«Начале конца» эту идею подхватывает «знаменитый французский писатель» Вермандуа. Но, видимо, самое ценное для рассматриваемой темы – воспоминание «соратника Ленина Вислиценуса»: о том, что революция облагородит людей, мечтали в парижских кофейнях «лучшие и глупейшие из нас».
В своём последнем романе «Самоубийство» (последние главы романа опубликованы в ньюйоркской газете «Новое русское слово» в 1957 году уже после смерти Алданова; в СССР роман опубликован в журнале «Октябрь», 1991, №№ 3 – 6) Алданов вернулся к теме революции. Кроме замечательных портретов Эйнштейна, Франца-Иосифа, Вильгельма II, Витте, Муссолини, Алданов написал, как бы в продолжение романа «Истоки» (о революционерах XIX века), о самой плоти революции, о революционерах, и больше всего, конечно, о Ленине, включая треугольник Крупская – Ленин – Инесса Арманд. В целом, он пишет о Ленине довольно сдержанно, почти академично. Но одна его оценка выглядит важным уточнением к прежнему («Ключ») суждению Брауна: обе стороны – и власти, и оппозиция равны и крошечны. Относительно внешности Ленина Алданов на первой же странице с явным удовольствием цитирует Куприна (не называя его): «глаза поразительные … узкие, красно-золотые, зрачки, точно проколотые иголочкой синие искорки. Такие глаза я видел в зоологическом саду у лемура, сходство необычайное». И важнейшим дополнением к этому наблюдению служит сообщение молодого архитектора Нины Ласточкиной (так сказать, независимой, не принадлежащей ни к ретроградам, ни к революционерам-ниспровергателям): «У царя прекрасные, истинно человеческие глаза. Таких я у революционеров не видела».
*
Ценнейшая проза, посвящённая революции, никак не ограничивается сочинениями Платонова и Алданова. Важнейшие свидетельства о том, как воспринимали современники революцию и её причины – статья С.Булгакова «На пиру богов», упомянутая «Египетская марка» О.Мандельштама и проза М.Цветаевой. Разумеется, «Окаянные дни» и «Великий дурман» И.Бунина, «Доктор Живаго» Б.Пастернака и «Красное колесо» А.Солженицына. К сожалению, Солженицын успел закончить лишь четыре «Узла» из двадцати задуманных (собирался довести изложение до весны 1922 года). Только Солженицын уделил, например, специальное внимание земству, деятельности думских партий, катастрофическому падению влияния церкви, отпадению паствы от неё, тому, что она практически была лишена поддержки со стороны образованного класса. 15
Наряду со всем этим имеется и обширная специальная литература, включающая упомянутую «Историю России. XX век», книгу М.Геллера, А.Некрича «Утопия у власти», «Размышления о Февральской революции» Солженицына, сборник «Из глубины» (1918), статьи Плеханова «Год на родине» (1918). А также дневники (прежде всего, М.М.Пришвина), многочисленные мемуары, в том числе, собранные в двадцати двух томах «Архива русской революции».
Так что, русская проза вполне справилась с этой задачей, это Д.Быков не справился с соответствующей, библиографической частью двух своих сочинений.
7. МАКСИМ ГОРЬКИЙ
В корне порочен сам замысел написать о советской литературе, не упоминая Н.Островского, А.Фадеева, П.Павленко, В.Ажаева, Б.Ясенского и других, и выдать всё это за русскую литературу XX века (в пренебрежении А.Платоновым, В.Набоковым, М.Алдановым, Ф.Искандером, Вен.Ерофеевым, Г.Владимовым и т.д.). Хороша же концепция, если ради неё приходится пускаться на такие ухищрения, на подтасовки и прямую ложь! М.Алданов («Воспоминания о Максиме Горьком») писал «Очерки, написанные Горьким об Америке (1907) совестно читать, до того это безвкусно, нехудожественно и просто неверно». Так же совестно читать и это сочинение Д.Быкова – искусственный, нежизненный замысел гробит и многое из отдельных очерков, составляющих книгу.
Очерк о Горьком начинается с утверждения «Америка со скандалом его изгнала» (стр. 7). Но это – бесстыдная ложь! Горький и М.Ф.Андреева пробыли в США полгода. Никто их из США не изгонял, у правительства США хватает других забот, чтобы ещё уделять внимание каким-то бродячим проповедникам. Выставили из одного отеля: постояльцам не понравилось то, что жена Горького Е.П.Пешкова осталась в России, а Горький разъезжает по свету с какой-то посторонней тётей. В 2008 году в книге «Был ли Горький?» сам же Д.Быков так и писал: «выставили ночью из гостиницы». Вот и всё про «изгнание»! Сбор средств для революции поначалу давал какие-то результаты. Но достаточно быстро ручеёк поступающих денег стал мелеть: богачи не спешили с пожертвованиями, а с рабочих много не сдерёшь. Поднапортил делу и сам Горький – публично вступился за какого-то уголовника, просто потому, что тот из пролетариев. Американцы очень не любят, когда посторонние вмешиваются в их дела. Даже представители американской культуры, поначалу очень благожелательно встретившие Горького, заметно охладели к нему после подобных, неуклюжих его действий. Ну и агенты царского правительства не упустили возможность воспользоваться промахами Горького. Уехали Горький и М.Ф.Андреева, пробыв в США полгода, когда убедились, что дальнейшее их пребывание в стране не имеет смысла. Никто их не гнал. Не менее половины обобщающих формул из этого очерка – на таком же уровне добросовестности и достоверности!
В 2001 году Д.Быков поделился очень ценным наблюдением («Каприччио»): «По-моему, Горький был страшно фальшивый человек, немного рехнувшийся на желании нравиться всем сразу». 16 А сегодня вот опять понадобился Горький в виде советского образца монумента, водружаемого на немыслимой высоты пьедестал. Понадобился для затыкания какой-то очередной идеологической бреши. А Д.Быков называет теперешние свои манипуляции с информацией «освобождением от идеологических клише»!
