудь и живот своим собственным ногтем. Там оказались замурованными сотня человеческих эмбрионов), он чувствовал, как темп и томность музыки начинают покрывать его «экзенциале мобиль» слоем органической рудиментарной смолы, наползающей на сознание просто в силу… привычки? Все это, вся эта чертова антиматерия уже не есть для него нечто чужое и вызывающее дрожь? Когда смотришь со стороны, даже немного участвуешь в шоу диких выходок пространства и не чувствуешь всей кошмарной его первоосновы, это можно принимать за смерть? Любую, ведь смерть одного = смерть другого, если они состоят в паре! Если что-то начинает гнить и злово…
- Привет, такой свежий и печальный, - М вздрогнул. Перед ним стояла особь, молодая и, по лицу видно, конченая. Скорее всего, официантка, до безобразия похожая на ту сучку из… как оно? Ту сучку. На ней тоже нет ничего, кроме идиотского передника в розочку, не менее идиотского чепчика, серебряного подноса  и длинных лакированный в розовый цвет ногтей.
- У нас принято уделять внимание всем, даже самым… в общем – всем. Пойдем, я проведу тебя на твое место.
Шлюшка развернулась и, вызывающе мотляя задницей, вошла вглубь толпы. «Мое место? Мне уже уготовано место?»
М поспешил за ней. Стараясь не потерять из виду ее элитарный зад, он отслонился от