улыбался, и, поглядев в его ошеломлённое лицо, она вдруг засмеялась:
– Что, музыкант, обалдел? Слушай-слушай! Вот это настоящий драйв!
Этот драйв кипятком бурлил в ней, когда она проталкивалась сквозь пляшущую толпу к девчонке у синтезатора:
– Сестрёнка, тебя как зовут? Света? Свет, «Да-люду» знаешь? Сыграй, я спою! И ты, бро! – она повернулась к смуглому пареньку, и тот расплылся в белозубой ухмылке, привыкший, видимо, к причудам поддатых гостей.
Жучка сбросила на чей-то стул свою куртку и стиснула в руке микрофон, видя перед собой только Серёгины округлившиеся глаза:
– Ты вошёл, а я лежала,
Ты спросил, а я дала,
Не подумайте плохого –
Авторучку со стола!
Ой, да-люда, люда-ля, раздалюда-люда-ля,
Раздалюда-люда-ля, раздалюда-люда-ля…
Её несло цветным и гулким, сумасшедшим вихрем, вокруг свистели и хлопали, а Серёга захохотал, закинув голову.
– Ой, цветочек, мой цветок,
Мой цветочек аленький,
Лучше маленький стоячий,
Чем большой да вяленький!
Ой, да-люда, люда-ля, раздалюда-люда-ля,
Раздалюда-люда-ля, раздалюда-люда-ля…
Кто-то выскочил в середину круга и отплясывал там, как заводной, но она по-прежнему видела только Серёгу.
– А невеста хороша,
А невеста вишня,
За кого она хотела,
За того и вышла…
Ой, да-люда, люда-ля, раздалюда-люда-ля,
Раздалюда-люда-ля, раздалюда-люда-ля…
Ой, да-нэнэ, ой, да-нэнэ…
Когда отгремело последнее «да-нэнэ», Жучка, с трудом переводя дыхание и безостановочно смеясь, отпихнула какого-то усатого дядьку, подлезшего к ней с поцелуями, поспешно поискала глазами Серёгу, не нашла и обмерла. А когда всё-таки увидела его, то почувствовала, что у неё подкашиваются ноги.
Стало страшно – до звона в ушах, до холода в пальцах.
Серёга стоял возле чернявого паренька-музыканта и что-то втолковывал ему, смущённо улыбаясь. Жучка расслышала только: «Вы отдохните пока, ага?»
Отдохните?!
– Серый! – отчаянно закричала она, не веря своим ушам и глазам.
Серёга обернулся к ней, блестя шальной и нежной усмешкой, и Жучка разом вспомнила, как впервые встретила его, тогда совсем ещё пацана, на пороге в доме Королёвых.
– Серый! – снова вскрикнула она, и тут кто-то нерешительно тронул её за плечо. Резко обернувшись, она увидела удивлённые голубые глаза беременной девочки-невесты:
– Чего ты? Пусть споёт. Даже если он и не очень умеет, ничего…
Жучка поперхнулась неожиданным смешком: «Не умеет?!»… и замолкла, глядя, как Серёгины пальцы уверенно сжали гриф чужой гитары. Пальцы другой руки легли на струны, и он с улыбкой сказал в микрофон:
– Хочу поздравить жениха и невесту. Да здравствует любовь!
Все опять засвистели, затопали, захлопали. А потом упала тишина – когда снова возник Серёгин голос:
– Иди через лес
Иди через ягоды, сосновые иголки
К радуге на сердце
Я пойду за тобой, я буду искать тебя всюду
До самой до смерти
Нам сказали то, что мы одни на этой земле,
Мы поверили бы им,
Но мы услышали выстрел в той башне
Я хотел бы, чтобы это тело пело еще,
Но озера в глазах
Замерзают так быстро, мне страшно ...
Свяжи все мои нити узелком
Время поездов ушло по рельсам пешком
Время кораблей легло на дно и только волны,
Только волны над нами, только ветер и тростник
Все, что я хотел узнать, я вызнал из книг
Все, что я хотел сказать - не передать словами
Не высказать мне это чудо из чудес
Знаешь, я хотел уйти с тобою сквозь лес,
Но что-то держит меня в этом городе, на этом проспекте
Я хотел бы, чтобы тело твое пело еще
И я буду искать тебя всюду до самой, до смерти
Сколько дорог ведет из дома домой –
Об этом лишь Бог весть
Сколько камней легло вокруг нас
И вот опять кольцо
Я много курю, но сквозь сиреневый дым
Я вижу мир как он есть
Иногда я вижу твое лицо…
Жучка очнулась только, когда поняла, что девочка-невеста держит её за плечи, тревожно заглядывая в залитое слезами лицо такими же мокрыми глазами.
