психериус

кистей рук, ушей и половины носа. Сморщенная и потрескавшаяся кожа головы давным-давно покрылась трупными пятнами и опухолями. Одетый в джинсовый комбинезон, он был очень похож на старого техасского фермера.  Мать больше походила на самку коалы, постоянно задирала нос и нюхала воздух. Ее глаз почти не было видно из-за оплывших век, губ не было в принципе, редкие волосы она аккуратно собрала на затылке в маленький мерзкий комочек.  Их дети смотрели на мир такими маленькими глазами, что М сперва показалось, что их нет вовсе. Мальчик и девочка, с разницей примерно в пять лет в пользу первого, держались за отцовскую ногу и испуганно переглядывались.
- Стопроцентный инцест, от самых корней. Такого упорства в традициях здесь не знает никто. Они родные брат и сестра. И их дети, соответственно, пойдут дальше. Кстати, благодаря всему тому негативному влиянию последствий инцеста на генетику, малышка получила в наследство от папиных живчиков уникальный дар: она с расстояния чует присутствие порченой крови. Ее используют для этого. Собирают вечеринки и ставят состояния на того, кого считают порченым. Если девочка угадывает, то игрок дарит ей цветные слайды со снимками самой чистой в мире крови. Ее это радует и печалит одновременно. Она так о ней мечтает, и это в свои-то шесть!
Семья медленно проплыла мимо и девочка, поймав на себе изумленный взгляд М, внезапно остановилась и уставилась на него своими крохотными дьявольскими глазками. Ее губы судорожно зашевелились, она захотела что-то сказать, но мать дернула ее за руку и они скрылись за телами.
- Не понял? Мне что, стоило на тебя поставить? – старик ошарашено посмотрел на М, - Милый мой, эта девочка никогда не ошибается! Надо же, твою мать! Эй, старуха, - он обернулся к собеседнице, - Мне запросто хватило бы наличности, чтобы снова сделать тебя сексуальной! – старуха ничего не ответила.
- М-да, она потеряла желание, едва ей стукнуло три.  А вон та-а-а! – М долго пытался найти того, к кому уходил палец старика-идиота. Объект постоянно перекрывали снующие туда-сюда адские выродки и их партнеры, поэтому он ничего не мог увидеть. Когда толпа немного рассеялась он смог, наконец, рассмотреть девушку, одиноко сидящую на кожаном диване, повернув свое лицо в сторону, пьющую какой-то коктейль, нервно сжимающую на коленке свои тонкие пальцы. Он… он ее знает?! Она ведь…


Что-то странное. Ничего конкретного, да и вообще удивительно, что он смог просто лечь и попытаться уснуть после всего этого сумасшествия. Конечно, он ничего не ждал от ночи, до предела напичканной длинными минусами и отрицательными крайностями. Причем их так много, что это уже и не крайности вовсе, а самый, что ни на есть эпицентр. От него отталкивается все, что есть вокруг, рядом, поблизости и даже то, что однажды будет им. В общем – все! Уже все! Даже то, что очень далеко от него самого УЖЕ есть нечто, принадлежащее этой чертовой крайности. Эпицентру! Не путать!
А если серьезно, то что все это есть? Театр подвыпившего пространства, игры воображения, абстрактное мышление в миру– к черту все это! Это – лишь полупрозрачная вуаль для основных рецепторов, которые даже и не подозревают о том, что стали жертвой чудовищного обмана. Все глубоко. Очень даже. Вместе с М и теми последствиями, которые он создал. Но ведь это не он? Все очень неосознанно, с его стороны, с его зыбкой и ничего не гарантирующей стороны. Сам он… Он ведь не охотник? Жертва, черт возьми! Обычная настольная игра. Двигаешь фишки, они думают – сами, мозги есть же, куда там. А ты смеешься, выигрышная ситуация! Все в твоих руках, только тщательно подумай над следующим ходом, чтоб тебя!
Да, все дипломы рябому быку под хвост. Туда, где все они переварятся, перемелются, растворятся и выйдут, новыми, чистыми и никому, в принципе, не нужными. Это называется «Профессиональная трещина». Да, она.
Элитные салатовые обои с блестками погасли. Лучи света, неизвестно откуда шедшего, свернулись и исчезли. Стало темно. Совсем темно. Он мог вытянуть руку, прислонить ее к глазам и не увидеть ее. Это добавляло, очень сильно добавляло внимания и желания не пропустить самого жуткого и неприятного, что могло произойти с ним, как он думал. А еще он не понимал, сон это или совсем не сон. Или грань, за которой он должен сойти с ума и больше не проснуться. И боялся.
Минуты, часы. Слабее, спокойнее, все дальше и дальше от постели, в которой он не один. Она слышит это? Чувствует? Скорее всего - нет. И вот они – золотые круги перед глазами. На черном фоне с красной каймой. Кружатся, вливаются друг в друга, взрываются, снова кружатся. И весело, и грустно, и страшно. А потом еще… Все заканчивается, срывается с треском в яму и умирает, высвобождая новый мир (мир?). Мир, где все, по большому счету, как прежде, как раньше, как когда-то уже было. Только что-то кричит внутри, очень хочет сказать что-то, но ему не дают, как всегда, в такие моменты.
И легко, вдруг… Очень легко и… словно нет под ним забравшей тепло его тела перины. Висишь в воздухе, вдыхаешь какой-то невероятно свободный и невесомый воздух, совсем не такой, каким он был пятнадцать, двадцать минут назад, в те ужасно злобные времена.

