молоко.
Молчание – клей для реальности,
Которую страшно сломать.
Когда я впадаю в крайности –
То в этом ты виновата.
И снова я буду прокручивать
Счастливый финал в голове,
Но всё-таки это не лучше,
Чем пить в одиночку портвейн.
И в драме, что пишет сознание,
Обвенчаны мы давно,
И в жизни из всех состояний
Нам лучшее не дано.
Тревожно на тихих улицах,
И давят мешки облаков,
И дымом извечным курится
Не-здесь-не-сейчас-любовь.
На ветках остались искорки
Того, что горело в тебе,
И что для меня немыслимо.
Души не бывает две.
* * *
– Я дам тебе все контакты Орлова, – Ольга Васильевна, хмурясь, взялась за мобильник.
Жучка кивнула:
– Давайте. Но начну я с ребят из группы.
– У меня есть телефон одного из них, но он давно отключен, – вздохнула Ольга Васильевна. – Некий… м-м-м… Бандерас.
Некий Бандерас был барабанщиком группы и в данный момент действительно находился в глухой отключке.
– Мы пойдём другим путём, как сказал вождь мирового пролетариата, – задумчиво пробормотала Жучка, раскрывая ноутбук.
На официальном сайте «Чеширских Котов», – у Серёгиной группы оставалось прежнее, почти трёхлетней давности название, – были указаны в основном заковыристые ники музыкантов, и только у двоих – имена и фамилии. У самого Серёги и у Носорога, в миру Павла Леонтьева.
Жучка потёрла лоб. Имя и фамилия эти были ей откуда-то смутно знакомы. Правда, раскрашенную под викинга патлатую рожу этого самого Носорога на фотографии она в упор не узнала. Зато на сайте сообщалось, что Носорог, новый басист группы, учится в Лианозовском радиотехническом техникуме. По крайней мере, учился в сентябре. С тех пор сайт не обновлялся.
Она погуглила инфу о техникуме. Таковой находился в очередной заднице столицы – на Дмитровском шоссе. Что ж, тем лучше, по дороге будет время ещё раз всё обдумать.
Молоденькая секретарша техникума без лишних вопросов сообщила ей, что Павел Леонтьев благополучно учится на первом курсе, и сейчас у него как раз пара по информатике. Прикладной.
Чинно дожидаться окончания прикладной информатики в коридоре Жучка не собиралась. Она решительно постучала в дверь нужного кабинета и поведала высунувшемуся преподу, – тощему и бородатому, но без пирсинга в бровях, – что ей необходимо срочно на несколько минут увидеть Павла Леонтьева.
Носорога.
Когда Носорог вышел в коридор, она сперва уставилась на него во все глаза, потеряв дар речи, а потом прыснула и захохотала, зажимая рот обеими ладонями:
– Носоро-о-ог! Ой, не могу-у-у…
– Хорош угорать, Жучка, чего ты, как малахольная… – недовольно пробурчал бывший Махно, покраснев до корней своих когда-то просто рыжеватых, а теперь каких-то пегих волос. – Ну, кликуху сменил, нельзя, что ли? Брутально же…
Продолжая хохотать, она крепко ухватила его за руку и без церемоний поволокла за собой. Точно, теперь она вспомнила, что Махно звали Пашкой.
– Ты когда сюда приехал? – в упор спросила она, заталкивая его в укромный угол под лестницей первого этажа, в компанию хранившихся там мётел, скребков и швабр.
Махно сосредоточенно наморщил лоб, припоминая.
– В июле. Документы в разные технари тут подал, приняли сюда. И общагу дали, ничо так… – Он искоса оглядел её. – А ты… знаешь, ты ещё красивей стала, Варь.
– Ты тоже, – досадливо фыркнула она. – Фигню не пори. Серёгу ты когда нашёл?
– Тогда же, летом. – Махно нервно взъерошил свои отросшие патлы. – Ты из-за него из Штатов вернулась, что ли?
– Нет, из-за тебя! – бестактно отрубила Жучка. – Давай выкладывай подробно, что там у Серёги произошло, и не темни, а то яйца вон на ту швабру намотаю. Ты меня знаешь, я могу.
Махно угрюмо зыркнул исподлобья:
– А чего выкладывать-то? Серёга на какие-то колёса подсел… ну и пропала группа.