* * *
Из кафе они с Серёгой вывалились уже к полуночи, хмельные без вина, Серёга – совершенно охрипший, а Жучка – с почти отвалившимися на фиг от бешеной пляски ногами. Гости махали им вслед с крыльца, что-то крича, и они оборачивались и махали в ответ.
Они ничего не говорили друг другу, только хохотали, неистово целуясь обветрившимися губами. Серёга бережно прижимал к себе одной рукой – Жучку, а другой рукой – гитару, которую ему насильно всучил паренёк из кафе – Антон. Серёга неловко отнекивался, но Антон твёрдо сказал – мол, когда купишь другую, эту вернёшь. На том и порешили.
На свой четвёртый этаж они карабкались, так же хохоча, пока на пятом этаже не распахнулась дверь, и скрипучий старушечий голос, разнёсшись по всему подъезду, не проверещал нечто возмущённое. Тогда они зажали друг другу рты ладонями и зашлись смехом, только когда с грохотом ввалились в свою квартиру.
– Серый! – сказала вдруг Жучка, обрывая смех и хватая его за руку. – Надо позвонить Королю! Вот прямо сейчас!
Он аккуратно отставил гитару в сторону и, очень серьёзно глядя Жучке в глаза, взял её лицо в ладони:
– Я давно хочу. Я скучаю. Но… ведь тебе будет больно его видеть. И ему – нас. И этой… его девушке. Она же там, наверное… с ним.
Про Маршу Жучка рассказала ему давно.
– А ты как же? – спросила она тихо. – Ты только про нас, а сам? Ты не будешь ревновать? Не будешь… – Она запнулась на секунду, но всё-таки озвучила то, что частенько крутилось в голове: – Не будешь думать, что ты меня из-под него взял?
Серёга озадаченно похлопал своими девчачьими ресницами и вдруг расплылся в дразнящей ухмылке:
– Из-под него? Да прям! Тогда уж – с него. Чтоб ты – да не сверху?
Она открыла рот от неожиданности, не зная, то ли расхохотаться, то ли врезать ему по зубам, и зашипела:
– Пошляк ты! Обнаглел! А ещё поэт…
Уворачиваясь от заслуженной кары, он выдохнул:
– Для девочки, которая поёт в забегаловках похабные частушки… ой!.. ты удивительно щепетильна… Ой! И это не пошлость… ой! Это констатация фака… то есть факта, факта, я оговорился!!! Не убивай меня, Василиса Ужа… Прекрасная, я тебе ещё пригожусь!
Повалив его на пол, Жучка победно уселась ему на тощий живот, и Серёга сквозь хохот торжествующе проорал:
– Вот! Я же говорю!
Наклонившись, она зажала ему рот поцелуем. А когда они оба отдышались, сказала только:
– Давай позвоним по скайпу. Сейчас.
– А по времени там что? – озабоченно спросил Серёга, шмыгнув носом.
– Минус двенадцать часов, – отозвалась Жучка задумчиво, и они оба одновременно посмотрел на допотопные ходики, исправно тикавшие на стене в коридорчике. – Сегодня ж воскресенье. Дрыхнет небось ещё. Дрыхнут то есть…
– Разбудим, – сказал Серёга, злорадно скалясь. – Где моя мобила? Скажу ему, чтоб в скайп вышел, если он оффлайн.
* * *
Сперва всем и правда было очень неловко. Взлохмаченному и заспанному Королю, моргавшему густыми ресницами и то и дело отворачивавшемуся от веб-камеры. Серёге, который так упорно пялился в клавиатуру, будто искал там знакомые буквы. Жучке, поразившейся, впрочем, тому, что она смотрит на Короля, с которым провела больше двух лет, почти как на младшего брата. А Марша… Марши в комнате вообще не было, пока Жучка решительно не сказала Королю:
– Давай, тащи сюда свою Покахонтас. Я же знаю, что она здесь. Где ей ещё быть? Ты небось тогда сразу к ней поехал – из аэропорта. Давай, давай. Дело есть. А она девка умная, и вообще… – Жучка ехидно ухмыльнулась, – практически член семьи.
Король тоже ухмыльнулся, но звать Маршу не стал, просто поднялся, исчез из вида на пару минут, а потом вернулся, ведя за собой Маршу, не подымавшую глаз и только буркнувшую едва слышно: «Хай». Сев чуть поодаль от Короля, она опустила голову, скрывая лицо за распущенной смоляной гривой.