Сколько прошло времени? Мало или много? Словно вкололи огромную дозу морфина, убрали землю из-под ног и выбросили в пустоту, и сколько вопросов возникает так вот, внезапно, а? Например: какое положение он сейчас принимает, чувствует ли его тело температуру за пределами кожи, его мысли – это ЕГО мысли, или просто остаточная, инерционная реакция на то, чего ЕГО кожа УЖЕ чувствовать не может, здесь ли он вообще, если под этим словом понимать то, что успело отложиться в памяти после того, как захлопнулись веки, которые так тяжело открыть сейчас. Может быть потому, что все тело испытывает сейчас какое-то странное давление и колющее тепло где-то ниже поясницы. Какие-то еле ощущаемые движения, передвижения воздуха прямо у лица, шелестящие звуки и ясно различимые признаки дыхания где-то, в нескольких сантиметрах от его полусна. Внезапно…
-  Вот это… Это нам не нужно, - глаза Ф с невероятной скоростью распахнулись. Она… ОНА!!! – К черту это!
Через левое плечо полетело в угол комнаты что-то. Какая-то часть его внутренностей. Она сидела на нем, держа в правой руке бутылку ярко-красного виски и… копалась в нем! Раскрыв его живот, подобно публичной демонстрации на уроках анатомии, совала левую руку внутрь и копошила…
Ф почувствовал, как все его траханное университетское сознание ломается, крошится и пенится, вздымая в сдавленный комнатный воздух тысячи  квадратных метров ядовитой психотропной пыли. Легкие замерли на, наверное, самом глубоком вздохе в его жизни, глаза покрылись мелкими трещинками и по всему телу пошла гулять нестерпимая боль. Он не мог пошевелить и пальцем, не мог произнести ни звука. Все, что ему оставалось делать – пялить свои покрывшиеся рябью глаза на то, как покидают его тело какие-то странные и непонятные органы, неаккуратно и нервно извлекаемые оттуда худой и бледной рукой этой голой, обмазанной белым искристым порошком и… чертовски сексапильной суки-медсестры.
-  Х-ха! Что это? – почка в окровавленной руке, - Контрабанда анатомическими пончиками?! – бросок через левое плечо, прямо в зеркало напротив огромной постели, оставив такой ЕСТЕСТВЕННЫЙ бардовый след, - Я-то думала – их хотя бы проверяют на вирусы! – кривляясь и по-детски.
- М-м-м, мои самые сладкие грезы…- как бы невзначай, она сунула свою, сплошь в крови и тканях руку ему в трусы, закинула голову и сделала огромный глоток. Ф снова почувствовал сумасшедший жар горячей влаги, ЕГО влаги на своем члене, - Тебе, мой дорогой, нужно больше знать о том, как проводят время те, кого такие засранцы,  как ты, ставите темой дня в каких-нибудь академиях в качестве наглядно-практического пособия для таких же дебилов, как все ваши… профессора! – Ф едва не потерял  сознание от боли – она отставила бутылку и обеими руками уцепилась во что-то, что не хотело выходить легко. С хрустом, треском и брызгами крови, запачкавшими ей лицо, наркотическая леди выдернула-таки из него кусок чего-то коричневого, скользкого и тяжелого. Печень. Она не бросила ее через плечо, а аккуратно положила на груди Ф, поэтому запах свежих внутренностей довольно быстро достиг его носа. Горячий, плотный и мерзкий запах. Струйка крови потекла к горлу и скатилась на подушку.