– Махно… – тяжело сказала Жучка, кладя ему руку на плечо и крепко сжимая. – Я ведь не шучу насчёт яиц. У тебя что, есть запасные?
Вспыхнув, Махно дёрнулся было, пытаясь сбросить её руку – безуспешно:
– Да иди ты! Бешеная! Ничего я не знаю! Говорю же, сторчался он! Денег навалом, да ещё гений – как такому не сторчаться?
На секунду зажмурившись, Жучка выплюнула забористое моряцкое ругательство и брезгливо отпихнула парня:
– Завидуешь ему, что ли, потому и помочь не хочешь? Чмо ты тогда распоследнее!
Махно набычился ещё больше и попробовал было попятиться, когда она снова шагнула к нему – но пятиться было уже некуда. Она вновь опустила ладонь на его худое плечо под серой, пропахшей куревом, ветровкой и заглянула в злые и перепуганные тёмные глаза:
– Пашка… Ты же знаешь, какие у Серёги песни. Ты же знаешь, какой он. Он не торчок и не должен гнить в психушке! Что с ним произошло?
Ещё несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом Махно глубоко вздохнул и сипло проговорил:
– У него что-то с продюсером не срослось, с Фёдором. Какие-то тёрки были. Мы не знали, из-за чего. Серёга ничего не говорил, отмахивался всё. В сентябре он нервный стал какой-то, дёрганый. Репетиции забросил. А потом мы только начали опять играть, как это всё с ним и случилось, прямо в студии, на записи. Он стал кричать, что… что он горит, и рубашку с себя сдирать. Гитару свою любимую вдрызг об угол расколошматил, только щепки во все стороны. И в обморок грохнулся. Его на «скорой» увезли. Ну и… всё.
– Что за тёрки с продюсером? – требовательно спросила Жучка, выхватив главное. О гитаре она подумает потом.
– Да хэ-зэ, говорю же – не знаю! – Махно сердито мотнул головой. – Честно, Серёга не рассказывал никому.
– А что за тип этот самый продюсер?
– Крутой, – неохотно выдавил Махно. – Удачливый. Всё у него схвачено. И… скользкий какой-то. Мы чего? Мы и не базарили с ним почти, мы так… на подпевках. Это Серёга у нас… звезда. Был. И я не завидую ему, не думай. Это тяжело – так, как он… – неожиданно закончил Махно и снова вздохнул.
Не отпуская его плеча, Жучка опять заглянула ему в глаза, всё ещё настороженные:
– Спасибо, Паш.
Тот вдруг облизнул обветренные губы:
– Знаешь, а я ведь сох по тебе… ого как.
– Знаю, – спокойно отозвалась Жучка. – И что?
– Поцеловала б хоть раз, что ли… Королева… – хрипло и жалобно попросил он, отводя глаза.
Засмеявшись, она крепко стиснула его в объятиях и мимолётно чмокнула в тёплую колючую скулу.
– И всё-о? – разочарованно протянул Махно.
– Всё-о! – передразнила его Жучка. – Отлепись-ка лучше от стены, бро, а то вон всю ветровку извозюкал. И номер мне свой дай, созвонимся потом. И кликуху смени, Носорог брутальный!
– На какую сменить-то? – обиженно пробурчал Махно, старательно стряхивая с боков извёстку.
– Ну-у… – прищурилась Жучка. – Ланселот, например…
– Это ещё кто такой?
– Погугли, – устало посоветовала она. – Слушай, Пашк… а как там дома у нас?
– Дома-то? – он перестал возиться с курткой и мечтательно улыбнулся. – Дома хорошо-о. Тепло-о… Я на ноябрьские туда мотался, забодала Москва эта, блин… Хурма ещё идёт. Бабульку твою видел, на муниципалку чапала, бодрячком такая… Ты туда поедешь?
Жучка ответила не сразу – надо было проглотить предательский комок, застрявший в горле:
– Само собой. Но сначала здесь разгребусь. Ладно, бывай.
– Эй! – Махно, запыхавшись, догнал её, когда Жучка уже выходила в просторный гулкий вестибюль техникума, где в витринах тоскливо пылились разноцветные грамоты и позолоченные кубки. – Я тут подумал… Ты с ним… с Фёдором… поаккуратнее. Не говори сразу, что ты насчёт Серёги. Скажи – на прослушивание пришла. Он щас попсовый проект какой-то замутил народ под него набирает.
