поколений.
Поразительные подвиги всадников-сарацинов не являются единственной отличительной чертой Ислама. Они просто увлекают наше внимание, которое изумляется ими, и побуждают нас изучать причины такого крайне динамичного исторического феномена и восторгаться ими. Удивительные подвиги «армии бога» обычно ослепляют видение, и более внушительные достижения исламской эволюции редко бывают известны среднему студенту-историку, даже если он последователь Мохаммеда. Однако, военные победы последователей арабского пророка были не более чем прелюдией к более внушительным и прочным подвигам в социальной и культурной областях. Они только создали условия для политического единства, которое открыло эру экономического процветания и духовного прогресса. Нужно было убрать громадные руины Римской и Персидской империй, для того чтобы смог появиться новый общественный порядок с новыми идеями и новыми идеалами. Тёмное суеверие мистицизма магов [иранских жрецов – А. Г.] и гнилая атмосфера греческой церкви приносили вред духовной жизни подданных дряхлых Персидской и Византийской империй, делая всякий моральный и интеллектуальный прогресс невозможным. Строгое единобожие Мохаммеда, замечательно владеющее кривой саблей сарацина, не только разрушило языческое идолопоклонство арабских племён; оно также проявило себя как непобедимое орудие истории, освободившее значительную часть человечества от неизменного злого духа зороастризма, так же как и от вырождающегося христианства, склонного к суеверию выдумывания чудес, смертельной болезни монашества и идолопоклонничества перед святыми. Поразительные достижения армий сарацинов только доказали, что они находились на службе истории для прогресса человечества.
Богатое духовное наследие знаменитой цивилизации античной Греции было почти полностью погребено под унылыми руинами Римской империи и затерялось в темноте христианского суеверия. Армиям сарацинов и социально-политической структуре, возведённой на базисе исламского единобожия, принадлежит великая миссия спасения бесценного наследия, которая, в конечном счёте, дала возможность народам Европы выйти из тягостного мрака Средневековья и построила изумительный монумент современной цивилизации. Меч Ислама, служащий, якобы, богу, в действительности внёс вклад в победу новой социальной силы, в расцвет новой интеллектуальной жизни, которая, в конечном счёте, выкопала могилу всем религиям и верам.
Ислам возник скорее как политическое движение, чем как религия в строгом смысле слова. На начальных стадиях его истории это был, по существу, призыв к единству кочевых племён, населявших Аравийскую пустыню. В процессе его быстрой реализации, политико-религиозная объединяющая доктрина стала флагом, под которым азиатские и африканские провинции Римской империи перенесли распад античного социального порядка. Предыдущий бунт потерпел неудачу. Христианство потеряло свой первоначальный революционный пыл, став, с одной стороны, идеологией социального разложения (монашество), с другой стороны – опорой загнивающей империи. Но социальный кризис продолжался, усугублённый вырождением христианства. Послание надежды и спасения пришло от караванных торговцев Аравии, которые находились вне загнивающей атмосферы разлагающегося Римского мира и процветавшие благодаря их благоприятному положению. «Восстание Ислама» спасло человечество.
Знаменитый авторитет по исламской истории пишет следующее о миссии Мохаммеда:
«Он нашёл целую нацию в полном приливе быстрого развития, страстно желающую знаний и силы. Возбуждение общественной мысли в Аравии, породившее миссию Магомета, привело к появлению многих других пророков в течение его жизни» (Okley, “HistoryoftheSaracens").
Люди, для которых исламская история является суммой подвигов фанатичных орд, драматически предлагающих испуганному миру выбор между Кораном и мечом, с леденящим кровь криком «Аллах Акбар!», не знают, или просто игнорируют то, что занимались исключительно временными (светскими?) и религиозными завоеваниями только непосредственные последователи Мохаммеда, и что даже они отличались от варварских мучителей человечества, таких как Аларик, Аттила, Генсерик, Чингисхан и Тамерлан, благородством характера, чистотой помыслов и благочестием духа. Их преданность, может быть, и была подкреплена суевериями, но не была запятнана лицемерием. Их фанатизм был смягчён великодушием и глубоким здравым смыслом. Их стремления были в высшей степени свободны от эгоизма. Набожность не была для них маской для прикрытия жадности.
В истории было немного фигур более романтичных, более преданных, более искренних и более скромных, чем «Командир правоверных» - Абу Бакр. Его незабываемое предписание «Армии бога» гласило: «Будь справедливым, несправедливый никогда не будет процветать. Будь храбрым; скорее умри, чем сдайся. Будь милосердным; не убивай ни стариков, ни женщин, ни детей. Не уничтожай ни плодовые деревья, ни зерно, ни скот. Держи своё слово даже перед врагом. Не досаждай тем, кто живёт в удалении от мира. Неодолимый марш «Армии бога» подтверждает, что это знаменитое предписание было произнесено искренне почтенным лидером, и верные последователи строго подчинялись ему.
Повсюду завоеватели-сарацины радушно принимались как освободители народов, угнетённых, затираненных и измученных византийской коррупцией, персидским деспотизмом и христианским идолопоклонничеством. Фанатично преданные революционному учению пророка и послушно действовавшие в соответствии с благородными, мудрыми и в высшей степени практичными предписаниями халифа, завоеватели-сарацины легко завоёвывали симпатии и поддержку народов, которые они захватывали. Никакой завоеватель не может установить прочное господство над завоёванными народами кроме как при их активной поддержке или молчаливой терпимости.