- Но во всем есть свои плюсы и минусы. Правильно? – Ее глаза вцепились в него леденящей хваткой. А он не мог ничего ответить, - Правильно, спрашиваю?! – Ф кивнул головой, насколько хватило сил.
- Вот. Поэтому без хороших моментов здесь тоже не обошлось.
Она схватила бутылку, запачкав ее кровью, и снова отпила.
- Смотри: ты угробил меня. Я, в свою очередь, постараюсь сделать так, чтобы угробить тебя более… изысканным способом. Есть куча вариаций на эту тему. Но мне лично больше нравится одна, очень интересная игра, под названием «Падаль пытается выползти наружу». С ней очень хорошо знакомы те, с кем я хочу тебя познакомить. Твоя… бесконечно творческая и неформатная супруга уже… можно сказать, прошла кастинг. Им она не очень понравилась, но все отметили ее содержимое громкими, хоть и сдержанными аплодисментами. Шикарный вариант для вечерних шоу в стиле крайнего, жесткого  экспрессионизма. На тебя ведь  тебя истратили кучу фосфорицидных  чернил, а мы все не торопимся.  Но сначала… - На ее лице появилась загадочная улыбка женщины, готовой и ощущающей потребность флиртовать самым грязным образом. Делая глубокие  и томные вздохи, она медленно, наполовину зажав горлышко бутылки большим пальцем, вылила остатки крепкой выпивки внутрь раскрытой грудной клетки,  отставила окровавленное стекло в сторону и медленно запустила обе руки внутрь его. Глубоко вздохнув, она подала их дальше и дальше вверх, растягивая кожу и получая удовольствие от тех звуков, которые она издает, когда трескается. Ф хорошо чувствовал их, они двигались прямо к сердцу, и когда наконец достигли его, он думал, что больше не откроет глаз. Она рванула его с такой силой, что тело подняло над кроватью сантиметров на двадцать. Ф вскрикнул от невероятной боли, но не услышал этого.
- Пойдем!!! Ты еще не все видел в своей гребанной жизни, мой мальчик!!!
Все, что успело отложиться в его памяти до того, КАК, это его же, сдернутое с постели, вскрытое тело, с разодранным в клочья животом, уволакиваемое ею за руку прочь из комнаты, в дверь, за которой не было коридора и всего, что должно было там быть. Глухой звук захлопнувшейся двери и больше ничего.
Откуда-то издалека нарастали тяжелые пульсирующие звуки.

                                                   *


От резкого снятия колпачка с дорогой шариковой ручки, капелька ярко-красных чернил угодила на ухоженный и покрытый прозрачным лаком указательный палец.
«М-м! Черт!» - белоснежный платок, смоченный слюной.
«Тратишь время, переживаешь, постоянно думаешь об этой… красоте! Хотя бы морды свои повернули, обратили внимание на то, КАК это все делается! Сколько эстетики, шарма, баланса и сдержанности, вашу мать! А они все знают себе: виски и крутые, КРУТЫЕ фокусы! Да где же ваше умение доставлять ВИЗУАЛЬНОЕ удовольствие!
Хорошо, так и запишем: «ВСЕ ПРЕМИУМ-ПРОГРАММЫ К