Жучка молча кивнула, чувствуя, как свинцовая лютая злоба горой давит на плечи.
Проект замутил, значит?
Народ набирает?
Наберёт.
* * *
Перед встречей с продюсером Жучка перетряхнула весь свой немудрёный гардероб, впервые пожалев, что не затарилась в Пиндостане какими-нибудь яркими брендовыми шмотками.
– Проблемы? – Ольга Васильевна осторожно заглянула в дверь её комнаты.
– Ноу проблем, – рассеянно отозвалась Жучка, восседая по-индейски – со скрещёнными ногами – над разворошенным чемоданом. – Просто нужно что-нибудь… попсовое, я ж вроде как на проект к Орлову приду.
– Вот как? – женщина вскинула брови. – Увы, у меня тоже нет ничего этакого… разве что мы можем максимально широко подать то, что у тебя имеется.
– А что у меня имеется? – удивлённо моргнула Жучка.
– Ты, – весело заявила Ольга Васильевна, хищно щёлкнув невесть откуда появившимися в её руке ножницами. – Алле-оп! Фирма «Шьём и порем»! Говорите, клиент, чего вам укоротить! – И, оборвав смех, добавила, внимательно глядя на Жучку: – Учти, я буду сидеть внизу в машине.
– Окай, Тринити, – послушно пробормотала та. – Только вот надо будет ещё купить одну такую штучку…
– Какую такую штучку? – осведомилась Ольга Васильевна голосом Масяни, но глаза её тревожно блеснули.
– Диктофон. Он, конечно, и в мобиле есть, но мне нужен более крутой. И незаметный.
Ольга Васильевна на миг опустила взгляд, а потом снова через силу улыбнулась:
– Да, надо купить. Ценная вещь, всегда в хозяйстве пригодится.
* * *
Захлопывая за собой дверцу «хонды», Жучка знала, что всё идёт, как надо. И что она сама идёт, как надо – от бедра, будто в допотопной любимой киношке «Служебный роман». Белый короткий плащ – нараспашку, сзади вьётся длинный гермесовский шарф, юбка бежевого костюмчика от Армани и Ольги Васильевны едва прикрывает задницу, каблуки высоких сапог цокают по брусчатке, русые волосы уложены в классическое каре, в низком вырезе кружевной блузки – кулон с диктофоном, а в крови бурлит адреналин.
Она чувствовала спиной озабоченный взгляд женщины за рулём «хонды» и знала, что не может её подвести. Её. Серёгу. Короля. Себя.
«Улей-улей, я пчела, жаворонок в гнезде, мать его за ногу, – свирепо подумала Жучка, шагнув в стеклянные двери, плавно разъехавшиеся перед ней. – Выйдешь из своей навороченной лечебницы, Серёга, придушу, так и знай!».
Она сунула охраннику под нос раскрытый паспорт и прошествовала мимо него, будто леди Ди, царствие ей небесное, как сказала бы бабка. Небрежно облокотилась на стойку администраторши – чопорной дамы средних лет в скучном блекло-оливковом офисном костюме:
– Добрый день. Могу я встретиться с господином Орловым? – она намеренно подпустила в голос чуток америкосовского акцента.
– Добрый день. Встреча назначена? – деловито поинтересовалась администраторша.
– Я связалась с ним через его сайт, – надменно протянула Жучка, – он обещал, что прослушает меня… для нового проекта.
Женщина у стойки окинула её цепким взглядом и, видимо, удовлетворившись увиденным, взялась за телефонную трубку:
– Как вас представить?
– Барбара.
Почти Барби.
Эдакая тру чикуля.
Жучка никогда даже не подозревала, что обладает актёрским талантом, хотя в третьем классе исправно бегала в драмкружок при Доме творчества и потом упоённо изображала Маленькую Разбойницу в школьной постановке «Снежной королевы». Но теперь, ступая по тонкому грязному льду, каким представлялся ей отполированный паркет студии Орлова, она полностью вжилась в роль не шибко умной, но хитрой, смазливой и богатенькой штучки, папиной дочки или дорогой шлюшки, которой для полного кайфа не хватает только поп-звёздной славы.
Орлова она узнала сразу, фотографии на сайте не врали: лощёный, холёный, подтянутый,