На странице 27 Д.Быков заявляет: «Публицистика Горького почти всегда удачна». Совсем недавно, в 2008 году (»Был ли Горький?») Д.Быков писал об этом совсем иначе и намного точнее: «У Горького часто натужный пафос, многословие … публицистика – жестяное громыхание», человеческое, живое слово – редкость. Е.Чириков («Смердяков русской революции») рассказал, что в первоначальном варианте «Двух душ» Горький утверждал, что примитивная, отсталая русская культура со временем будет полностью поглощена более совершенной и развитой немецкой культурой. Чириков и другие решительно запротестовали и настояли на том, чтобы Горький убрал из статьи это своё нелепое пророчество. Видимо, толковые люди не один раз помогали ему устранять из его текстов подобный вздор. Но и сохранившееся часто производит просто удручающее впечатление. В статье «Разрушение личности» содержится его совершенно нелепый текст о социологии научного знания. Про «Город жёлтого дьявола» я упомянул выше. А про его публицистику рубежа 20-х – 30-х годов и далее просто вспоминать страшно. Про статью Горького «О кочке и точке» («Правда», 10 ноября 1933 года) О.Мандельштам говорил: «Горький человек низколобый с интеллектом низшего типа, но в этих рамках – крупный и иногда может сказать правду» (П.Нерлер / Новый мир, 2009, № 10). В 1928 году Горький по выражению Пришвина «окончательно расплевался с интеллигенцией» своими статьями «”Механическим гражданам” СССР. Ответ корреспондентам» и «Ещё о механических гражданах», опубликованными одновременно в «Правде» и «Известиях» 7 октября и 27 ноября. Горький безоговорочно стал на сторону большевиков в своих ответах на письма тех, кого «механически» сделали гражданами СССР: они пишут - 99 /100 народа ненавидят и боятся вас, называют писателя «предателем родины», «ослеплённым царскими почестями», «оглушённым славословиями», которого «водят за нос», «показывая несуществующие достижения», «кривящим душой». Огрызаясь, Горький напоминал о своей оценке русской культуры, как «кабацкой», говорил, что печатают не одних евреев, что еврей Гершензон чувствует подлинную Русь лучше русских. Среди многочисленных горьковских статей этого плана заметно выделяются «Если враг не сдаётся, его уничтожают» («Правда», а в «Известиях» вариант «истребляют») с оправданием смертных приговоров осуждённым на процессе Промпартии и восхитительная заключительная глава книги «Беломорско-Балтийский канал им. Сталина» (1934), написанная Горьким. «В этой книге рассказывается об одной из побед коллективно организованного разума над разнообразными сопротивлениями физической и социальной природы». С гордостью сообщал: впервые в истории продемонстрировано, что принудительный труд может быть «энтузиастическим»!
«Горький – превосходный сатирик, автор исключительно смешного цикла “Русские сказки”» (стр. 26). Некоторые сопутствующие этим текстам обстоятельства мешают мне так уж беззаботно им радоваться. Сказки I – XI впервые изданы в 1912 году Ладыженским в Берлине. Это понятно, - в обход царской цензуры, как ранее «На дне» и «Мать» Парвусом и Мархлевским в Мюнхене. Но что гораздо интереснее, и полный комплект из 16 сказок, включающий сказки XII – XVI, написанные уже в свободной России (в целом о том, какой никудышный русский мужик, ничего и никогда у него путного не получается, вот и теперь полез зачем-то спасать Европу от немцев, и из революции ничего у него не выходит, кто воровал, так по-прежнему и ворует, а мужик, как всегда, с кукишем. И пока он на фронте ошивается, дома соседи уже всю землю расхватали), в самый разгар войны, в 1917 году – оперативно – издан тем же Ладыженским в том же Берлине!!! Не знаю, что уж такого талантливого обнаружил Д.Быков в этих сказках, на мой взгляд – примитивные, хуже нынешнего М.Задорного, отвратительные прогерманские агитки. Интересно, кто финансировал это издание, куда пошёл тираж, ведь расходы на издание должны окупаться?! Немцы широко использовали тексты Горького в своих листовках и газетах (и то, и другое, разумеется, - на русском языке), распространяемых в действующей российской армии, особенно именно в 1917 году – с помощью солдатских комитетов, в том числе и в ходе так называемых «братаний». Видимо, и книжечка «Сказок» для такого дела пригодилась. Весьма созвучный этим сказкам текст Горький опубликовал 25 апреля (8 мая) 1917 года в «Новой жизни»: «В моих политических взглядах, вероятно, найдётся немало противоречий, примирить которые не могу и не хочу, ибо чувствую, что для гармонии в душе моей, - для моего духовного покоя и уюта, - я должен смертью убить именно ту часть моей души, которая наиболее страстно и мучительно любит живого, грешного и – простите – жалкенького русского человека». В книги, составленные им по публикациям в «Новой жизни», этот текст не вошёл. Офицеры-фронтовики присылали Горькому символические верёвочные петли, как твёрдое обещание вздёрнуть его за эти художества на ближайшем суку. К.Чуковский рассказал, что в 1928 году упоминание об этих письмах с петлями редакторы выбросили из его текста, и он смог опубликовать это только в 1940 году («Репин. Горький. Маяковский. Брюсов». М. Сов. пис.).
«Благородная горьковская ненависть к страданию и вера в высокое предназначение самой человеческой природы … достойны благодарной памяти» (стр. 26). В 2008 году в более подробном рассказе о Горьком Д.Быков упомянул о том, что Горький в конце концов не только возненавидел