Второй халиф, Омар, чьи стремительные всадники прошли победным маршем через Персидскую империю, к дальним берегам Амударьи, с одной стороны, и были хозяевами второй столицы Римского мира – Александрии – с другой стороны, совершил свой триумфальный въезд в Иерусалим на верблюде, который также вёз всю королевскую провизию и экипировку – маленькую палатку из грубой шерсти, мешок зерна, мешок фиников, деревянную миску и кожаную фляжку с водой. Гиббон предлагает следующий отчёт о простоте, праведности, справедливости и добродетельности завоевателей Персии, Месопотамии, Сирии, Палестины и Египта: «Где бы он ни останавливался, приглашалась компания без всяких ограничений для участия в его скромном (домашнем) ужине, и трапеза освящалась молитвой и проповедью Командира правоверных. Но в экспедиции или паломничестве его власть проявлялась в отправлении правосудия; он реформировал безнравственное многобрачие, многобрачие арабов; освободил платящих дань от вымогательства и жестокого обращения; и наказывал роскошь сарацинов удалением ворса с их богатого шёлка и волочением их лицом по грязи» (“DeclineandFailoftheRomanEmpire").
Халед, которого пророк называл «Меч бога», чья почти легендарная храбрость объединила Аравию, Месопотамию и Сирию под знаменем Ислама, к моменту смерти владел только своей лошадью, оружием и единственным рабом. Считается, что великий герой в молодости заявил: «Не особенности Сирии и не увядающие наслаждения этого мира побудили меня посвятить жизнь делу религии, я лишь добивался одобрения бога и его апостола» (записано историком Абулом Феда).
Доблестный завоеватель Египта, Омру, вдобавок к воинской отваге, отличался поэтическим даром. В его отчёте халифу Омару есть следующее замечательное место: «Толпы земледельцев, вскапывающих землю, можно сравнить с роем усердных муравьёв; и их прирождённая лень оживляется плетью надзирателя. Но богатство, которое они извлекают, распределяется неравномерно между теми, кто работает, и теми, кто владеет». Это были взгляды, намного опережавшие своё время. Идея социальной справедливости была неизвестна ни в одной стране античной цивилизации. Труженики, так же как рабы или шудры, были объектом узаконенного презрения и эксплуатации. Они едва ли считались за людей. Экономический принцип, примитивно сформулированный в незабываемом предписании первого халифа, развил заинтересованность арабских торговцев, революционизировав старую социальную идею. Часть богатства, произведённого трудящимися массами, когда она оставалась им самим, стала мощным стимулом к торговле. В своей администрации завоеванного королевства фараонов и Птолемеев арабский воин с успехом стремился исправить вопиющую несправедливость, оскорблявшую его поэтическое видение. Египет, который веками грабили и обирали греки и римляне, при сарацинах процветал.
Нет конца свидетельствам, доказывающим, что даже в преимущественно военный период своей истории сарацины далеко не являлись варварскими бандами фанатичных мародёров, сеющих грабежи, смерть и разрушение именем религии. К тому же, период завоеваний был коротким по сравнению с долгой эрой познания и культуры, которая впоследствии расцвела под покровительством халифов, а также платящей дань и независимой империи (?).
Военный период закончился установлением Аббасидов в Багдаде – «мирном городе» - со времени власти пророка в Медине прошло только около ста лет. С тех пор военная деятельность арабов существенным образом имела характер текущих оборонительных и наступательных операций широко раскинувшейся империи.
Решительный энтузиазм сарацинских воинов был смягчён временем и процветанием. Они стали искать богатства уже не в войне, а в торговле и промышленности; славы – не на полях сражений, а в областях науки и литературы; счастья – уже не в фанатичном поклонении богу и его единственному пророку, а в безобидном наслаждении общественной и семейной жизнью. Война больше не была предметом страсти и внушающим чувство гордости родом занятий сарацинов, потому что они нашли пользу и удовлетворение в мирной жизни, созданной героизмом их предков. Потомки бесстрашных героев, собранных под боевым знаменем Абу Бакра и Омара в надежде на рай и, попутно, на земные блага, нашли скромное занятие торговлей и промышленностью более выгодным, а науку и философию – доставляющими большее удовольствие.
Прошло 300 лет мира, процветания и прогресса, пока военная отвага сарацинов вновь не была разожжена христианской агрессией в обманчивой форме крестоносцев. Грабежи и мародёрства, тирания и угнетение стали связанными с мусульманскими завоеваниями только после того, как власть сарацинов была сокрушена монгольскими варварами из Центральной Азии; арабские знания и культура были извращены вырождающейся роскошью королевского двора; и высокие нормы Ислама потеряли свой первоначальный революционный блеск, были проституированы в жадных руках турок и татар.
Вопиюще неправильное толкование истории – смешение Ислама с милитаризмом. Мохаммед был пророком не воинов-сарацинов, а арабских купцов. Само название, которым он окрестил свои убеждения, противоречит современному представлению