– Ты хату, что ли, сменил? – переходя на английский и внимательно присматриваясь к обстановке комнаты, осведомилась Жучка небрежно.
– Неделю назад, – коротко отозвался Король. – В общагу перешли. И я работу нашёл.
– Ого… – уважительно-насмешливо протянула Жучка. – Где?
– В стриптиз-клубе, – невозмутимо ответил тот.
– Чего-о?! – Серёга с Жучкой так и подскочили.
– Посуду там мою… – закончил Король и нагло заржал. Марша покосилась на него и тоже улыбнулась краешком плотно сжатых губ. – Сайты делаю тут одному чуваку, ничо так платит. Ерунда. Скажите лучше, что с отцом, а то от мамы не добьёшься.
– Мы не больше твоего знаем, – заговорил Серёга, запинаясь, но довольно бегло. – Она на даче сейчас живёт, оттуда в город ездит каждый день, говорит, что разбирается. И знаешь… я думаю, она разберётся.
– Ясно… – Король провёл пятернёй по волосам. – Что ничего не ясно. Ладно. Мама… она правда может. Подождём. Когда вы к ней поедете?
– На днях собираемся, – рассудительно ответил Серёга.
– Ладно. Потом скажешь, что там и как… Ты-то сам как, братишка? – Голос его чуть заметно дрогнул.
– Пою, – Серёга застенчиво улыбнулся. – Опять. Я не пел вообще… давно. Не мог. А вчера…
Перебивая друг друга, они с Жучкой рассказали про гитару, про кафе, про песни. Король опустил голову, потом резко вскинул, лицо его потемнело:
– Слушайте, ребят… но с этим же сучарой надо что-то делать!
– Я об чём! – горячо выпалила Жучка, подавшись вперёд. – Морду бить бесполезняк – уже били, и потом… – она брезгливо хмыкнула, – он, похоже, из тех, кому это только нравится, ну… садо-мазо, «золотой дождь» и всякая такая срань. Боге-ема…
– Опера Пуччини, – скривился Серёга.
– Я б его убила, – серьёзно проговорила Жучка, пожав плечами, – но сидеть за такое дерьмо неохота.
– Я тебе дам – убила бы!
– Я тебе дам – сидеть!
Оба братца Королёвых рявкнули это одновременно и грозно, а потом обалдело уставились друг на друга. Жучка нервно прыснула. Марша опять скупо улыбнулась.
– Не смешно, – проворчал Король, опять рассеянно ероша волосы. – В суд подать – я уже маме говорил… да не орите вы, я знаю, что бессмысленно, ни доказательств, ни...чего. Запись – не доказательство, он же от всего отопрётся, козёл.
– Выложите её в Интернет, – неожиданно и твёрдо сказала Марша, вскинув голову. – Ну, эту запись. Со всеми пояснениями. У вас же есть сайт? Аккаунт в сетях? Пусть все узнают, что он… грёбаное дерьмо.
Остальные онемели.
– А это мысль… – медленно протянула Жучка. – Шаришь, сис. Спасибо.
Марша прямо посмотрела ей в глаза, откидывая с лица завесу волос.
– Только вот… – продолжала Жучка, напряжённо глянув на Серёгу. Тот враз перехватил её взгляд и легко повёл плечом:
– Пускай. Ну, скажут, мол, рыбак рыбака видит издалека. Подумаешь… Меня сейчас наркоманом считают, это похуже, чем голубым начнут считать. В конце концов, Чайковский, Леонардо да Винчи, Фредди Меркьюри были геями…
– Чего-о?! – обретя дар речи, заорала Жучка.
– А ты не знала, что ли? Есенин вон тоже, говорят, был бисексуален, – потихоньку отодвигаясь от неё, прерывающимся от смеха голосом продолжал Серёга. – И…
Жучка с размаху огрела его кулаком промеж острых лопаток:
– Я тебе сейчас покажу и геев, и бисексуалов! И лесбиянок покажу! Остряк!
– Правда, покажешь? – сквозь хохот выдавил Серёга, прикрываясь подушкой. – Вот здорово!
– Мне нравится твой брат, – поворачиваясь к Королю, серьёзно сказала вдруг Марша, когда они отсмеялись.
Теперь подскочил уже Король:
– Я погляжу, мой брат всем тут нравится!
Сверкнув глазами, он вылетел из комнаты, и повисла неловкая напряжённая тишина.
– Он
